Уильям Голдман - Принцесса-невеста стр 11.

 Так вот, Анджелика, не случилось никакой беды, я сама должна была не раз тебе напомнить, каковы вкусы мистера Голдмана, но давай в следующий раз, когда будем жарить мясо, постараемся оставить середину розовой, хорошо?

Анджелика ретировалась в кухню. Еще одно «сокровище» коту под хвост.

Напоминаю: мы трое садились за стол счастливыми. Двое по-прежнему довольны, Хелен явно взбудоражена.

Джейсон опытной рукой механически накладывал себе пюре.

Я улыбнулся пацану.

 Эй, друг,  рискнул я,  может, чуток полегче?

Он плюхнул на тарелку еще один громадный ком.

 Джейсон, у тебя ведь уже целая гора,  сказал я.

 Я правда есть хочу, пап,  сказал он, не глядя на меня.

 Ну так поешь мяса,  посоветовал я.  Мяса ешь сколько влезет, я слова не скажу.

 Я вообще ничего не буду!  ответил Джейсон, оттолкнул тарелку, скрестил руки на груди и уставился в пустоту.

 Если б я торговала мебелью,  сказала мне Хелен,  или, скажем, работала кассиршей в банке, я бы поняла; но ты столько лет женат на психиатре  Уилли, как ты можешь? Ты какой-то средневековый пережиток.

 Хелен, у мальчика лишний вес. Я предлагаю оставить миру пару картофелин и объедаться прекрасным тушеным мясом, которое к моему триумфальному возвращению сготовило твое сокровище.

 Уилли, не хотелось бы тебя шокировать, но у Джейсона не только очень острый ум, но также исключительно зоркие глаза. Уверяю тебя, он и сам видит в зеркале, что не худышка. Это потому, что сейчас он не хочет быть худым.

 Ему скоро на свиданки бегать  и что тогда?

 Дорогой, Джейсону десять, и девочки его сейчас не интересуют. Его интересуют ракеты. Если человек любит ракеты, какая разница, есть ли у него немножко лишнего веса? Когда он захочет быть худым, уверяю тебя, ему хватит интеллекта и силы воли похудеть. А до того прошу при мне ребенка не огорчать.

Перед глазами у меня танцевала Сэнди Стерлинг в бикини.

 Я не буду есть, и все дела,  сказал Джейсон.

 Милое дитя,  отвечала ему Хелен (подобный тон она приберегала на такие вот случаи).  Рассуди здраво. Если ты не поешь картошки, расстроишься ты, расстроюсь я, а твой отец уже и так расстроился. Если ты поешь картошки, мне будет приятно, тебе будет приятно, твоему животику будет приятно. С твоим отцом ничего не поделать. В твоей власти расстроить всех либо одного, с кем, как я уже сказала, ничего не поделать. Вывод ясен, но я верю, что ты в состоянии сделать его сам. Поступай как знаешь, Джейсон.

Джейсон налег на картошку.

 Распустила парня,  сказал я, но расслышали только мы с Сэнди.

Затем я глубоко-глубоко вздохнул: всякий раз, когда я возвращаюсь домой, все наперекосяк, и это потому, говорит Хелен, что я приношу напряжение с собой, мне вечно нужны нечеловеческие доказательства того, что по мне скучали, что я нужен, любим и т. д. Я знаю только, что ненавижу уезжать, но возвращаться  хуже некуда. И особо не заведешь пустую болтовню: «Что новенького с моего отъезда?»  мы с Хелен и так разговаривали каждый вечер.

 Ну как, на велике ты уже чемпион?  спросил я.  Может, в выходные покатаемся.

Джейсон оторвался от пюре:

 Мне очень понравилась книга, пап. Здоровская.

Я удивился, когда он так сказал,  я-то, естественно, только подбирался к этому вопросу. Но Хелен права: Джейсон отнюдь не дурак.

 Что ж, я рад,  сказал я. Еще бы.

Джейсон кивнул:

 Я, наверное, ничего лучше и не читал.

Я пожевал шпинат.

 Какая у тебя любимая глава?

 Глава первая. «Невеста»,  сказал Джейсон.

Тут я сильно удивился. Нет, первая глава  она классная, я не возражаю, но потом-то в книжке творится вообще невероятное  если сравнивать, в первой главе толком ничего и не происходит. В основном Лютик взрослеет, и все.

 А восхождение на Утесы Безумия?  спросил я. Это пятая глава.

 Ой, здоровско,  ответил Джейсон.

