Батальон троекратно прокричал «Ура!»
Затем командир учебного батальона дал команду «К торжественному маршу!» и стройными рядами под барабанную дробь взвода прошли перед командиром 1-ой дивизии генералом Буняченко, офицерами его штаба и представителями немецких союзников.
Андрей видел, когда их взвод проходил мимо командиров, как стояли, приложив руки к козырькам фуражек, генералы и офицеры штаба. Совсем недавно также он проходил мимо офицеров в советской форме. И новые командиры выглядели не хуже тех. В статьях и карикатурах, по которым складывалось его впечатление о предателях Родины, это были сплошные дегенераты со следами всех пороков на лицах. Но на деле это обычные люди. Андрей поймал себя на мысли, что он проникся каким-то гордым чувством, осознав себя частью этой силы, что чеканила шаг на плацу под знаменами Германии и русским Андреевским флагом
***
Вечером во время праздничного ужина с вином было произнесено много речей за победу над большевиками и о священной мисси РОА.
Но мало кто проникся этими казенными словами, которые произносились офицерами для напутствия солдат много раз. Они никому не добавили уверенности в правоте того дела, за которое им предстояло сражаться.
На улице к Андрею и Сергею подошел поручик Артюхин. Он предложил им сигареты из своего портсигара.
Тошнит от речей? спросил он. Знаю. Никто не верит той галиматье, что говорил майор пропаганды. Этот толстый господин сам никогда не был в бою. И его слова «не проникли в души», как он того хотел.
Вы это так говорите, господин поручик.
А чего мне бояться? Мы пойдем в бой не за эти слова. И не за Гитлера.
А за кого? спросил Андрей.
За свои жизни и за право считаться людьми. Солдатами. И если Сталин лишил вас права сражаться за Советскую Родину, то станем воевать за немецкую.
Звучит не слишком оптимистично, господин поручик.
Верно, Рогожин. Оптимизма мало. Но я уже воевал и знаю что к чему. В плен вам попадать нельзя. Этого не советую.
Расстрел без суда?
Если бы только расстрел. Расстрел это если крупно повезет. Вам для начал на допросах все кости переломают. И вы будете молить о смерти. Наши части воюют хорошо. Ибо выбора им не составили. Так что тот майор напрасно старался. За него этот вопрос решил сам Сталин.
Вы будете нашим командиром, господин поручик? спросил Серега. Вы или поручик Минаков? У нас так до сих пор и не знают.
Я, ответил Артюхин. Минакова оставляют в школе.
Они некоторое время курили молча. А затем поручик спросил, обратившись к Андрею:
Вы хотели перейти к фон Дитмару, Рогожин?
Он предлагал мне работу, господин поручик.
Он хотел вас забрать. Но ему не позволили. А он большая птица. Пустяками не занимается.
Но меня все равно ждет фронт, господин поручик. Да я и сам, наверное, рад такому повороту.
Наверное? усмехнулся поручик.
Я не разобрался в себе. Не могу найти стержень.
Стержень? Вы о чем, Рогожин?
Это то, что называется целью. То, ради чего стоит идти в бой.
У вас был этот стержень, когда вы сдались в плен. Но жажда жизни была сильнее вашей цели. Так сражайтесь теперь за свою жизнь и не думайте о последствиях. Те солдаты с той стороны хотят вашей смерти. У них нет к вам жалости. Вы это поняли?
Да, господин поручик.
Вот и отлично. Тогда стержень у вас есть, если конечно не желаете покончить жизнь самоубийством. Сдаться красным вы не можете. Струсить и оставить позициипобежав к немцам в тылтакже нельзя. Тогда вас расстреляют они. Выбор не так велик. Вы неплохой стрелок. И с Осиповым составите пару у пулемета
***
На фронт.
Уже в поезде в вагоне для солдат, все новобранцы РОА в полевой форме с касками и винтовками, вспоминали школу и девочек-связисток. Серега жалел, что их так скоро отправили, и Андрей не сумел свести их.
А ему-то как обидно! засмеялся Игнат Васильев. Девка почти была в его руках, а он так и не сдернул с неё форменную юбку.
Все засмеялись. Андрей улыбнулся, но ничего не сказал.
Но не всем хотелось говорить о женщинах.
