Фалькон-Баркер1600 ЛЕТ ПОД ВОДОЙ
Глава IПервая находка
Я соскользнул с трапа. Легкий всплескповерхность воды сомкнулась над головой, и я стал плавно погружаться в берилловую глубь. Встречай меня, Эпидавр! Я первый гость твой за шестнадцать столетий! Если поблизости и слонялись акулы, то, наверное, велико было их изумление при виде призрака, который, будто спустившись к ним с небес, парил меж островерхих крыш древнего города!
В то утро мы избороздили бухту вдоль и поперек. С правого борта к яхте был пришвартован резиновый плотик со стеклянным дном, на котором плыл Ханс, а у левого борта стояла Бел с аквалангом и в маске, готовая ринуться вниз по первому сигналу. Видимость была ничтожной, дно едва-едва просматривалось, а о том, чтобы осмотреть глубинную часть бухты, нечего было и думать, во всяком случае до более солнечных дней.
Несколько грузил с ярко раскрашенными поплавками лежали на палубе, дожидаясь своего часа: они вылетят за борт, как только покажется что-нибудь стоящее, но за три часа напряженного наблюдения мы не увидели ничего интересноголишь нескончаемые кущи струящихся водорослей да несколько светлых островков песка и ила на дне. А потом похолодало, и начался дождь. Согласитесь, не очень обнадеживающее начало. И вдруг по крику Ханса я швыряю поплавок за борт и одним усилием выбрасываю рядом с ним якорь. Эхолот показывает около одиннадцати метров.
Ханс и Бел торопливо вскарабкались на палубу и натянули многочисленные доспехи. Я сделал то же самое
Какая-то рыба подплыла во всем яркоцветье своей пестрой чешуи и ткнулась мне в живот толстыми выпяченными губами. Это губан. Любопытный обитатель средиземноморских глубин бросал вызов самой смерти; он отважно покинул свое убежище в скалах, чтобы взглянуть на уродливого пришельца из другого мира. Возможно, в душе его жил исследователь. Что ж, приятель, ты достоин всяческого уважения и сочувствия.
Я расстался с ним резким толчком, когда, отчаянно барахтаясь, пытался оторвать свое распростертое тело от жесткой постели морского дна. Взяв, по всей видимости, слишком много груза, я, как это часто бывает в таких случаях, оказался плотно прижатым к слою ила на дне. Когда же мне удалось наконец выбраться из пены морской, темное марево взметнувшейся мути уже поглотило все вокруг. Выждав, пока оно осядет, я осмотрелся. Было довольно грустно и пустынно. Что-то Бел слишком копается Обычно она прыгает сразу же за мной. Может быть, что-нибудь не в порядке с костюмом? Я снова огляделся. Ага, вот и она плавно скользит слева, оставляя позади себя шлейф серебристых пузырьков. Я посмотрел на компас у запястья. Мы ведь решили начать с южной оконечности бухтыокей, это и есть юг. Бел заметила меня и готова плыть следом. Я мягко двигаюсь вперед, прижав руки к бедрам. Дышать равномерно без лишних движений, только плавно перебирать ногаминадо подольше сохранить драгоценный запас воздуха в акваланге.
Я плыл все дальше. Пока ничего нового, ничего, что мне не приходилось бы видеть на морском дне в самых различных местах: от студеных вод Саутгемптона до изнуряющего пекла Новой Гвинеи.
Бел плыла немного позади и чуть выше: одно из наших непреложных правил гласит, что никто не смеет нырять без своего ведомого.
Но вот на дне выступ странной формы. Один из углов заострен, будто это люлька, забытая кем-то на морском дне. Впрочем, комендант гавани уверял, что никаких работ в бухте не велось. Я решил поглядеть, что бы это могло быть. Боже мой, просто-напросто дохлая лошадь, или, точнее, то, что от нее осталось.
Что ты там увидел? накинулся на меня Ханс, когда мы всплыли.
Лошадь, с отвращением сказала Бел. Мы нырнули еще раза два и обнаружили несколько подозрительных выступов на морском дне. Их мы исследуем позднее, а сейчас назад, к месту якорной стоянки.
На следующее утро пришлось подняться чуть свет, так как Бел предстояло кое-что закупить в городе. Но прежде чем ей удалось собраться, нагрянули первые посетители: наш ученый другпрофессор и с ним еще некто решили нанести нам утренний визит.
