Аврора с Сократом долго играли в свою игру, но постепенно стали скатываться друг к другу всё медленнее, пока наконец судно не прекратило свои упражнения, и Аврора с Сократом заснули и встали утром уже совершенно отдохнувшими. Аврора взглянула на маму, но та натянула одеяло на голову и полностью под ним скрылась.
Мама, позвала Аврора, ты проснулась?
Мама не отвечала, но Аврора видела, что она ещё глубже зарылась в одеяло и, значит, разговаривать не хотела.
Пойдём навестим папу! прошептала Аврора Сократу.
Ага, ответил он и напустил на себя таинственный вид. Он сам не мог бы сказать, почему он это сделал, но всегда, когда Аврора что-нибудь шептала ему, это означало, что она хочет сообщить ему что-то очень важное, и он ужасно это любил.
Они пошли к папе и попробовали его разбудить. Они долго будили его, и наконец-то он пробормотал:
Идите поешьте чего-нибудь, я сегодня, наверное, пропущу завтрак.
Идём! звала его Аврора. У нас что-то случилось с мамой.
Мамы нет, мамы нет, повторял Сократ. Идём, прошептал он, придвигаясь поближе к папе и глядя ему в глаза.
Хорошо. Я иду. А где мама? Наверное, она вышла на палубу глотнуть свежего воздуха. Неплохая идея. Я приду сию же минуту. Только что-нибудь на себя накину.
Когда они вошли к маме в каюту, она лежала и плакала, она даже забыла накрыться с головой одеялом.
Ох, что же это случилось? спросил папа. Мама снова попыталась натянуть на голову одеяло, чтобы никто не видел, как она плачет, но папа задержал её руки и сказал: Плакать под одеялом душно. Не стесняйся и скажи, что тебя расстроило.
В самом деле, что же случилось с мамой? С ней, такой деловитой и всегда спокойной. Нос у неё покраснел даже больше, чем у папиной мамы, когда та провожала их на поезд. Всхлипывая, мама попыталась им объяснить:
Что с нами будет, Эдвард? Помощницу судьи в Нурланне не должно тошнить на море. Уж лучше бы я поступила на работу в Бесбю, как советовала твоя мама. Представь себе, я вхожу в зал суда и падаю в обморок Что с нами будет?..
Ты зря тревожишься, милая. Я ведь тоже этой ночью не был на высоте. Больше того, мне было гораздо хуже, чем тебе. Но морская болезнь проходит. Мы ведь с тобой настоящие сухопутные крысы.
Да, но вот Аврора не болела совсем. И Сократик тоже.
Мы в это время играли, вмешалась Аврора.
Вот именно, сказал папа. Но я, кажется, знаю, что нам делать. Если подумать, это так просто.
Мама тут же всхлипывать перестала, а Аврора с Сократом перебрались на её кровать и сели рядом с папой.
Когда мы приедем в Нурланн, мы построим рядом с домом качели. Но не такие маленькие, как для детей. Нет, мы построим их высокие и вместительные. Днём пускай на них качаются дети, но вечером, как только стемнеет, мы будем раскачиваться на них вверх и вниз до головокружения. И постепенно привыкнем к качке. Мы избавимся от морской болезни и будем играючи переносить любые волны.
Мама лежала, глядела на него, а потом засмеялась, хотя до сих пор потихоньку плакала.
Прекрасно, Эдвард. Это самое умное, что я до сих пор от тебя слышала.
Папа тоже засмеялся, а Аврора с Сократом не смеялись: над качелями смеяться не стоило. Это же такое замечательное устройство! Они могут на них играть. И не расстраиваться, что не знают никого из детей Нурланна.
«Гага» даёт гудки
Семья Теге оделась, прошла вдоль кают и взобралась по лестнице с гладкими коричневыми перилами в кают-компанию. Там были длинные окна по всем стенам, множество красных и синих кресел, а пол немного поднимался в середине зала.
Вот здесь мы можем удобно расположиться, сказал папа, но сейчас пойдём в столовую.
В ней тоже стояло множество столов и синих стульев. И здесь тоже можно было удобно расположиться: сидеть, есть и глядеть в окна точно так же, как в поезде.
Посмотри на горы, Аврора, сказал папа. Они спускаются прямо в море.
А вон Только Нильс! воскликнул Сократ. Вон сидит Только Нильс.
О ком он говорит? спросил папа.
О Нильсе Берамсене, объяснила Аврора. Он познакомился с ним в поезде.
