Кочевники пустыни искренне радуются волне новшеств, призванных изменить традиционный облик страны. Они заинтересованы в том, чтобы по нефтепроводу бесперебойно текла нефть, дающая им работу. Может, поэтому трубы нефтепровода так ни разу и не взлетели в воздух от партизанских взрывов. Алжир и Тунис, эти две бурно развивающиеся страны, поняли, что нефть Сахары позволит им изменить социальный облик своих стран, поднять уровень жизни народа. А что рано или поздно эта нефть и этот нефтепровод в пустыне будут принадлежать им одним, они знают точно и непреложно.
Таков был ответ, который дал нам лагерь бедуинов в Сехире.
Первая встреча с бедуинами
В том далеком 1961 году наша съемочная группа из десяти человек искала «подлинных актеров» для фильма о кочевниках Сахары. Нам предстояло заснять целый ряд наиболее интересных и живописных районов пустыни и их обитателей. Кроме операторов и технического администратора Элио Скардамальи в группу входили моя жена Лаура, получившая ответственную должность» фотографа, и двое тунисских арабов, проводников и одновременно переводчиков. Об этом нашем путешествии по Тунису, пожалуй, лучше всего расскажут мои дневниковые записи.
Первые страницы дневника ясно говорят, что вначале пас занимала одна-единственная проблемапроблема транспорта.
Чтобы проникнуть в глубь пустыни, нужно иметь мощные, надежные машины, способные одолеть песчаные дюны и гористую местность. Лучше всего для этого приспособлены джипы. Но достать их не удалось, и теперь мы направлялись к югу на трех роскошных лимузинах. Пассажиров этих сверкающих черных мастодонтов скорее можно было бы себе представить в элегантных костюмах или смокингах, а не в грубых башмаках и рабочих комбинезонах.
Неплохо было бы заснять пас в тот момент. Больше всего это напоминало, пожалуй, брачный кортеж.
На второй день путешествия, когда мы еще ехали по прибрежной дороге, произошла наша первая встреча с бедуинами. Это был небольшой караван: человек тридцать женщин и мужчин ехали на верблюдах у самой обочины дороги. Мы на высокой скорости промчались мимо, и шум наших моторов заставил бедуинов обернуться. Бросив на нас беглый взгляд, бедуины продолжали свой путь.
Из моих спутников многие видели бедуинов впервые. Я подумал, что не мешает остановить караван и поговорить с кочевниками. Мы повернули назад и помчались им навстречу. Вначале бедуины удивились и даже испугались. Но затем, поняв по нашим фотокамерам, каковы наши намерения, они широко заулыбались и охотно позволили себя заснять, не забыв, конечно, попросить бакшиш.
Полуденное солнце расцвечивало сотнями ярких тонов платья женщин, шерстяные мешки, футе детей, которые с криками носились за нами. Ярко сверкали и переливались десятки металлических кухонных принадлежностей, подвешенных к бокам «транспортных» верблюдов. Кастрюли, керосиновые лампы, ножи были выставлены на всеобщее обозрение в этом своеобразном буфете без дверец.
Хозяйки купили всю эту кухонную утварь несколько дней назад на базаре, и она была их главной гордостью. Поэтому каждая хозяйка просила сиять ее рядом со своим новым богатством, ослепительно блестевшим в лучах солнца.
Удовлетворив их просьбу, мы начали снимать лица кочевников, решив отобрать затем наиболее любопытные типажи.
Жена «взяла на мушку» женщин, все еще гордо восседавших на верблюдах, а я занялся мужчинами, которые слезли со своих «кораблей пустыни» и окружили пас, радуясь неожиданному приключению. Но когда мы начали снимать их группами и поодиночке, коротко бросая по-французски или по-арабски: чуть подвиньтесь вправо, улыбнитесь, примите серьезный вид, сядьте на верблюда, так, хорошо, а теперь слезайте, они решили, что игра затянулась. Глава каравана дал нам ясно попять, что им пора в дорогу.
Особенно не нравилось мужчинам и женщинам, что мы подносили наши фотоаппараты к самому лицу. Это было весьма важным открытием для тех моих спутников, которым прежде не доводилось снимать арабов. Кочевники внутренних областей пустыни лишь недавно освободились от строжайшего для правоверных мусульман запрета воспроизводить облик людей и животных, и они до сих пор не любят и в глубине души боятся фотографироваться.
