Я проверялбаллада сия не сочинена Диккенсом специально для романа. Это и в самом деле старинная народная баллада. Более того, как пишут литературоведы, Терпин стал героем «многочисленных баллад и народных повестей».
Вот такие дела. Я не выяснял, случалось ли и в самом деле Терпину убивать какого-то епископа. Суть в другом. В том, что собравшаяся в кабачке веселая компаниякак на подбор, законопослушные и добропорядочные граждане, не имеющие ни малейшего отношения к криминалу. Разве что за ними, как за кучерами, числятся мелкие грешки, именуемые сегодня «административными правонарушениями», исключительно того же плана, что и за нынешними водителями-лихачами нарушения всевозможных тогдашних ПДД. Одним словом, вполне приличные люди. И тем не менее они с большим воодушевлением горланят песню о том, как вульгарный разбойник с большой дороги ни за что ни про что застрелил епископа (даже не попытавшись предварительно ограбить), а заодно и его кучераявно чтобы не осталось свидетеля
Такой вот национальный менталитет. Как я ни копался в нашем фольклоре, не нашел песни или сказки, где об убийстве священника разбойником упоминалось бы с ноткой одобрения. Есть множество сказок о том, как какой-нибудь ловкий крестьянин обманывает глупого и жадного попа, выманив у него, скажем, денежки или пару гусей, но об убийстве речь не идет ни разу. А вот добропорядочные англичане без зазрения совести распевают этакие вот «бурные и прекрасные» баллады. Так чье же сознание больше криминализировано, русское или английское?
Судить читателю. А мы пока что перенесемся в раннее Средневековье, на Русь, потому что книга в первую очередь о русских ворах-разбойниках и прочих антиобщественных элементах (хотя порой для сравнения и будем обращаться к европейской истории).
Глава втораяНа суше и на море
Итак, средневековая Русь (слово «Древняя» я терпеть не могу и не употребляю принципиально, разве мы называем Англию века одиннадцатого Древней Англией? Или Францию тех же временДревней Францией? Ничего подобного).
XI век выбран не случайно. Именно тогда появляется знаменитая «Русская правда» князя Ярослава Мудрого, представляющая собой первый писаный уголовный кодекс, где подробно перечислены разные виды преступлений и наказаний за них. Еще раньше, примерно на двести лет, появился Церковный устав Владимира Крестителя, где тоже немало места отведено наказаниям за разные преступления. В том числе, прошу не удивляться, за лесбиянство и скотоложество: «если жена с женою», «если муж со скотиною».
Увы, читатель, увы Как это ни прискорбно для наших патриотических чувств, приходится признать, что уже тысячу лет назад наши далекие предки грешили и лесбиянством, и скотоложеством, имевшим, как бы поделикатнее выразиться, некоторое распространениеиначе зачем понадобилось вводить специальные «уголовные статьи»? Я не выяснял, как поступали с лесбиянками, а вот уличенных в скотоложестве тут же продавали в рабство степным кочевникам, половцам и прочим печенегам. Между прочим, со стороны наших предков это было еще довольно гуманно: европейская инквизиция (а не светские суды), кроме колдунов и ведьм, занималась еще гомосексуалистами и скотоложцами, отправляя изобличенных на костер или уж в виде особого снисхождения гребцами на галеры. Пожизненно, знаете ли. Такие уж времена стоялио политкорректности и толерантности слышать не слышали, а и услышали быне поверили
Вернемся в средневековую Русь. Упоминания о ворах и разбойниках в русских источниках встречаются довольно рано. Что заставляет подозревать: эти неблаговидные промыслы существовали давненько, в дописьменные времена. Есть версия, что былина об Илье Муромце и Соловье-разбойнике, как сейчас пишут во вступлениях к иным книгам и в титрах иных фильмов, основана на реальных событиях. И Соловей-разбойник был не мифологическим чудищем, а просто-напросто очередным «работничком ножа и топора, романтиком с большой дороги». (И на Руси, и в Европе разбойники сплошь и рядом нападали на проезжающих с оглушительным свистомчтобы страшнее было.) Ввиду полного отсутствия чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего полицию (как на Руси, так и в Европе), именно княжеские дружинники обычно чистили дороги от уголовного элемента.