Ага, ты тоже здесь! воскликнул Только Нильс. А я как раз закончил завтракать, но теперь перейду в кают-компанию, так что приходи, поболтаем!
Интересно, хмыкнул папа. Я выпью только чашечку чая. Что-то я сегодня не голоден.
И я тоже, сказала мама, но я посижу здесь и полюбуюсь видами. А вы, Аврора с Сократиком, идите к стойке и наложите себе что-нибудь поесть.
Идём, Сократик! позвала Аврора. Поднявшись, она хотела отставить стул, но тот был прикован к полу толстой железной цепочкой, и ей пришлось слезть с него, не отодвигая.
На стойке, протянувшейся на всю длину столовой, было много вкусной еды. Чего только тут не было: самые разные подносы с выставленными на них в кувшинчиках подливами, подносы с жареными колбасками, рыбой, фрикадельками, сыром разных сортов, хлебом, хрустящими хлебцами, сухариками и вареньем, разные соки и молоко. И перед всем этим великолепием стояли одни только Аврора с Сократом. Аврора взяла тарелку и подала её Сократу. «Пожалуйста», сказала она. Сократ взглянул на еду, а потомна Аврору, которая стояла напротив блюда с козьим сыром. Головка сыра была намного больше той, которую они видели дома, но всё равно она показалась Авроре такой привычной и знакомой. Вот только вершинка сыра располагалась так высоко, что отрезать от неё кусочки не получалось: для этого нужно было встать на стул. Зато совсем рядом лежали колбаски и хлеб. Аврора взяла их и положила на свою тарелку, добавив ещё немного варенья.
Пойдём сядем за столик, предложила Аврора. Я поделю то, что взяла, ровно напополам.
Хорошо, согласился Сократ. Он уже нашёл для себя одну черносливину, и она одиноко лежала на его тарелке. Зато она была самого высшего сорта!
Что вы скажете, если я пойду и прилягу ещё, сказала мама, я ведь этой ночью не выспалась, а сейчас успокоилась и хочу спать.
Иди, отдохни! согласился папа.
А я пойду к Только Нильсу, заявил Сократ и слез со своего стула.
Хорошо, Сократик, мы с Авророй проводим тебя в кают-компанию.
Мужчина, которого Сократ назвал Только Нильсом, уже сидел в кают-компании, как и обещал, и, когда он увидел Сократа, его лицо расплылось в улыбке. Он сидел за столиком один и раскладывал пасьянс, но, когда Сократ подошёл к нему, смешал карты и сказал:
Сейчас Нильсы поиграют друг с другом в карты.
Ага, согласился Сократ, хотя совсем не умел играть в карты и надеялся лишь на то, что Только Нильс его этому научит. И Только Нильс действительно знал игру, подходящую для Сократа. В ней требовалось набрать как можно больше «картинок», названия которых знать было необязательно.
А я с Авророй пойду и осмотрю теплоход, сказал папа. Ты не хочешь пойти с нами, Сократик?
Нет, я хочу играть с Только Нильсом, сказал Сократ.
Приятно слышать, отозвался тот.
Сейчас во фьорде между горами тихо, сказал папа. Я думаю, мы начнём осмотр с машинного отделения, но тогда нам придётся выйти на палубу и тебе там может быть холодновато, Аврора.
Мы же быстро.
Когда Аврора выглядывала из окна кают-компании, снаружи холодно не казалось, но, когда они открыли дверь на палубу и вышли, дыхание перехватило от холода. Дул сильный ветер (всё-таки это была зима), да и судно шло быстро, и косички Авроры развевались, как хвост воздушного змея.
Вот сюда, внутрь, сказал папа, вот кабинет начальника машинного отделения. Постучим!
Внутри сидел человек и читал книгу.
Не будет ли чересчур большой смелостью попросить у вас разрешения посмотреть машину? спросил у него папа.
Раз уж вы просите, я вам её покажу. И хотя мужчина отдыхал, он отложил книгу и сказал: Идёмте со мной! Ты, девочка, повернись лицом к лестнице и спускайся вниз задом наперёд, так будет безопаснее. Первым пойду я, ты потом, а последним будет спускаться твой папа.
Держись крепче, Аврора, и думай только об одной ступеньке за один раз, предупредил папа.
Внизу раздавался сильный шум, и у Авроры защипало в носу, потому что здесь, внутри, было во сто раз теплее, чем в кают-компании, и всё вокруг: и воздух, и лестница и само суднодрожало от работы мощного двигателя. Гул стоял непрерывный. В самом низу стояли двое мужчин с красными от жары лицами и пятнами масла на одежде.