Скоро будем на фронте, сказал Алексей Воинов. Меня это не радует, скажу вам честно. Вроде много думал про это, а теперь
Фронт есть фронт. Я сам не новичок, ответил Игнат. Но на стороне немцев, как и вы впервые. Есть про что подумать перед сном. Потому лучше о бабах болтать сейчас.
У нас впереди тьма, а ты о бабах, Алексей отвернулся от Игната.
Лучше не думать о том, что будет на фронте, повторил Игнат. Лучше от этого не станет.
Ненависти к большевикам поубавилось, Игнат? спросил Андрей. Ты стал сомневаться?
Нет, не поубавилось. Но среди тех, с кем станем воевать не только большевики. Тем бы я глотки рвал за милую душу. Но эти не любят лезь под пули. Все больше отсиживаются за спинами рядовых солдат.
А по мне раз идут в бой за красных, так сами виноваты, мрачно сказал Иван Остапчук. Мы солдаты РОА. И думать в бою будет некогда.
Это верно, согласился Роман Воинов. Раз перешли к врагу, и раз нас пометили кровьюстанем сражаться на другой стороне.
Не напоминай про кровь, одернул Воинова Серега. Скоро мы сами себя еще раз кровью пометим. Да и не в этом дело. Вы лучше скажите про иное.
Про что? спросил Серегу Игнат.
Есть ли шанс у немцев победить в этой войне? Это ведь всех волнует.
Нет у них никаких шансов, сразу сказал Алексей Воинов. Это и слепому видно.
Да ни хрена еще не видно, заявил Остапчук. Немцы сильны и сдаваться не собираются. Ну, выпрут их красные за переделы СССР, и остановятся на старой границе.
Остановятся? усмехнулся Андрей. Ты настолько слеп, Ваня, или так глуп? Красные не остановятся. Они пойдут до самого Берлина! А может и дальше!
Согласен с Андреем! сказал Серега. Останавливаться они не станут! Но согласен и с тем, что и немец силен. На своей территории они могут и красных остановить. Там их сила!
Не думаю, покачал головой Алексей. Красных уже не остановить. Немцы выдохлись и теперь только могут защищаться, но и то вяло. Их силы истощились. Все!
Ты только не кричи про это, предостерег Алексея Игнат. А не дай бог офицеры услышат. Наш Артюхин еще ничего, а иные могут и донести. И вместо фронта поедешь в лагерь. А там шансов нет вообще.
А так есть? спросил Алексей.
Прекрати, брат! Сколько можно? осадил брата Роман Воинов. Ты мужчина или баба? Сколько можно причитать и копаться в себе? Что случилось, то случилось
***
Алексей вспомнил, что это он сдался первым и брат последовал за ним. Он испугался в бою и поднял руки. А не сделай он этого, Роман бы погиб рядом с ним и стали бы они героями. И, может быть, их и наградили бы посмертно. Но он захотел жить. Что-то внутри него кричало, что нужно сохранить жизнь любой ценой. И если бы было время подумать, он поступил бы иначе. Но времени не было, и жажда жизни победила.
Они сдались и попали в Ромашкинский лагерь для военнопленных. Долго сидели под открытым небом, их поливали дожди и жрать было совсем нечего. Немцы совершенно не заботились о питании военнопленных.
Во время этого трехдневного сидения умерло больше 20 человек. В основном это были раненные и их тела так и оставались лежать рядом с живыми.
Затем приехало лагерное начальство и их построили. Несколько слов сказал начальник лагеря оберштурмфюрер Вернер. Его слова заключенным переводил приехавший с начальством русский в цивильном костюме.
Вернер сообщил, что теперь здесь будет создан лагерь и им предстоит самим строить бараки. После этого они все станут работать на благо Великой Германии. Кто будет работать хорошобудет жить, кто плохоумрет. Рейху не нужны дармоеды.
И их погнали таскать бревна и строить бараки. Они создавали собственную тюрьму. И потом после того как лагерь был создан, заключенных стали гонять на работы в каменный карьер. Они ломали камень и грузили его в вагоны. Все это отправлялось в Германию. Немцы были очень практичной нацией.
Алексей был не так силен, как Роман, и без брата десять раз бы погиб на каторжной работе. Всех кто не мог выполнять норму, немцы уничтожали. И делали это не сразу. Казалось бы, чего проще пристрелить ослабевшего и все. Но они поначалу вдоволь издевались над жертвой и только потом убивали.