Подробно рассказать о «трудовой деятельности» воров и разбойников раннесредневековой Руси не представляется возможнымиз-за скудости информации. Зато известно, что уже в те времена было подробно разработано то, что сегодня именуется оперативно-разыскными мероприятиями. Вот интересный пример касательно обысков. Полноценной уликой, позволяющей тащить хозяина в суд, могла служить только та вещь, что была найдена в запертом сундуке, ключ от которого имелся только у хозяина. То, что открыто лежало, скажем, на столе или подоконнике, будь оно хоть трижды краденое, пусть даже имелся потерпевший, с первого взгляда признавший свое добро, уликой не считалось вовсе и основанием для привлечения к суду служить не могло. Должно быть, и в те времена судьи прекрасно понимали, что производящие обыск могут сами что-нибудь подбросить. И, надо полагать, подбрасывалииначе почему появилось это правило касаемо улик?
О более поздних временах, о коих гораздо больше информации, мы поговорим в следующих главах. А пока что речь пойдет о вполне реальном, невыдуманном отставании Руси от Европы.
В чисто криминальной сфере. Русь практически не знала такой разновидности уголовников, как знаменитые «бароны-разбойники», которыми тогда кишмя кишела вся Европа. Означенные элементы (сплошь из благородного сословия) возводили хорошо укрепленные замки в подходящих местах и делали оттуда разбойничьи вылазки, грабя все, что движется по дорогам и плывет по рекам. Очень многие из них ни баронских, ни иных титулов не имели вовсе, но в европейской истории вся эта многочисленная криминальная публика осталась под собирательным названием «бароны-разбойники».
Развлекались они подобным образом несколько столетий. По весьма существенной причине, крайне облегчавшей им жизнь: крайней и повсеместной слабости королевской власти и, соответственно, отсутствия сильной полиции и регулярных войск. Германия, пышно именовавшаяся тогда Священной Римской империей германской нации, состояла из трехсот пятидесяти больших и маленьких королевств, герцогств, графств, баронств, вольных городов, владений церковных иерархов и просто «вольных» рыцарей, никому не приносивших вассальной присяги. Императора выбирали знатнейшие магнаты, и власти у него, как бы поделикатнее выразиться в общем, практически и не было. В своих владениях каждый был сам себе императорчто, как легко догадаться, наведению порядка способствовало мало, точнее, вовсе не способствовало.
В Польше уже во времена не выборных, а наследственных королей разгульная шляхта успела придумать поговорку: «Шляхтич в своем огороде всегда равен воеводе». И развлекалась как могла. Учитывая, что «полноценными» людьми шляхтичи полагали только себя, а всех остальных считали «быдлом» (не только крестьян, но и прочих недочеловеков вроде купцов), благородные паны не видели ничего зазорного в том, чтобы ограбить на большой дороге проезжего торговца, не важно, жида клятого, немца поганого или своего соотечественника, не обремененного гербом. Да вдобавок сплошь и рядом иные, располагая немалой силой в виде вооруженных гайдуков и прихлебателей из мелкой, практически нищей шляхты, нападали на более слабых соседей, отхватывали земли, угоняли скот, хапали все, что не прибито и не приколочено (да и то, что прибито, могли отодрать). Этот увлекательный народный обычай сохранялся практически до краха Речи Посполитой в конце XVIII века, чему в немалой степени как раз и поспособствовал разгул шляхетских вольностей
В Испании дело обстояло не лучшим образом. Собственно говоря, не было еще никакой такой Испании. Значительную часть будущего Испанского королевства еще занимали басурмане-мавры, а на оставшейся существовало сразу несколько невеликих монархий. Сплошь и рядом королей там опять-таки выбирали знатнейшие магнаты и тут же, на церемонии, чтобы новоиспеченный владыка слишком много о себе не возомнил, напоминали, что онпервый среди равных, и не более того. Для чего была даже разработана специальная формула, которую королю зачитывали вслухчтобы не отпирался потом, будто не знал. Так что и те места кишели разбойниками, представлявшими серьезную проблему даже после того, как мавров вытеснили с Пиренейского полуострова и Испания стала единым королевством. Те, кто читал «Дон Кихота» Сервантеса (конечно, сокращенное, детское издание, я не встречал читавших о разбойнике Роке Гинарта, к которому попадает в плен главный герой (между прочим, Роке Гинарт, как и Терпин, личность историческая). А потому нет ничего удивительного в том, что пышнее всего «плутовской роман» расцвел как раз в Испании. Только веку к XVII испанские короли крайне жестокими мерами чуть ли не полностью извели разбой на дорогахно я об этом уже писал в другой книге и повторяться не стану.