Из Киверовой Горки. 26 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНОЯНУ ЗАМОЙСКОМУ (ПРИПИСКА К ПРЕДЫДУЩЕМУ ПИСЬМУ)
То, что не вошло в другие мои письма, заключается в следующем: вчера глубокой ночью московиты усиленно просили меня (что они делали и раньше) о том, чтобы дать им возможность, если нет ни-какого другого способа заключить мир, подождать 10 дней, о чем я раньше уже писал вашей милости, с тем, чтобы они могли написать великому князю московскому и получить ответ. Я решительно отнял у них эту надежду, мало того, даже прибавил, что уже готовы конные люди, чтобы сопровождать их на следующий день в Московию. Они, очень сокрушаясь, сказали, призывая бога в свидетели, что сами не настаивают на том, чтобы мир был заключен на более выгодных [для них] условиях: они надеются, что под покровительством пресвятой богородицы, из-за почитания и храма которой они только и просили в Ливонии Новгородка Ливонского, господь не оставит московитов, как это было раньше в крепости Печерского монастыря, где пресвятую деву очень почитали. Но они очень горевали, так как их великий государь, который должен был удержать за собой Дерпт, где он учредил святое богослужение и назначил владыку, попов и архиереев, думает, что в будущем лютеране и прочие еретики собираются там утвердиться, а храмы и святые иконы уничтожат, как они сделали повсюду. Однако, чтобы не проливалась кровь христианская, великий государь уступил этому желанию. Но господь, справедливый судья, который отнимает и учреждает царства, накажет за это, а в этом они и видели вообще причину всего, хотя в конце концов великий князь намерен вооружиться не хуже, чем был вооружен король Стефан. Я ответил, что король Стефан, ваша милость и очень много поляковкатолики и что в королевстве польском утверждено решение ни в чем не вредить храмам и должному почитанию святых, но восстановить в Ливонии более правильное, чем до сих пор, то есть католическое, богопочитание. Когда я это сказал, мне пришла в голову мысль, не внести ли это в условия мира как для того, чтобы объявить миру о благочестии светлейшего короля, так и для того, чтобы солдаты, которых нужно будет разместить по крепостям, руководствовались тем, что подобает христианам и не подобает язычникам. Впрочем, когда я им решительно сказал, чтобы они сами не позволили из-за одной крепости потерять такой удобный случай, они уже мягче мне ответили. Итак, для завершения дела тем способом, о котором я писал, есть все и не может быть и речи о каком-либо промедлении, когда дела уже достаточно улажены.
АНТОНИО ПОССЕВИНОЯНУ ЗАМОЙСКОМУ
Господин Фома передал мне письма от вашей милости. Это было мне очень приятно, так как я понял, что намерениям вашей милости будет соответствовать то, что в Новгородке Ливонском и других крепостях не погибнет должное почитание бога и пресвятой девы, как только эти ливонские крепости будут переданы его королевскому величеству. Что касается Велижа, то я предложил московским послам оставить эту крепость королю, говоря, что я даже при последнем своем издыхании оправдаю их перед московским князем, если в поручениях их государя не сказано об этом. После долгих переговоров сошлись на том, чтобы Велиж в нетронутом состоянии оставался у короля, а Себеж, тоже в нетронутом состоянии, был у великого князя, если у них не будет Велижа, или наоборот. И хотя я никогда ясно не представлял себе мнения светлейшего короля об этом деле, я надеюсь, это не доставит нам беспокойства, если будет успех в другом, а именно: завтра, может быть, [все] разрешится во имя Христа. Пусть у короля будет Дрисса, у великого князя Себеж, о которых, если даст бог, я поговорю по моем возвращении в Московию, если каким-нибудь способом смогу добиться, чтобы мои доводы в живой речи заставили его согласиться на то, чтобы сравнять с землей обе крепости. И если мир будет заключен, тотчас, не позднее чем через один день и одну ночь, должны быть присланы из Порхова порховский воевода, а из Великого Новгородапятеро других, чтобы отдать ливонские крепости и получить крепости, взятые королем, если ваша милость даст верных людей, с помощью которых это было бы сделано. Московиты говорят, что Себеж находится в ста верстах от Дриссы. Если бы к ним отошел Дерпт, они согласились бы сравнять с землей Себеж. Если бы я получил от вашей милости более полное разъяснение этого предложения и той формулы условий, которую я отослал, я смог бы, может быть, кое-что прибавить к записям перемирия для более скорого осуществления всего дела. Но я не сомневаюсь, что обо всем этом написано послам. Скажу только одно: я надеюсь, что ваша милость прикажет, чтобы казаки и остальные люди из тех, кто привык проливать кровь, если бы захотели добыть продовольствие или что-нибудь другое, вовремя удерживались налагать руки на детей, невинных людей, не несущих военной службы, чтобы не вносить отчаяния, хотя они и думают, что причиняют врагу страх, чтобы не вызвать гнева, истощив терпение [московитов]. Если ваша милость сочтет нужным послать в лагерь какого-нибудь знатного московита, который после клятвенного утверждения мира известил бы в присутствии вашей милости обо всем псковского воеводу, вызвав кого-нибудь из самого города, это, может быть, оказалось бы небесполезным для вашего войска.
