Я поднял один кирпич.
Хочу отнести кирпич в багажное отделение и выяснить, сколько он весит. А вы можете начинать загружать первую сеть.
Он просто кивнул, сам поднял кирпич и задумчиво взвесил его в руке. Я оставил его за этим занятием.
Оказалось, кирпич весит приблизительно пять с половиной фунтов, значит для полной нагрузки в 2000 фунтов нам понадобится 360 кирпичей или по 90 штук на каждую сеть. Мы растянули первую сетьона должна была перед загрузкой оказаться на местеи принялись ее наполнять. Это была не слишком тяжелая, но нудная работа. Мы постоянно менялись местами, причем один подавал кирпичи, а второй стоял согнувшись в бомбовом отсеке и опускал их в сеть.
Мы загрузили сорок или пятьдесят штук, когда на взлетной полосе появился длинный черный "кадиллак", машина, принадлежавшая компании. Оттуда появилась мисс Хименесодна.
Она улыбнулась Луису и протянула мне конверт. Я разорвал его.
"Дорогой Кейт,
Мне очень жаль, но я должна выехать с Уолтом по делам в Кингстон. В любом случае, не очень хорошо бы выглядело, если бы все мы оказались сегодня там. Это могло бы показаться подозрительным.
Вот ваш окончательный рабочий сценарий:
Сейчас осталось только десять, а не одиннадцать самолетов. Согласно сообщению от старика мисс Х. на прошлой неделе один из них разбился.
Восход солнца в СБ завтра в 5. 22.
Там ожидается сильная облачность. Это ведь хорошо, верно? Значит, вам легче будет укрыться. В любом случае, ради Бога, не рискуйте. Вы слышите меня?
И когда вы вернетесь, если меня не будет, не говорите ни с кем. Помалкивайте, пока я не смогу сказать вам, что говорить.
Позаботьтесь о себе, Кейт.
Джи Би"
Я усмехнулся. Стиль письма вполне соответствовал натуре Джи Би.
Потом я пожал плечами, сунул письмо в карман и огляделся. Луис и мисс Хименес о чем-то тихо беседовали в бомбовом отсеке.
Они не приедут, сказал я.
Луис кивнул с таким видом, словно это не было для него неожиданностью, а потом сказал:
Хуанита очень хочет посмотреть, как работает сеть.
Я сам бы хотел. Полезайте внутрь и нажмите рычаг.
О, нет, мой друг. Я сам хочу посмотреть.
Он повернулся к мисс Хименес.
Хуанитаможет быть вы будете так добры и нажмете кнопку, которая завтра нанесет удар ради дела вашего отца?
Глаза ее засверкали. Она была просто в восторге.
Вы говорите, как змея с раздвоенным языком, прошептал я, вспомнив фразу из какого-то вестерна Уолта Уитмора.
Я загружал эту сеть, отрезал он, своими собственными руками. Я хочу видеть. Он подсадил ее в носовой люк.
Я отогнал машину компании подальше, так как это должна была быть строго частная демонстрация. Луис снова выбрался из люка.
Думаю, она поняла основную мысль. Я сказал, чтобы...
Она поняла.
Сеть неожиданно вывалилась под бомбовый отсек, затем на асфальт взлетной полосы с грохотом посыпались кирпичи. Вокруг самолета поднялась туча желтой пыли.
Задержка примерно на полсекунды. Это означает, что мне лучше выбросить их... Я попытался сообразить, где именно.
Боже мой, работает, воскликнул Луис.
Но для того, чтобы наполнить все четыре сети грязными тяжелыми кирпичами с острыми краями, нам пришлось работать при свете автомобильных фар машины, на которой приехала мисс Хименес. Во всяком случае, если профсоюз укладчиков кирпичей захочет отстранить меня от работы, я выйду на улицу и начну пикетирование в знак протеста.
Мисс Хименес не выдержала до конца погрузки: видимо о грязных тяжелых мелких деталях войны Клаузевиц ничего не говорил. С наступлением сумерек она уехала.
К тому моменту, когда мы с Луисом почистились и уселись за длинной стойкой бара в отеле "Плантация", было уже восемь вечера.
Он задумчиво заметил:
У вас могут возникнуть определенные проблемы с сетями, которые будут свешиваться вниз, после того, как выпадут кирпичи.
Я это уже понял, но пока не видел способа решить возникшую задачу.
