Вскоре меня стали спрашивать: «Как, вы еще здесь?» И мне попросту пришлось убраться. В своем яхт-клубе я подобрал пятерку таких же мятежных духом, и после нескольких тренировочных вояжей, от которых у нормального человека волосы встали бы дыбом, мы прибыли в Фалмут.
Здесь не время и не место повествовать о нашем плавании в Новую Зеландию. Мы добрались туда, уж поверьте мне на слово. Но что гораздо важнее, море и яхты были теперь у меня в крови. И я стал отличным пловцом, что, к слову сказать, было на нашей посудине жизненной необходимостью. Идеи, одна другой сумасброднее, так и роились в голове, и «теплые моря меня влекли». Я вернулся в Англию и стал подыскивать себе новую яхту.
Последующие несколько месяцев прошли в поездках по Англии: от въедливого лондонского смога до прозрачного холода Шотландии, из одного рыбацкого городка в другой. Были ночи меж двух оледеневших простыней, под крики чаек, после скудной трапезы из водянистой капусты и нестареющего хрустящего картофеля. Были бесконечные часы монотонной тряски в затхлом полумраке вагона, где легкие тотчас же наполняются запахом дезинфектанта, которым Британское управление железных дорог нескудеющей рукой посыпает отхожие места в подведомственных ему средствах передвижения. А потом был Уэльс, заштатный городишко Конуэй, где в грязных водах местной бухточки я впервые узрел ее.
Она называлась «Оленье копытце» и была старой негодной яхтой.
Продается она?
Да, продается.
Два дня ушло на то, чтобы убедить владельца, что я не желаю его яхте ничего плохого, что она попадает в хорошие руки, и наконец онамоя. Возвратившись в Лондон, я бросил клич: «Кто хочет помочь мне перегнать мою ладью на Темзу? Еда за мой счет».
Нагрузившись, как вьючные лошади, тюками с картами, связками канатов, радиоаппаратурой, столярным, малярным и всяким прочим инструментом, мой наскоро сколоченный экипаж первым же поездом отбыл на север. Две недели ушло на то, чтобы почистить яхту, перебрать двигатель, зарядить батареи, обновить канаты и такелаж, наконец, соскрести несколько тонн мидий, что налипли на бортах за долгие годы ее беспросветной стоянки. А потом чихнув раза два в предутреннем морозном воздухе, я прошел на негнущихся ногах к штурвалу и повел свою яхту на юг. Городские часы пробили шесть.
Не было видно ни зги, и в довершение всего на нас обрушился холодный дождь с градом: декабрь никогда не считался подходящим месяцем для спокойного плавания в Ирландском море.
Через полгода я подобрал другую команду и поплыл в Каскео под Лисабоном, а потом на Балеарские острова, в Ибизу, в нескольких сотнях миль на северо-восток от Гибралтара.
К этому времени «Копытце» стало совершенно неузнаваемо, и, храня верность своей первой любви, я переименовал его в «Язычник II». Он был оснащен компрессором, аквалангами и вспомогательным оборудованием на восемь ныряльщиков, а ведь у нас была еще подводная фотокамера и все необходимое для того, чтобы открыть новичку прелести подводного спорта. В качестве секретаря клуба подводных исследованийтесного сообщества людей, душой и телом преданных подводному спорту, я повел яхту на место нашего летнего рандеву.
База нашего клуба подводных исследований находилась на Балеарских островахв порту Сан-Антонио, процветающем и не часто посещаемом туристами городишке на запад от Ибизы. Целые дни проводили мы под водой Подножия скал в этих местах служат пристанищем неизменно дружелюбным стаям массивных меру, стремительных холодноглазых барракуд, отвратительным муренам и полчищам всякой мелкой рыбешки. Здесь мы познали недвижную безмятежность и резкие контрасты мира невесомости, где глубокий вдох поднимает вас, словно перышко, а выдох ласково погружает в темные глубины.
Именно там, в Ибизе, в маленьком кафе, я встретил Ханса ван Праага. Геолог по образованию, Ханс участвовал во многих морских экспедициях, воевал, был ранен, но, несмотря на пятьдесят шесть лет и слегка покосившийся каркас, в нем сохранился мятежный искатель приключений, предприимчивый и жизнерадостный. За чашкой кофе он рассказал мне, что года два назад, когда он проводил свой отпуск в Югославии, близ Дубровника, один местный рыбак под пятнадцатиметровой толщей воды показал ему остатки стен исчезнувшего древнего города. Его рассказ захватил меня. С этого все и началось.