 А описание Гибельного Зверинца принца Хампердинка?  Это во второй.

 Ну а то,  сказал Джейсон.

 Мне на нем всегда крышу сносило,  сказал я.  Там ведь о Гибельном Зверинце совсем чуть-чуть, но сразу ясно, что он потом еще появится. У тебя тоже так?

 Угуммм,  кивнул Джейсон.  Здоровско.

Я уже видел, что ничего он не прочел.

 Он начал,  вмешалась Хелен.  Прочел первую главу. Вторую не осилил, честно попробовал, и я велела ему бросить. О вкусах не спорят. Я ему сказала, что ты поймешь, Уилли.

Разумеется, я понимал. Но меня как будто все покинули.

 Я ее не полюбил, пап. Я хотел.

Я ему улыбнулся. Как можно ее не полюбить? Страсть. Поединки. Чудеса. Великаны. Настоящая любовь.

 Ты и шпинат не будешь?  спросила Хелен.

Я встал:

 Неохота есть после перелета.

Заговорила она, лишь когда я открыл парадную дверь.

 Ты куда?  окликнула она.

Я б ответил, если б знал.

Я бродил в декабре. Без пальто. Даже не чувствовал, что холодно. Знал только, что мне сорок лет и к сорока годам я собирался очутиться не здесь, не в тюрьме вместе с гениальной психоаналитической женой и воздушным шаром вместо сына. Около девяти вечера я сидел в Центральном парке, один, вокруг ни души, все скамейки пустовали.

В кустах зашуршало. Потом перестало. Потом опять. О-о-очень тихо. Все ближе.

Я развернулся и заорал:

 Вали отсюда!

И неизвестное оно  друг, враг, фантазия  кинулось наутек. Я услышал, как оно улепетывает, и кое-что понял: в эту минуту я грозен.

Похолодало. Я пошел домой. Хелен в постели читала свои записи. В любой другой день она бы высказалась  мол, так и так, староват я уже для подростковых закидонов. Но от меня, наверное, еще разило угрозой. По ее умным глазам было видно.

 Он правда старался,  помолчав, сказала она.

 Не сомневаюсь,  ответил я.  Где книжка?

 В библиотеке, наверное.

Я направился к двери.

 Дать тебе что-нибудь?

Нет, сказал я. Пошел в библиотеку, заперся, отыскал «Принцессу-невесту». Оглядел переплет  надо же, в неплохом состоянии  и тут заметил, что ее выпустило мое издательство, «Харкорт-Брейс-Джованович». Давно  оно еще даже не стало «Харкортом, Брейсом и Уорлдом». Просто «Харкорт, Брейс», точка. Я открыл титул; смешно, я прежде его не видел  книжку-то всегда листал папа. И я рассмеялся, прочитав настоящее заглавие, потому что на титуле значилось следующее:

Поневоле восхитишься человеком, который объявляет свою новую книгу классикой еще прежде, чем ее опубликовали и людям выпал шанс прочесть. Может, он думал, что иначе никто не прочтет, или хотел пособить рецензентам; не знаю. Я полистал первую главу  примерно такой я ее и помнил. Затем перешел ко второй главе, о принце Хампердинке, где коротенькое завлекательное описание Гибельного Зверинца.

И тут стал соображать, в чем беда.

Нет, описание никуда не делось. Оно было на месте и тоже изменилось мало. Но пока до него доберешься, надо одолеть страниц шестьдесят о предках принца Хампердинка и как его род взошел на флоринский трон, и еще какая-то свадьба, и такой-то отпрыск зачал вот этого, и тот потом еще на ком-то женился, и затем я открыл третью главу, «Жениховство», а там сплошь история Гульдена да как Гульден добился своего положения в мире. Я листал и понимал все отчетливее: Моргенштерн писал вовсе не детскую книжку; он писал сатирическую историю своей страны и упадка монархии в западной цивилизации.

А папа читал мне только приключения  интересные куски. На серьезное он попросту плюнул.

Часа в два ночи я позвонил Хираму на Мартас-Винъярд. Хирам Хайдн лет десять был моим редактором, с самого «Солдата под дождем», и мы многое вместе пережили, но в два часа ночи еще никто никому не звонил. Я знаю, что по сей день он так и не понял, отчего нельзя было подождать, скажем, до завтрака.

 Ты точно здоров, Билл?  все твердил он.

 Эй, Хирам,  сказал я, внимательно прослушав гудков шесть.  Слушай, у вас сразу после Первой мировой выходила книжка. Может, я ее сокращу и мы переиздадим?