Радимир выжидательно молчал.
Со дня на день надо ждать в Понизовьи княжича с малыми людьми. Это не догадки, знаю точно, понял? Града Серпейского он, уж конечно, не минует
Я тебя понял так. Ты мне предлагаешь закон гостеприимства нарушить, в своем доме княжича предательски захватить, руки-ноги ему связать и, как барана на палке подвесив, княгине представить?
Зачем же барана? хладнокровно сказал Бобич. В баране и в человеке понимающими людьми ценятся разные части тела. Княгиня не обидится, ежели ей в дар предоставят от барана задницу, а от Брячо голову. Ну а по предательски или нет, это уж как получится, на все воля всеблагих.
Радимир молчал, и тянуло его, Радимира чесать в затылке. Что ответить на такие Бобичевы слова еще, может быть, и нашлось бы, а вот как с собственными своими думами быть, куда девать собственных бессонных ночей мысли? До какой поры ходить ему под родовой старшиной? Взять того же Дедяту-умника, сволочь лапотную, который Брячеславу всегда будет воеводы дороже, потому что стоять княжичу за старину, хочет он того в глубине души, или нет. Но этот Дедята-лапотник в посконных портках за сохою самолично ходит, и ему воевода кланяйся? Может, еще и сапоги снять, чтобы кланяться босиком? На коленки встать? Если же стать княгининым ближним человеком, да сесть киевским обычаем княжьим посадником в сей же хоть бы в Серпейский град, не надо будет никого ни о чем просить и умолять, приказалвсе. Исполняйте. А не выполнят приказа, так тем же самым новым обычаем и посечь непоротые старшинские задницы под Перуновым под священным дубом. Всенародно!
На мечи Брячко не поднимем, сказал воевода тихо. Порядки родовые все поголовно хают и костерят, а коснись до дела
И не надо, и в голову не бери, зашипел волхв возбужденно. Твое дело впустить княжича в град, устроить по́честный пир, а что ему в питье подмешать, я тебе дам, сам не заметит князюшко, как помрет. Ворота градские запрешь, чтобы ни одна душа живая бы в град не проникла, считай, что полдела сделано. А вторые полдела, это, брат ты мой, лиса.
Какая лиса? спросил Радимир оторопело.
Бобич поглядел на воеводу внимательно и, помедлив, сказал осторожно:
Н-ну, не важно. Рыжая. Дело тут, видишь ли, в том, что окажись лиса в граде, волхебство на князя не подействует.
Как это так может быть? сказал Радимир подозрительно. Темнишь ты что-то.
Это мои дела, волховальные, что тебе до них? Поручи своим доверенным бояра́м, чтобы за лисой проследили. Обещай им что хочешь, хоть бы и гривну серебра за лисью шкуру поганую, но не пропусти лисицу в град. Помни, лиса в градевсему нашему делу конец.
7
В ворота грохотали, что было сил. Ослябя, стараясь держаться подале от бойницы, ну-как шарахнут снизу стрелой, завопил дурным спросонья голосом:
Кто это там безобразит посреди ночи? А вот я вас шваркну смолой!..
Отворяй! бешено орали снизу, еще пуще колотя в ворота, долго ли князю тебя, недоумка, дожидаться?
Ослябя чуть ли не кубарем спустил по лестнице напарника за воеводой, а сам заметался в растерянности перед воротами: пускать?.. не пускать?.. дело щекотливое, что так его поверни, что эдак, и кабы не пришлось за ошибочку отвечать собственными боками.
Грохот в ворота становился совсем уж нестерпимым. Из закоулков жилого двора выбегали с факелами градские бояры́, оружные, встревоженные, шалые со сна.
Сейчас, сейчас, кричал Ослябя, да погодите вы колотить, дайте поперечины убрать.
К воротам подскочил бледный Радимир.
Кто? спросил он у Осляби, Брячеслав? А-аткрывай!
Градские отвалили створки ворот, да так и застыли с открытыми ртами, позабывши, как кланяться. В ворота ввалился и в самом деле Брячеслав со товарищи, но в каком виде? Даже и в неверном свете факелов было видно, что выдержать им пришлось прежестокую сечу. Доспехи на гридях были посечены и помяты. Сами чуть ли не все перевязаны кровавыми тряпками. Кое-кто не мог на ногах стоять без посторонней помощи, а одного и вообще несли на руках, приспособивши под носилки распяленный на палках красный княжеский плащ. У самого княжича верхушка шишака свернута была на бок, как только башка уцелела при таком при жестоком ударе? Воевода смотрел на него, открывши рот. Да, видно, не одному Бобичу приходят в голову счастливые мысли.
