Довольно быстро после его смерти они сообразили сделать такими же верховным главнокомандующими себя. Только им не нужно было соперничать между собой: примерно половина увела свои части, на «свои» земли, то есть те, на которых они так же, как и европейцы решили поработить население, хотя конечно в намного менее жесткой манере, но платить «за защиту» теперь не мог отказаться никто, а гарантий этой самой защиты не было никакой.
Оставшаяся же часть армии, причём большая стала с ними бороться, налетая, как и в западном направлении на европейских мародёров, так и на своих предателей за Уралом. А ещё ходили слухи о сыне Мусаева, на тот момент, двадцатилетнем парне, который набрал школьников вроде меня, несколько сотен, и ушёл никому не известно куда, но является, чтобы кошмарить тех, кого считает своими врагами.
Я же направлялся в район Новосибирска, служить своему новому генералу. Изначально что за место ещё никто не озвучивал, но откуда-то я знал, что это будет крупный город, на несколько миллионов человек и завидев на указателях название этого населённого пункта я был уверен, что наша остановка именно там. Больше людейбольше добычи, да и деревни около города были довольно крупными, особенно по сравнению с теми, что я видел раньше, когда из нескольких десятков домов жилыми оставалась лишь пара-тройка, тут же заселённость зданий была куда плотнее. Не видел я кстати и такого количества солдат никогда раньше. Их можно было заметить куда бы не ты не посмотрел.
Военный вёзший нас заглушил двигатель и сказал идти за ним, мы слушались. Я осматривал бетонные дома, где-то вдали виднелись стеклянные небоскрёбы, количество народу меня одновременно и пугало и завораживало, куча собак и котов, машины и шум, все куда-то то шли, то бежали, а посреди этой толпы двигались мы. Войдя во двор, заключенный между четырьмя высотными домами, я увидел подъезд с какой-то красной табличкой, мы к ней и направились, по ней стало понятно, что тут находится кто-то из командования, или может быть заседают офицеры, преданные этому генералу или генералам. Внутри было плохое освещение, стены давно не крашены, это в общем-то нормально, заниматься ремонтом во время войныслегка неблагодарное занятие. Солдат сопровождавший нас постучал, потянул дверь на себя и немного приоткрыл её, в коридор брызнул белый дневной свет, солдат всунул голову в образовавшийся проём.
Здравствуйте, он сделал паузу, можно к вам, не заняты?
Из комнаты ничего не ответили, но тем не менее солдат открыл дверь полностью и жестами указал нам, что нужно быстрее зайти. Мы вошли. За столом, с довольно добродушным выражением лица сидел офицер в русской, темно-серой форме, его волосы были длинней чем разрешалось военным, хотя виски и кажется затылок были выбриты, сверху шевелюра была отросшей сантиметров на десять, вне кабинета она, наверное, пряталась под шапку. Но сейчас русые волосы свисали вниз, немного отброшенные на бок, он начал разговор с того, что поправил свою причёску, рукой перебросив копну волос на другую сторону.
Ого, Антоша, он улыбался и смотрел на каждого из нас, кого здесь зовут Антон, понять было сложно, вот это ты нормально припер. И какой это вы класс?
Вот этот чернявый уже закончил школу, это тот зверь, что чуть не убил пацана, я вам говорил, он положил мне руку на плечо, бодался до последнего, верный будет, говорил, что не знает, что мы делаем, не может так просто пойти. Антоша рассмеялся, но вот пришёл, надо было только пострелять возле него.
Офицер без эмоций на лице покивал.
Ну ладно, офицер встал и посмотрел на меня, наши взгляды встретилисьещё молодой, через лет пять будешь вообще кремень. Такие свирепые нам тут нужны. Как раз заменишь мне вот этого тупицу. Он кивнул на Антона.
Антон в свою очередь услужливо захихикал. Я же не реагировал никак.
Как тебя зовут, солдат? продолжил офицер.
Тобиас Далал.
Ого. Ты к нам приехал откуда-то, я так понимаю. догадался он.
Когда мне было семь родители переехали из Германии. Потом попал в военный лагерь.
А родители что? подумав, он переформулировал вопрос, это они тебя отдали в лагерь?
Родителей нет с семи лет.
Ну нет так нет. А дети?
Я улыбнулся и ответил вопросом:
У меня?