Московиты настаивают, чтобы все пленные были свободно переданы, о чем говорили мне и королевские послы и что до сих пор вызывает трудности. Московиты в записях [условий перемирия] точно и ясно требуют, чтобы это делалось без какого бы то ни было промедления: пусть ваша милость поступит в этом случае по христианскому благочестию. Я же считаю, было бы лучше, чтобы пленники, находящиеся в лагере, или прибыли сюда вместе со мной, или, по крайней мере, было сделано так, чтобы солдаты не отправили их куда-нибудь в другое место. Таким образом, господь вернее исполнит победами тех, кто будет хранить веру в большей чистоте.
Если в начале этого года будет провозглашен мир, на обязанности вашей милости будет собрать возможно большее число людей в уже приближающийся день Богоявления, чтобы вознести благодарность господу и принять святых тайн, чтобы королевство польское, увеличившись в новом году, благодаря исходу перемирия, приобрело бы еще больше милостей неба.
Да укрепит Иисус сердце и десницу вашей милости.
Из Киверовой Горки, в последний день 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНОПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ СТЕФАНУ
Письма вашего величества из Дюнебурга я получил вчера. А незадолго перед этим я получил от великого князя московского другие письма, которые в эту же ночь, как я делал и со всеми остальными (я получаю их здесь в третий раз), отослал послам вашего величества для прочтения. Из них, а их копию я посылаю вашему величеству, ваше величество поймет, насколько решительно этот государь стал настаивать, чтобы я позаботился о заключении мира, который (если здесь не скрывается нечто, что мне неизвестно) будет заключен через два-три дня на определенных условиях, а именно: московит уступает вашему величеству всю Ливонию, которая находится у него в руках, также оставляет Велиж и возвращает в этих крепостях часть пушек, некогда взятых у поляков. В течение восьми недель он отдает все те ливонские крепости, которые находятся в его власти, начиная от самого города Дерпта. А ваше величество возвращает московиту Луки, Заволочье, Невель, Холм и те псковские пригороды, которые были взяты в прошлом году вместе с пушками, принадлежавшими московиту, отводит войско из-под Пскова и таким образом устанавливает мир с обеих сторон на девять лет, хотя я и собираюсь настаивать, чтобы он был на более продолжительное время (я говорил, что получу письма от великого князя). Остается вопрос о пленных. Королевские послы (получив новое поручение) говорят, что это должно осуществиться совсем не так, как было решено в лагере и как нам было предписано вашим величеством.
Сегодня на собрании послов были прочитаны другие полномочия, присланные московским князем: он убедился, что первые были недостаточно велики. Отсюда к нему был отослан экземпляр полномочий вашего величества, переданный мной московским послам. И так как из экземпляра других писем, присланных мне московским князем несколько дней тому назад, ваше величество должно еще яснее понять то, что я написал ему из Бышковичей: почему я не отвечал на письма вашего величества, в которых ваше величество изволило настаивать на том, чтобы я позаботился о свободной передаче московитам всего, что имеется в Ливонии. Копию самых последних полномочий, присланных московским князем, я перешлю, с божьей помощью, через другого человека, направляющегося сейчас же прямо к вам, если слуга достопочтенного канцлера, который торопится в лагерь, не сможет подождать.