Я понял. Он задумчиво кивнул, видимо размышляя над тем, как эта мысль может быть отражена в "Боливаре Смите". Но придумать видимо не смог, потому что повернулся и сделал широкий жест, как бы приглашая маленьких собачек на арену:Пошли, ребята, нужно ехать.
Мы забрались в два такси: Уитмор, Луис и Джи Бив одно, а я с режиссером и художникомв другое. Они все еще подозрительно поглядывали на меня и не совсем пришли в себя после полета, так что поездка прошла спокойно.
Мы довольно быстро промчались по узкому бетонному шоссе между заросшими плантациями и оловянными крышами фермерских домиков; на это потребовалось не больше пятнадцати минут. Потом миновали скопище лачуг на самом краю города.
Санто Бартоломеоэто старый город. Считается, что он был назван в честь брата Колумба, который наверняка не был святым, если не считать по стандартам республики. Считается также, что это самый веселый и безнравственный город в Карибском бассейне. Может так оно и было во времена парусных судов, когда вы могли за один серебряный доллар получить бутылку рома, двух женщин и три удара ножом. Но сейчас этого уже не осталось.
Сейчас это был просто старый, усталый, потрепанный город, слишком уж заезженный избытком политики. Паровые суда стали и больше, и меньше, и начали двигаться быстрее клиперов, а банки и пакгаузы заменили на береговой полосе бордели и гостиницы. Остальная часть города представляла сплошную мешанину: испанский кафедральный собор стоял рядом с кварталами контор, построенных в викторианском стиле, а те примыкали к оштукатуренным домам с квартирами в разных уровнях, которые первые три месяца выглядели так, словно их только завтра построят, а через шесть месяцев становились такими же старыми, как сам Колумб. Но возможно, после столетий быстрой смены правительств даже дома не захотят выглядеть просто и приветливо.
Революции здесь можно было сосчитать по большим проспектам. Каждый новый правитель, приходивший к власти, прокладывал новый проспект, обсаживал его королевскими пальмами, называл своим именем, новые служащие набивали карманы взятками и поспешно принимались строить свои резиденции в самом современном стиле вдоль этого проспекта. Но пять лет спустя появлялся новый правитель, он прокладывал новый проспект и новые люди строили новые дома в новом стиле. Никто не перестраивал покрытые липкой грязью покосившиеся дома на узких улицах, примыкавших к проспектам. Люди, жившие там, никогда не достигали чинов, позволявших носить оружие, поэтому не принимали участия в последней революции и не будут принимать участия в следующей. Им никто ничего не был должен.
Такси выехали на проспекты: на проспект Линкольна, затем на проспект Вашингтона и наконец на проспект Независимости. Дело кончалось тем, что большинство проспектов обретало именно такие имена: это были либо имена героев, живших достаточно давно или достаточно далеко, чтобы иметь хоть какое-то политическое значение, или абстрактные идеи вроде independencia или libertad, которые каким-либо образом были связаны с любой революцией. Особой разницы не было. Новая libertad приходила каждые пять или десять лет, но по-прежнему на каждом углу стояла пара солдат в серой форме с карабинами и восемнадцатидюймовыми полицейскими дубинками, чтобы постоянно напоминать о том, что сейчас вы действительно libre.
После прихода последней libertad было решено, что теперь город будет новым Майами-бич, и построено три современных отеля. Мы проехали через весь город к самому большому и лучшему из них, "Американа".
Он стоял в конце длинного проспекта королевских пальм: это было пятиэтажное здание в форме полумесяца, точная копия отеля "Фонтенбло" в самом Майами-бич. Каждый номер гарантировал вам наличие собственного балкона и кондиционера, а каждый посыльный, лифтер и официант на этаже гарантировал услуги сводника. Может быть, это делало место похожим на страну, которая была нужна Уитмору. Для меня же это означало уик-энд, который можно провести за выпивкой.
Я забросил свой чемодан в номер, немедленно отправился в бар на террасе и заказал себе пиво. Времени было около половины первого. Десять минут спустя появился режиссер; увидел меня, подумал, сможет ли сделать вид, что не заметил, пришел к выводу, что пожалуй это ему не удастся, и подошел.