Может быть, это не так уж плохо. В случае необходимости вы можете попытаться открыть бомбовый отсек и пожарным топором перерубить и сбросить сети.
Это предложение явно вызвало у него сомнения, но он хмыкнул и спросил:
Когда вылетаем?
Я вытащил письмо Джи Би из кармана и расправил его.
Восход солнца в пять двадцать дветак что примерно за пятнадцать минут до этого света для проведения атаки будет достаточно. Скажем, в пять часов пять минут. Расстояние составляет четыреста пятьдесят миль; два с половиной часа нормального полета. Давайте назначим взлет на два часа, оставив себе полчаса в запасе на случай плохой погоды, того, что мы заблудимся, или что у нас отвалится крыло.
Он кивнул.
Тогда я разбужу вас в четверть второго?
Прекрасно. Я допил свое виски, встал и повернулся к выходу. Потом вернулся обратно. Так все-таки, почему же вы на самом деле решили лететь со мной?
Он пожал плечами.
Ну, возможно из-за того, что я в войну три года репетировал роль бортового стрелка. И хочу хотя бы раз сыграть ееперед камерой.
Луис, выотвратительный лжец.
Но он только улыбнулся. Немного погодя я ушел.
Я наполовину открыл свою дверь, прежде чем понял, что внутри горит свет. И там был не только свет, но и мисс Хименес.
В этот раз на ней не было траура. Она была практически без всего, такое впечатление производило плотно облегающее белое шелковое китайское платье с разрезом на юбке и высоким воротником, с глубоким вырезом на шее, настолько глубоким, что он представлял прекрасный обзор ее стратегических высот.
Я слегка отступил назад и прикрыл дверь. Самое последнее, что я хотел бы сейчас услышать, были бы высказывания Клаузевица по поводу того, как нужно сбрасывать кирпичи на выстроившиеся в ряд реактивные истребители.
Но я этого не услышал. Она медленно и грациозно встала и мягко сказала:
Капитан, сейчас немного рано, но следует отпраздновать завтрашний день. Хотите выпить?
На столике возле кровати в ведерке со льдом стояла полупустая бутылка шампанского и два бокала.
Я беспомощно кивнул и она умело наполнила бокалы. Потом протянула мне один из них и мягко улыбнулась.
Тогда за завтрашний день. Кажется, в Англии в этих случаях вы говорите "за победу"?
О да. Можно сказать так, или за удачный взлет.
За победу. Она выпила и посмотрела на меня сквозь бокал. Я быстро сделал большой глоток.
Наступила короткая пауза. Потом я сказал:
Ну, это очень мило с вашей стороны, зайти пожелать мне удачи.
Она выпрямилась, откинула голову слегка назад и набок и сказала:
Капитан, я просто хотела убедиться в том, что у вас есть... все, что вам нужно.
Наверное, я разинул рот; думаю, что же самое произошло и с глазами. Она могла бы сделать это еще более очевидным образом, если бы поднесла себя обнаженной на блюдечке с голубой каемочкой, но это была только возможность.
Но я просто не мог понять, для чего она это делает. Конечно, я был весьма высокого мнения о себе, пожалуй никто не мог быть обо мне более высокого, но я как-то не мог представить себе, как я прыгну в общество и в постель девушки из богатых венесуэльских верхов, которая, как прекрасно известно, презирает мое невежество в области военной стратегии.
Капитан, завтра вы должны быть самым храбрым, самым благородным, сказала она.
Теперь все встало на место. Она была готова пасть... ну, просто лечь во имя дела своего отца. Для того, чтобы убедиться в моей преданности долгу.
Неожиданно она оказалась просто крупной грудастой девицей. И я вспомнил сильное гибкое тело неброской женщины, прижавшейся ко мне в тишине кабины "митчелла" и не требовавшей, чтобы на следующий день я бросал на кого-нибудь кирпичи.
Я допил свой бокал и неторопливо сказал:
Думаю, я получил все, в чем нуждался... кроме сна.
У нее на лбу появилась небольшая морщинка.
Капитан, завтра вы станете настоящим liberador.
Возможно. Но вы же знаете, что я сделаю это в любом случае.
Настоящим героем Республики.
Конечно, я знаю. Проспект назовут авенидой Кейта Карра и он будет заканчиваться площадью "митчелла", где на гранитном постаменте будет установлен трубопровод правого борта с вечной утечкой масла, капающего из его нижней части. И так будет продолжаться все пять лет. До следующей революции.