Ну да, у нас тут отцов выше крыши твоего возраста. А ты что девок не тискаешь, сейчас самое то, или ты у нас любитель парней?
Нет, я покраснел, стесняясь того, что женщины у меня были только в мечтах, детей нет.
Даже те короткостриженые дамы, которых я видел только пару раз в неделю и то издалека казались мне аномальными красотками, что уж говорить, когда в Новосибирске я уже увидел сотни женщин, с длинными и чистыми волосами, чистыми лицами и в женской одежде, по дороге в общем-то я только об этом и думал. А этим вопросом меня будто подловили.
Запиши их вес и рост, Антоша, ну ты знаешь, надо дать форму, обувь. Расселишь куда-нибудь.
Через несколько минут мы уже получили новую военную форму, хоть стояло лето и жаркая погода, нам уже выдали и зимний комплект, я спросил у Антона про оружие, он сказал, что дадут тогда, когда надо и больше ничего. Форма, которую мы получили немного отличалась от обычной формы русской армии: полностью чёрная, обувью были не сапоги, а что-то подобное кроссовкам, вместо шинелейкожаные куртки, с тёплыми воротниками, шлемы, такие же в общем-то как обычные, со стеклом, защищающим лицо от грязи, пыли и осколков, но такие же угольно-черные, а также чёрные майки и толстовки на холодное время, на зиму была такая же кожаная куртка, но длинней и наполненная искусственным мехом. Так же мне вручили мой сегодняшний ужин: консервы из мяса и из фруктов и литровую бутылку воды. Это в общем-то очень даже хорошо. В школе такое мы видели только по праздникам.
А к осени, пацан, он многозначительно вздохнул, у нас будут свежие фрукты, свежее мясо, есть ради чего постараться.
Я только сейчас нормально рассмотрел его, раньше то было темно, то я сам неадекватный. Это был высокий человек, выше меня на голову, а я вырос до 178 сантиметров к шестнадцати, (да и к двадцати шести тоже), на голове у него было необычно мало волос для его возраста, ведь казалось ему не больше двадцати лет. Густая рыжая борода смягчала острые скулы на обтянутом тонкой кожей черепе. Близко посаженные карие глаза, немного пугали своей напористостью, а из тонких губ вырывался тонкий голосок, тем не менее он себя считал грозной силой в этой армии, прикрытой ещё более серьёзной силой в виде того офицера.
Что ты вылупился, он серьёзно посмотрел на меня.
А? Я в эту же секунду отвёл взгляд, пытаясь сделать вид, что не смотрел на него вообще, а куда-то вдаль.
Пошли, покажу где будешь жить, конечно не собственный дворец, но получше ваших бараков.
И я, прижимая к себе еду и одежду, пошёл следом за ним в свой новый дом. Вроде бы всё хорошо, а на душе почему-то противно.
Через несколько минут мы подошли к старому панельному дому, который открыл передо мной не виданую ранее картинувсе окна были на месте. Двор был заполнен военными и гражданскими машинами.
Ну вот и пришли, сказал Антон, ладно, заведу тебя уже в хату.
В хате, как он выразился, жило пятеро солдатпо два в каждой комнате. Но рассчитана квартира на шесть жильцов. Сейчас здесь не было всех жителей, так мне рассказал мой новый сосед, его звали Дима, ему было семнадцать и в отличие от меня он присоединился к этому отряду сам, где-то уже три месяца находится здесь. У него были зелёные глаза и тёмные волосы, а рост как у менячуть меньше 180 сантиметров. Когда я вошёл он лежал на своей кровати и смотрел в окно, пока он лениво повернулся в нашу сторону, я успел рассмотреть бежевые обои и подобие ковра на полу, так же на полу лежали все вещи Дмитрия, обувь, зимняя одежда, снова не было оружия, раньше автоматы или хотя бы пистолеты всегда находились около военных, здесь почему-то нет. Антон ушёл, мы остались вдвоём. В тот день я долго с ним говорил, и он оказался в общем-то весёлым парнем, остальных в квартире так и не появлялось.
А что вообще нужно делать? Спросил я, до сих пор не понимая зачем столько солдат в этом городе, и почему никому не дают оружия.
Так оружия нет только у нас, у охранных отрядов, нам дают только когда мы охраняем людей, где-то раз в месяц ездим это делать.