Всмысле? А на каком она хорошо говорила?
На французском, что думаешь только твои родители сюда приехали? У неё вот тоже, её тогда звали Жизель, но, чтобы избегать вопросов она себе сообразила русское имя, а ты, дурачок, до сих пор Тобиас.
Будто у вас тут одни Иваны ходят, усмехнулся я.
Вот Тобиасов кроме тебя ещё не видел, так же усмехнулся в ответ Максим.
В общем так у Иосифа и Жизели как-то закрутилось, она сбежала с ним тогда в леса, но вроде всё позже началось, он постоянно просит меня отправлять её так, чтобы её не убили, но каждый раз с неопытными пацанами, чтобы они её тормозили, и она не могла физически залезть в слишком опасное место. Подруга бесится конечно, зато живая.
Ну да, я видел, он сказал, что это ты решаешь, с кем она идёт.
Во паскуда. улыбаясь сказал Максим.
Я тебе ничего не говорил, на всякий случай внёс замечание я, если что.
За что кстати китайцы помогают самым слабым, почему не ЦРР, чтобы они добили нас до конца?
Это уже к Иосифу, Тобиас, если он пожелает нужным объяснить, он объяснит, я понимаю зачем он это делает и поверь, китайцы тоже не глупцы и потом получат свою выгоду.
И в чём будет выгода?
Вот в нём, например, он кивнул на Мишу, который спал у меня на руках, и миллионе других детей, и многих миллионах стариков, подростков, женщин и мужиков.
Глава XXXIV
После того как я забрал обратно сына себе, в душе появился какой-то покой, но и разгорелся страх снова потерять его или умереть самому, зная, что в этом мире он не будет нужен никому, в таком возрасте он никак о себе не позаботится. Миша уже кое-как разговаривал, но я не мог быть рядом сколько хотелось быменя постоянно брали на задания, в этой армии у нас бои занимали намного больше времени, раньше-то меня только доставляли на передовую и потом увозили домой, здесь же нам приходилось очень много времени проводить в разведке. Надо было знать точно, как можно подъехать, в каких местах войти в город, в какое время, даже за небольшими населёнными пунктами, где было человек сто солдат надо было следить месяц.
За Мишей в основном следила Анна, он был единственным ребёнком в лагере для больных, а я не знал никого из солдат с детьми, чтобы попросить их жену последить за моим сыном, поэтому пришлось просить Анну. Она согласилась без расспросов, была даже рада, я только раз в месяц примерно имел возможность напомнить ему о себе, чтобы он вообще не забыл, что у него есть отец. И каким-то образом за эти визиты я смог сблизиться с Анной, она стала моей женщиной, примерно, когда Мише было два года, а его голова уже покрылась чёрными, но немного прямее чем мои, волосами, разговаривать уже научился, не испытывая никаких проблем, а ещё через год от Анны у меня появилась дочь. В двадцать один год у меня было двое детей, я кажется вообще был уникальным человеком в нашем войске, потому что редко у кого был хотя бы один ребёнок, а тут сразу двое.
Теперь к двадцати одному году я наконец-то разбирался в окружающей меня ситуации, до этого я кажется был как слепой, не понимая вообще, что происходит, всё что я думал, так это то, что раз я солдат, то я должен воевать, а за кого, за что, вообще меня не касалось. Но не теперь. Теперь я знал, что я воюю за людей, и, хотя мы слабо продвинулись в плане отвоёванных территорий, у Иосифа был план, китайцы не торопили нас, поэтому мы действовали методично и спокойно, полностью слушаясь нашего главнокомандующего, за всё время ни разу не видел, чтобы кто-то усомнился в его решении, задавали вопросы, уточняли, но никто не спорил. И даже если казалось, что теперь-то Иосиф ошибается, но опять он оказывался прав, как например в том, что многие рвались в большие города, просили его об этом, но он раз за разом отправлял отряды на городки с сотней или около того солдат. Про земли за Уральскими горами он вообще будто забыл, хотя главный враг там, но он знал, что делал, и объяснял это нам, никогда не ленясь.
Тогда же он объяснял и мне, что мы не убиваем тех, кто не против присоединиться к нам. Всегда находится человек у нас, который знает кого-то из армии ЦРР, он с ним связывается и не выдавая себя предлагает перейти на нашу сторону, это конечно огромный риск каждый раз, но что нам делать? Тот «друг» из ЦРР проводит такую же работу среди тех, кому доверяет сам, это риск ещё больший, ведь мы предупреждаем их о том, когда придём в город, нас может заложить любой из доверенных лиц. Конечно иногда случалось и такое, но крысу быстро вычисляли свои же, а постовые и все хоть и были в боевой готовности, особо нам задачу не усложняли, разве что шума больше. Мы ведь не мародёры, а настоящие военные. Правда я пока себя в душе не мог отнести к военным.