Доброе утро, коллеги, заорал профессор. А вы, я смотрю, ранние пташки. Вот захватил с собой приятеля, просто так, познакомиться с вами. Кстати, что это вы там нашли вчера?
Мертвую лошадь, ответил Ханс.
Ответ, казалось, поразил его.
Площадь? Боже мой! Очень, очень интересно! Они отыскали площадь! проревел он прямо в ухо своему, по всей видимости, глухому спутнику.
Да, да. Большое спасибо! произнес тот, обращаясь к Бел. Я и в самом деле голоден как волк.
С этими словами он уселся в кресло.
Позвольте налить вам немного кофе, сказала Вел, безропотно принимая этот удар судьбы.
Они нашли целую площадь, бубнил между тем профессор, все еще не теряя надежды довести это до сведения своего непробиваемого друга.
Ага, понял. Бедная лошадка, и что ей там понадобилось?
Да не лошадь, а площадь, взвизгнул профессор, выйдя из себя.
Нет, нет, именно лошадь, а не площадь, скорбно пояснил Ханс.
После этого профессор пробыл у нас весьма недолго и вскоре отбыл, что-то сердито бормоча себе под нос.
Глава IIКак все это началось
После столь короткого и столь вздорного вступления, к счастью нетипичного, мне хотелось бы объяснить, где все это происходило и каким образом я и моя жена Бел очутились в тех местах. Кроме того, в повествовании часто будет фигурировать еще один персонажХанс, Ханс ван Прааг. Страстный коллекционер произведений искусства, он был к тому же археологом-любителем и умелым аквалангистом.
Впервые, как мне сейчас кажется, мысль пошататься «по морямпо волнам» пришла мне в голову, когда я еще служил в морской пехоте. Я был одним из многих австралийцев-командос, высадившихся в 1944 году на небольшом островке в Тихом океане. Уже тогда, несмотря на суровые военные будни, мне полюбился шелест пальмовых листьев, золотой прибрежный песок и кристальная прозрачность моря. По окончании войны я свел знакомство со многими классными яхтсменами, но, насколько помню, ни один из них так и не пробудил во мне желания поднять парус и попытать удачи самому. Кроме того, в свете моих финансовых возможностей даже ялик и пара весел казались несбыточной мечтой, не говоря уж о яхте.
И все же я достал яхту. В одном из лондонских яхт-клубов я встретил двух своих соотечественников, которые обдумывали планы возвращения в Сидней. И вот через несколько дней я предстал в новой для себя роли шкипера на парусной яхте. Мы назвали ее «Язычник». Это было плохо скроенное, но крепко сбитое рыбацкое судно, которое несколько лет пролежало на песчаной отмели в Фалмуте. Я погнал его своим ходом вверх по Темзе, где вскоре убедился, что ничего не смыслю в яхтах. На главном судоходном фарватере Темзы машина кашлянула несколько раз, захлебнулась и смолкла. После этого мне пришлось грести две мили в ялике до ближайшего гаража, отыскать механика и уговорить его поплыть со мной и запустить яхту. Казалось, больше мне ничто не угрожало. Но, не желая рисковать, я здраво рассудил, что Темза ночью может выкинуть что угодно, а потому подвязал «Язычник» к какой-то барже. За эту ночь мое знание приливов и отливов, а также всего, чем они чреваты для желторотых навигаторов вроде меня, значительно обогатилось
Когда мое суденышко запрокинулось на обнаженном после отлива дне, а меня самого выбросило из койки, не оставалось ничего другого, как провести всю ночь в нижнем белье и при этом то и дело дергать за одну из бесчисленных веревок. Я и по сию пору не знаю, тянул ли я за те веревки, что надо, но, к счастью, вода стала прибывать, и «Язычник» наконец снялся с мели.
С этого момента все свое свободное время (двадцать четыре часа в сутки) я проводил в теснейшем общении с кипами пакли, кусками железа, канистрами с краской и маслом и лишь изредка успевал пожевать что-нибудь в высшей степени сухое и черствое.
Потом явились неизбежные представители прессы «Что у вас здесь такое?». Ответ мой был непечатным.
Куда путь держите?
На это у меня вообще не было готового ответа, поэтому я буркнул:
В Новую Зеландию.
А потом местные газетные асы стали набирать темп: «Безумная авантюра», «В Новую Зеландию за шесть пенсов», «Мужество», «Жив еще дух флибустьеров».