Вильмовские и Карские вышли из сада. Перед наступлением вечера на улицах было шумно и многолюдно. Жители Лимы возвращались домой с работы, уличные торговцы сворачивали свои палатки, людно было в харчевнях. В разноцветной толпе, в мешанине всех рас выделялись красивые обитательницы Лимы, кутавшиеся в развевающиеся черные мантильи. Посреди улицы грохотали двуколки, тянулись вьючные лошади и мулы, пролетали всадники на резвых конях.
Недалеко от гостиницы вдруг забеспокоился Динго, которого Салли вела на поводке. Он внюхивался, поводил ушами, глухо ворчал, наконец ткнул влажным носом руку идущего рядом Томека.
– Салли, погляди‑ка на нашу собаку! – позвал Томек. – Наверно, не может понять, почему не отводим его к Габоку.
– Тихо, Динго, успокойся! – сказала Салли. – Поздно уже, переночуешь у нас.
Беспокойство Динго, тем не менее, лишь усиливалось. Он хрипло залаял, поглядывая то на Салли, то на Томека.
– Томми, он на самом деле как‑то странно себя ведет, – заметила Салли. – Все что‑то вынюхивает, как будто напал на знакомый след. Ох, Томми, неужели…
Томек тут же понял, о чем думает жена, и даже побледнел от волнения. А Динго уже откровенно рвался к гостинице. Перед открытой настежь дверью он залаял и замахал хвостом.
– Бьюсь об заклад на сто бутылок ямайского рома, что приехал отец! – воскликнула просиявшая Салли, бессознательно повторяя капитана Новицкого.
Сердце быстрее забилось у Томека в груди. Не говоря ни слова, он вбежал в холл гостиницы. Управляющий гостиницы поспешно поднялся и объявил:
– У вас гости, сеньор Вильмовский! Наконец‑то прибыл ваш отец и с ним еще один сеньор. К счастью, у меня нашелся номер и для него.
– Великолепная новость! – воскликнул Томек в волнении. – Отец давно нас ждет?
– Они оба приехали вскоре после обеда. Сейчас они у себя в номерах.
– Значит, лапочка Динго не забыл отца! – торжествовала Салли. Она спустила собаку с поводка, велела ему:
– Динго, ищи хозяина, ищи!
Пес побежал вверх по лестнице, Вильмовские и Карские поспешили за ним. В коридоре второго этажа Динго, не колеблясь, остановился перед дверью рядом с номером Вильмовских, замахал хвостом. Салли негромко постучала. Через минуту на пороге появился высокий, плечистый человек с потемневшим от тропического солнца лицом. Быстрым взором он окинул стоявшую перед ним четверку молодых людей, убедился, что все живы и здоровы, и произнес:
– Заходите, заходите, дети! Я так по вас соскучился!
Первой он заключил в свои объятия Салли, она доверчиво прижалась к нему.
– Я так счастлива, папа, что ты с нами… Так нам тебя не хватало.
– Я выехал из Гамбурга через неделю после того, как получил письмо от Тадека Новицкого, – начал Вильмовский, – и понял, что вы находитесь в опасной ситуации. Мне хотелось побыстрее с вами встретиться, но в дороге возникли затруднения. Слава богу, господин Никсон весьма мне помог и вот мы вместе. Со мной приехал господин Уилсон, сотрудник господина Никсона.
Затем Вильмовский так же сердечно приветствовал Наташу, потом обнял Збышека, а после всех прижал к груди сына.
– А ты изменился, Томек! – помолчав, заметил он.
– Мне уже известно, какой опасной оказалась твоя экспедиция. Очень я переживал за всех вас. Господа Никсон и Уилсон так высоко отзывались о тебе и Тадеке Новицком! Я тобой горжусь.
Взволнованный Томек долго в молчании обнимал отца, лишь немного успокоившись, заговорил, но голос его все‑таки немного дрожал:
– Тяжело было, отец… Мы нашли господина Смугу, но не смогли его освободить. Это он нас спас, а сам с Тадеком в плену у кампов.