На данный момент к нам перешло примерно двести солдат, при этом чуть более двух тысяч мы убили, пленных освободили под сотню, Иосиф, который до боя и во время был самой собранностью, говорил, что это только медленно начинается, скоро мы начнём нападать на города с тысячами солдат, при этом к нам будут переходить почти все. Как? Оказалось, что китайцы предоставят нам грузовые дроны, а с них мы начнём бомбардировать города листовками с предложением переходить на нашу сторону, что ж так и случилось на самом деле. Сложность заключалась в том, что чем больше вреда мы наносим Центральной Республике, тем сильней она хочет уничтожить нас, они начали предпринимать серьёзные меры по поиску. Иногда им получалось настигнуть и окружить наших людей, тогда все расстреливались на месте, а с телами, чтобы устрашить, делали такое, что не сделал бы дикий зверь в самой страшной своей ярости, но правда эти меры давали обратный эффект: те, кто выживал после налётов ЦРР, друзья, родственники, жены или мужья, все пропитывались неистовой ненавистью. Что о говорить о солдатах, которые видели повешенных и изуродованных товарищей, женщин, стариков.
Однако авиация дала свои плоды: к нам переходило до девятисот солдат из тысячи, они просто сдавались, сдаваться нужно было особым образомлибо быть раздетым, чтобы мы видели, что человек безоружен, либо выбросить оружие изначально. Но наши враги не дремали, например, они перестали носить форму, было невозможно понять кого убивать. Иногда заманивали в ловушку, вот таким «сдающимся солдатом», наши невольно попадали в поле поражения, а дальше вражеские снайперы делали своё дело, однако технологии от китайцев помогали и здесь: небольшими дронами, такими же, как мне показывал Максим, но немного с другой функцией, сканировались городские здания, командиры могли подсказать есть ли где-то снайпер или засада.
Однажды я спросил у Иосифа, сидя с ним в машине, за что вся эта помощь, бензин, техника, оружие, он ответил, что за людей, я тогда ухмыльнулся, сказал, что-то вроде того, что в Китае их и так не мало.
Не в плане количества, ответил он, наши людиэто всё что осталось от Европы. Есть только мы, а дальше пустота. Но в этой пустоте много металла, дерева, в общем ресурсов, которые только возьми и переработай.
Но в Европе всё в радиации, не понял китайской выгоды я, что можно сделать с такой загаженной землей, да и если им так надо туда выйти, то почему не в обход?
Потому что им будут мешать и очень сильно, как только они вернут к жизни те территории, сейчас никто не заселит Европу, как ты понимаешь, а радиация больше для них не проблема, они знают, как ускорять распад частиц, для меня это слишком сложно, но они хотят с начала облагородить земли здесь, потом двинуться в Европу.
Зачем облагораживать здесь, а не просто захватить?
За тем, что они сразу предлагали свою помощь европейцам, которые теперь в Москве, но они затребовали какие-то слишком наглые условия, только лишь за то, что они не будут мешать китайскому управлению, предлагали вроде бы, как и Гронскомутоже самое. Потом на них вышел Лукин, сам, он не выдвигал условий, он просто просил технику и оружие, предложил меня свои как бы наследником. Короче, их главное условиеэто мир и их руководительская роль.
Лукин? Он же вроде был с твоим отцом, удивился я, а тут он предлагает китайцам воевать за них?
А мы за китайцев воюем? По-моему, наша цель вытащить людей из рабства, в которое вогнали их предатели, мой отец никогда не хотел этого, он мечтал выпнуть отсюда тех, кто пришёл и строить нашу страну заново, как уже строили не один раз, и конечно ни о какой помощи из вне не было и речи. Предстояли бы тяжелые годы войны, а потом тяжелые годы восстановления, но Гронский, его дружок Котов решили иначе. Решили быть королями здесь и сейчас. Лукина никогда не интересовала личная выгода. Единственный кто мог бы дать оружие, чтобы освободить наших людей от прислуживания этим уродам оказался Китай, вот он и вышел на них, какой-то вес ведь он имел, глава одной из трёх частей России как-никак.