Если бы у меня были песо, я бы вас угостил, объявил он.
У меня есть.
Он позволил мне угостить себя виски, а затем спросил:
Как вы меняете здесь деньги?
Обратитесь к посыльному. Официальный обменный курс составляет один песо к одному доллару. На самом же деле должно быть около полутора песо. Не соглашайтесь на сумму, меньшую чем один тридцать пять. И не забудьте обменять ваши песо перед отъездом: официально вы не имеете права вывозить валюту, так что ни один банк за границей их не примет.
Боже мой! Он отхлебнул из своего стакана. Мы никогда не сможем здесь ничего снять. Они обманут нас как слепых котят в тот самый момент, когда мы привезем сюда всю команду, так как понимают, что мы от них зависим.
Скажите об этом Уитмору.
Я уже говорил ему. Он осмотрелся по сторонам. Вы должны попытаться сказать ему об этом. Кажется у вас хорошие отношения с боссом.
Я предоставил этому замечанию возможность одиноко исчезнуть и начал набивать трубку.
Выждав приличное время, он спросил:
Как вам на свежий взгляд наш босс?
Он высокого роста.
Поскольку продолжать я не стал, он снова спросил:
Это все, что вы заметили?
Еще он очень широкоплечий.
Хорошо, Карр, я понимаю. Но просто скажите мне хоть что-нибудь. Я даже не могу себе представить, что такой человек, как вы, может не иметь своего мнения. В этот момент в бар вошли Уитмор, Луис и Джи Би. Режиссер проглотил остатки виски и сказал быстро и тихо, Проверьте свой контракт. Со мной все совершенно ясно: я просто режиссер.
Он соскользнул со стула и пошел прочь, кивнув Уитмору.
Тот положил обе руки на стойку бара и осмотрел все сверху донизу.
Пивоправильно? Хорошо. Quatro пива! И высыпал пригоршню песо на стойку.
Вы уже успели поменять доллары, заметил я.
Приятель, единственная вещь, которую мне нет никакой надобности делать, так это менять деньги. У меня примерно четверть миллиона долларов осели на этом острове: это замороженная прибыль от всех моих чертовых картин, которые они показывали здесь последние двенадцать лет. Очень приятно выписать чек и истратить хотя бы часть из них.
Я кивнул и поднес третью спичку к своей трубке. Опыт подсказывал мне, что в данной обстановке это было самым разумным.
Уитмор спросил:
Вам действительно нравится эта штука?
Спичка догорела, а трубка так и не раскурилась. Я вынул ее изо рта и осмотрел.
Мне сказали, что вам это тоже нравится.
Не только вам, приятель. Но, может быть, вы предпочтете сигарету?
Если вы настаиваете. Я положил трубку и закурил его сигарету.
Джи Би устало покачала головой.
Есть парень, который смакует цену сигарет.
Все в порядке, Кейт. Вы арестованы, сказал Нэд.
Он стоял, широко расставив ноги и указывая коротким пальцем, как пистолетом, а взгляд его был столь же дружелюбен, как паяльная лампа. И совершенно очевидно, он не тратил времени даром: Нэд был все еще в грязном пилотском комбинезоне со множеством молний и карманов и толстым коротким револьвером в наплечной кобуре. В тщательно отлаженном полумраке бара он выглядел как в сцене одного из фильмов Уитмора, где герой вваливается без рубашки на бал в одном из южных штатов.
Двое рослых полицейских аэропорта в белых шлемах с тяжелыми кобурами смотрели так, словно все это их не касается. Однако это не мешало им двигаться ко мне.
В этот момент Джи Би соскользнула со своего стула и жестко заявила:
Я адвокат мистера Карра. Не могли бы вы мне сказать, в чем заключается обвинение?
Нэд повернул голову и подозрительно покосился на нее. Потом мрачно сказал:
Да, думаю, следовало ожидать, что появится кто-то вроде вас. Ну, для начала скажем, что речь идет об убийстве и военных действиях, а затем посмотрим, что из этого получится.
Она сняла солнцезащитные очки и посмотрела на него так, словно он вышел из стены.