Княжич остановился против Радимира, впился ему в лицо бешеными глазами:
Что буркалы выпучил?
Радимир опомнился, низко склонился перед Брячеславом и спросил, спокойно спросил, без испуга, без подобострастия:
Что случилось, княжич?
Давешний полюдный сторожевой гридя здоровенный выдвинулся из-за княжичевой спины и сказал, поигрывая телепнями в ведерного размера лапе:
Князь. Князь, а не княжич.
Погоди, не мешай, отмахнулся Брячеслав и снова уставился на Радимира вприщур, Кто здешний воевода, я или ты? С кого спрос за разбой под градскими стенами? Сам дрыхнешь, и у бояро́в твоих в волосах солома. Как все это прикажешь понимать?
Так и понимать, что никакой это не разбой, угрюмо сказал Радимир. Я думаю
Смотрите-ка, снова встрял в разговор верзила, он думает Не нравишься ты мне, ох, не нравишься, и рожа у тебя блудливая
Я тебе не девка, тебе меня не щупать, любовь твоя мне без надобности, окрысился воевода.
Думаешь, или знаешь? неприязненно спросил Брячеслав.
Суди сам. Об новгородских ушкуйничках, варягах-находниках или ином лихом разбойном люде в наших краях и слуху не было. А если бы и набежали какие, была тут для них добыча и пожирней, и побезопасней. Из града ввечеру уплыл торговый гость с великим товаром. Так что не выгоды искали супостаты, а твоей головы.
Брячеслав, на глазах остывая, какое-то время испытательно смотрел в лицо воеводе, потом повернулся к своим:
Что скажете, друзья? Вон как рассуждает воевода. За разбойничков не прячется.
Здоровенный гридя надвинулся на Радимира, и прогудел, нависая над ним, как вежа над узилищем:
А не твои ли люди на Нарском бережку кучкою лежат?
И свои, и чужие глядели на Радимира выжидательно. Радимир брезгливо дернул щекой, отвернулся и, пренебрегши словами наглеца, пальцем поманил к себе Ослябю.
Возьмешь с собою четверых бояро́в, лодку, и свезешь сюда все трупы немедля. Вооружиться не забудь, вдруг те находники были не одни. Да не вздумай мне потом говорить, что, мол, те трупы ты в темноте не нашел, шкуру спущу.
На Ослябиной роже явственно начерталось неудовольствие: почему-де все время я. Но тут из-за спин вдруг вывернулся Махоня и зачастил-затрещал, что сей же миг воеводский приказ будет со всем тщанием исполнен, что они уже и побежали, вот только куда?
Воевода подозрительно покосился на Кривого, ишь ты, рыло постное, глаз невинный, а Ослябя тут же оживился, сообразил, стервец, княжьи бояры́ трупы находников обшаривали вряд ли, до того ли им было? Так что походец этот хоть и с запашком, а небезвыгодный. Засуетился.
Не знаете, у кого спросить? Котелок не варит? воевода ткнул пальцем за спину. Вон мужики стоят, у любого и спросите. Чешут тут языками бестолку, кому ни лень Пошли, князь. Баньку тебе истопить велю, и поесть велю собрать.
Брячеслав пошел вперед. Следом двинулись гриди. Градские помогали раненным, суетились, как мухи вокруг раздавленной груши.
Ну, привезут находников, а дальше что станешь делать? с усмешечкой спросил воеводу Брячеслав.
Велю положить супостатов у Перунова дуба, созову народ, и каждому, кто их опознает, выдам из градких запасов топор или дюжину наконечников для стрел на выбор.
Щедро, сказал Брячеслав все с тою же непонятной усмешкой.
Ничуть, возразил Радимир. А если бы находнички голову твою под самыми градскими стенами добыли бы?
Ну, положим, голову мою не так-то просто добыть.
Да, княжич был не тот, что на осеннем полюдье. Тогда, вспомнить смешно, ходил телок-телком, зевал, чуть ли в носу не ковырялся. Сейчас же шагал рядом с Радимиром воин. Ястреб. Ишь ты, кучкой лежат Бобич прав, в этом деле яд вернее меча.
Как же так все это случилось? спросил Радимир, имея ввиду обстоятельства нападения. Княжич, истолковавши те его слова превратно, досадливо крякнул.