Едва мы подносили близко киноаппарат, на их липах появлялось замкнутое, настороженное выражение. В какой-то момент наши новые друзья, как и все бедуины и арабы в глубинных селениях пустыни, стали подозрительными и даже враждебными нам. Но так или иначе, свою задачу мы уже выполнили. Я переглянулся с Лаурой и понял, что и ей удалось сделать множество драгоценных снимков. Тогда я немедленно спрятал свой фотоаппарат в футляр и вынул из кармана горсть мелких монет. Потом стал угощать ребятишек леденцами.
Арабы поняли, что могут продолжать свой путь. До этого мы объяснялись через переводчиков, знавших несколько фраз по-французски, и с помощью немногих заученных мной арабских слов. В трудных случаях нас выручали весьма красноречивые жесты и мимика. Беллины тоже отвечали нам жестами, каждый раз посовещавшись о чем-то между собой. Когда настала минута любезного прощания, глава каравана улыбнулся мне и с немыслимым акцентом сказал по-итальянски:
Спасибо, очень хорошо, что все кончилось. Наши dames (дамы) сильно fatiguees (устали), а до Триполитании мы еще не скоро доберемся.
Караван шел из Ливии, а самые старые из ливийцев еще помнили кое-что по-итальянски, хотя и перемежали свою речь французскими и арабскими словами.
После стольких усилий мы только теперь поняли, как легко могли бы объясниться. Нам оставалось лишь посмеяться над собственной незадачливостью.
Прежде чем отправиться в глубинные районы пустыни, я решил побывать в тех местах Северной Африки, где сплав различных цивилизаций оставил заметные следы в ее сложнейшей истории.
И вот в четырехстах километрах от Туниса мы свернули с прибрежной дороги и направились к разрушенным городам, построенным много веков назад римлянами. Величественные руины этих городовкрасноречивое свидетельство тех времен, когда эта предпустынная область была необозримой зеленой равниной, дававшей богатый урожай зерна и оливок.
Суд над козой
Мы поднялись на высокий каменистый холм, поросший чахлым кустарником. Прямо над нами лежали руины города Сбейтлы, знаменитого своими храмами. Мы бродили под арками и колоннами города, который во времена Римской империи был столицей богатейшей африканской провинции, а теперь превратился в «каменного летописца» смертельного поражения и гибели римлян. Но горделивые победители Римской империивандалы не знали, что другой беспощадный врагпустыня сотрет следы их торжества и военной славы. Знойные ветры, засуха, неумолимые пески Сахары очень скоро одолели и бесстрашных вандалов.
Вандалы разгромили римлян, захватили города и селения, но пустыня победила и их, оставшись безраздельным хозяином этих районов. И вот теперь на всей некогда плодородной равнине за Сбейтлой не найдешь ни единого селения, ни даже одинокого домика. Мертвые пески и камни глушат все живое.
Мы направились к северным отрогам гор в ста километрах от Сбейтлы, где некогда были богатейшие источники воды.
Насколько хватал глаз, всюду был песок, розоватый песок, и я вспомнил прочитанную в одном журнале статью. В Северной Африке пески Сахары за день отвоевывают гектар плодородной земли. Неутомимый ветер разносит все дальше и дальше желтую песчаную чуму. Наконец мы добрались до источников, вернее, тех мест, где прежде были источники. И сразу же увидели полуразрушенный римский акведук. А немым доказательством того, что тут была вода, остались падко отполированные скалы.
Здесь жаркое сухое лето длится уже целых восемнадцать веков. Высокие аркады акведука теперь, увы, имеют такую же ценность, как белые верблюжьи кости на желтом песке.
Пьеро Ладзари, один из техников нашей группы, исконный римлянин. Он хороший товарищ, жизнерадостный, никогда не унывающий человек.
Какая еще Африка! Это же наша Аппиа Романа! воскликнул он, показав на остатки могучих арок акведука. Но потом глянул на обступившую нас пустыню и умолк.
Мы сами перестали шутить и улыбаться, едва наш автокараван углубился в Сахару. Вначале нашим взорам предстал мир полнейшего безлюдья и тишины. Он покорил и поразил нас своей молчаливой красотой. Но теперь мы увидели, как пустыня, словно злобное чудовище, молча и неотвратимо наступает на острова зелени, убивая все живое.