Простите, я не очень опоздал? спросил Овчинников бледную Нину в высокой старомодной прическе и в платье с декольте и с шлейфом. Вы хотели еще раз пройти нашу сцену. Мы успеем до начала спектакля?
Успеем, через силу улыбнулась Нина. Начинайте.
Пожарный Башмаков чуть раздвинул тяжелый плюшевый занавес. Зрители заполняли зал. На сцене шли последние приготовления к спектаклю: рабочий протирал запылившееся зеркало, реквизитор ставил на столик у плюшевого кресла бутылку из-под шампанского и два фужера. Все было в точности так, как перед прошлой несостоявшейся премьерой.
Вроде и не случилось здесь ничего, мрачно пробурчал Башмаков и ушел за кулисы.
В гримуборной Овчинников уже стоял на коленях перед Ниной.
Жизнь без вас лишена для меня смысла! патетически произнес он, старательно копируя Алмазова, и выхватил из кобуры браунинг. Прощайте!
Нина кинулась к Овчинникову:
Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!
Но Овчинников уже приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Раздался сухой щелчок, и Овчинников, словно подкошенный, рухнул к ногам Нины. Рядом упал пистолет. Нина, окаменев, стояла над «трупом» «самоубийцы». Овчинников с улыбкой поднялся на ноги, отряхнул мундир. Внезапно Нина устало опустилась в кресло.
Алексей, сердце схватило, проговорила она через силу и, задыхаясь, показала на грудь. Пожалуйста, воды Там Нина протянула руку в сторону двери, но не договорила, лишившись сознания.
Овчинников схватил со стола пустой графин и опрометью выбежал из гримуборной. В коридоре он столкнулся с Башмаковым.
Опять ей плохо, что ли? недоуменно спросил пожарный, но Овчинников лишь отмахнулся и кинулся вниз по отчаянно скрипящей лестнице.
Точь-в-точь как было, покачал головой старик, однако за Овчинниковым не бросился.
В гримуборной Нина открыла глаза. Настороженно осмотрелась. Бесшумно подкралась к двери. Прислушалась. В коридоре было тихо. Кошачьим движением она подняла с пола браунинг Овчинникова. Скользнула к трюмо. Уверенно оттянув защелку, вынула из рукоятки пистолета пустую обойму. Положила ее на подзеркальник. Достала из сумочки полный боевых патронов магазин и ловким ударом ладони привычно вогнала его в полую рукоять пистолета. Передернув затвор, дослала патрон в ствол. Порожнюю обойму сунула в сумочку. Протерла браунинг платком. Положила его на пол на старое место. Опустилась в кресло, закрыла глаза и приняла прежнюю позу.
Под лестницей Овчинников насилу раскрутил кран, из которого тоненькой прерывистой струйкой с фырканьем потекла вода, наполнил графин на треть и, не закручивая крана, стремглав бросился обратно. Нина явственно слышала, как скрипела лестница под его быстро приближающимися шагами. Когда Овчинников вбежал в гримуборную, она с закрытыми глазами неподвижно сидела в кресле. На звук отворившейся двери с трудом разлепила веки, слабо улыбнулась и тихо, виновато сказала Овчинникову:
Вроде отошло
И чудесно, ободряюще улыбнулся Овчинников, налил воду в стакан и протянул его Нине.
Нина пригубила воду, поднялась с кресла. В зеркало она видела, как Овчинников поднял с пола свой браунинг и сунул его в кобуру.
Пока все это происходило, разношерстная публика вчерашние гимназистки, бойкие торговцы и торговки, барыньки из «бывших», степенные рабочие в люстриновых пиджаках и косоворотках, их жены и подруги в косынках до отказа заполнила небольшой уютный зал Воскресенского клуба. Под потолком ярко переливались в электрическом свете заботливо промытые подвески хрустальной люстры. Максим Горький и Демьян Бедный в новом освещении как будто даже помолодели на своих настенных изображениях.
Пошел занавес, и гул в вале утих. Как и во время прошлого спектакля, задник сцены был украшен лозунгами и транспарантами, призывающими ликвидировать неграмотность и оказать помощь бедствующим губерниям республики. Но вместо лозунга, призывавшего завершить восстановление разрушенной белыми городской электростанции, теперь висел новый, еще более красочный плакат:
«ПРИВЕТ КОМСОМОЛЬЦАМ, ВЕРНУВШИМ ВОСКРЕСЕНСКУ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО!»