Еще через год мы прибыли в Ибизу с твердым намерением осуществить долгожданную экспедицию.
Мыэто я, в качестве начальника экспедиции, моя жена Бел, Ханс ван Прааг, а кроме нас мой старый друг Джон Партви и Ли Кеньон, кинооператор, специалист по подводным съемкам.
Экспедиция была задумана как рекогносцировка, в ходе которой надо попытаться нанести на карту контуры древнего города, а также сфотографировать и описать наиболее интересные находки. Вся работа будет проходить под наблюдением специалистов, и прежде всего Общества охраны исторических памятников в Сплите. Нет, нет, мы не рванемся, закусив удила, на поиски неведомых сокровищ. Наоборот, мы попытаемся поработать серьезно, чтобы хоть немного приподнять завесу над тайной погребенного в море города. Стоимость экспедиции окупится за счет гонораров за статьи, фотографии, фильм и тому подобное.
Глава IIIЭпидавр
На мою долю выпало изыскание различного рода фактов и документов, касающихся тех подводных руин, о которых рассказал мне Ханс. Первым пришло письмо из Сербского археологического института в Белграде: затерянный в глубинах город удалось опознать. Он назывался Эпидавр. Исторические сведения о нем были весьма скудными: за многие века страна пережила столько свирепых войн и опустошительных вторжений, что городские анналы Эпидавра просто не существовали. В то же время сам факт существования города был несомненен, ибо он упоминался в греческих рукописях и надписях на вазах, которые хранились в музее в Дубровнике. А кроме того, в погожие дни сквозь толщу воды в бухте ясно проступали очертания стен, но отсутствие или несовершенство подводного снаряжения мешало проведению более тщательных поисков.
Теперь у нас была по крайней мере отправная точка название: Эпидавр Иллирийский. Иллирией во времена древних греков и римлян называлась восточная часть Адриатики.
Я разослал во все известные мне научные общества письма, содержащие один и тот же вопрос: «Что вам известно об Эпидавре Иллирийском?» Проходили недели, месяцы. Поток сведений превратился в ручеек, а потом и совсем иссяк. Некоторые из полученных справок не имели к Эпидавру Иллирийскому никакого отношения, другие были явно недостаточны. Причина в обоих случаях была одна и та же: в то далекое время существовало несколько Эпидавров. Но нам-то нужен был тот, который расположен в Иллирии.
И вот что мне удалось установить: Эпидавр Иллирийский, как, впрочем, и другие города того же названия, был, по всей вероятности, основан как колония греческого города Эпидавра, расположенного недалеко от Микен и Коринфа. Своим возникновением он обязан, конечно, тому же беспокойному духу, который гнал викингов, а позже и моих соотечественниковангличан по белу свету, в далекую Америку или Австралию, где они закладывали Нью-Перты, Нью-Каслы, Нью-Йорки. Точно так же предприимчивые греки покидали берега своей гористой родины: младшему в роду ничего не оставалось, как собрать ватагу таких же, как он, буйных голов, сесть на корабль и попытать счастья в далеких землях. Так он обычно и поступал. И вот по всему Средиземноморью и даже на берегах Черного моря вырастают города-колонии. Крым и Эпидавр Иллирийский были тем северным пределом, дальше которого греки не удосуживались заходить.
Поначалу Эпидавр был окружен варварами. Утверждают, что иллирийцы носили татуировку по всему телу, подобно тому как древние бритты разрисовывали себя вайдой. Они торговали зерном, скотом, столь нужной солью в обмен на посуду, оружие, благовония, драгоценные камни и другие предметы роскоши. Остатки того, что когда-то было лавкой ювелира, удалось обнаружить на западной оконечности древнего Эпидавра.
Проходили годы, сменялись поколения. А потом нагрянул Филипп Македонский, отец Александра. Он завоевал страну, всколыхнул ее от края до края, но ненадолго. Вскоре все более или менее улеглось и последствия бури сгладились; миновала эпоха греческого величия, но остались эллинское искусство и культура. А еще через столетие пришли римляне. Начались Иллирийские войныв 229 и 219 годах до н. э. край был полностью покорен. И снова на Эпидавр спустился мир, и опять лишь на одно столетие. Все иллирийское побережье сотрясали конвульсии умирающей Римской республики и нарождающейся Римской империи. Мирные берега стали излюбленным местом набора рекрутов в римские легионыне один император Рима был сыном иллирийского солдата. Существует упоминание о том, что в этот период в Эпидавре были расквартированы Седьмой и Девятый легионы. Впоследствии, в годы гражданской войны между Цезарем и Помпеем, город был осажден Октавианом.