На этом фоне, как и раньше, стояли небольшой колченогий столик с поломанными инкрустациями, красное бархатное кресло с сильно траченной молью обивкой, отдельно вырезанный из некрашеной фанеры камин. По-прежнему все вместе должно было изображать аристократическую гостиную. Овчинников, стоя на коленях перед сидящей в кресле Ниной, гневно восклицал:
Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших главах!
Мальчик!.. почти ласково сказала Нина. Я старая усталая женщина А у вас впереди еще не одна любовь
Любовь бывает только одна! прервал ее Овчинников. Жизнь без вас лишена для меня смысла! Он выхватил из кобуры браунинг. Прощайте!
Из-за кулис все тот же худосочный длинношеий парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров облезлый барабан, во все глаза следил за происходящим на сцене.
Нина кинулась к Овчинникову со словами:
Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!
Но Овчинников уже приставил пистолет к виску. Увидев, что он нажимает спусковой крючок, парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан. Овчинников, как подкошенный повалился к ногам Нины. Рядом упал пистолет. Зал взорвался аплодисментами. К юному барабанщику важно подошел Алмазов, картинно положил пухлую руку с массивным серебряным перстнем на худенькое плечо парнишки и, как всегда барственно грассируя, с иронией произнес своим звучным «поставленным» баритоном сакраментальную фразу, чрезвычайно нравившуюся ему самому:
Перестарался, Мещанкин, он ведь не из пушки стрелял.
Мещанкин привычно засмущался. На сцене Нина, «окаменев», стояла над неподвижным телом. И вдруг, в ужасе заломив руки, истерически закричала. И кинулась за кулисы. Пошел занавес. Публика аплодировала, не жалея ладоней.
Неужто и этот? обалдело спросил Башмаков Алмазова.
Тот, побледнев, диковато зыркнул на пожарного, с опаской приблизился к неподвижно лежащему Овчинникову, склонился над ним:
Вставайте, Алексей Евгеньевич, вы что
Нина, вбежав в гримуборную, судорожно схватила пальто, сумку, стремглав кинулась к выходу. Дверь распахнулась. На пороге стоял невозмутимый Овчинников. Нина в суеверном ужасе медленно попятилась, затравленно глядя на него, словно на привидение. Все ее самообладание, дававшееся ей в этот вечер с таким трудом, мгновенно рухнуло. Она чувствовала, что вот-вот уже по-настоящему лишится сознания. То, что произошло, было чудовищным, сверхъестественным и не укладывалось в голове. Овчинников спокойно смотрел на нее, не двигаясь с места. Лишь когда Нина уперлась спиной в трельяж и отступать дальше было некуда, Овчинников неторопливо подошел, осторожно взял у нее из рук сумку, аккуратно высыпал на подзеркальник содержимое. Отложил в сторону пустую обойму от своего браунинга, остальное деловито вложил обратно в сумку и положил ее возле зеркала рядом с Ниной. Нина в оцепенении продолжала глядеть на него, будто на выходца с того света.
Удивляетесь, что я жив? с иронической учтивостью осведомился Овчинников и, не ожидая ответа, достал из кармана снаряженный магазин. Вот ваша обойма. Перед своим выходом на сцену я заменил ее пустой.
Овчинников не спеша выщелкал по одному из магазина и высыпал на подзеркальник семь боевых тупорылых патронов семь масляно блестящих маленьких смертей и неторопливо выстроил их в одну линию, словно оловянных солдатиков на параде.
А ведь мне хватило бы и одного, с усмешкой сказал ей. Того, что вы загнали в ствол. С вашего позволения, я вынул его оттуда и вложил обратно в обойму, к другим.
Убейте меня, господин Овчинников хрипло сказала Нина. Убейте, я этого заслужила.
Овчинников отрицательно покачал головой. Один за другим методично вложил патроны обратно в магазин. Взял с подзеркальника пустую обойму. Сунул в карман оба магазина пустой и полный. И лишь тогда ответил Нине:
Убивать не моя профессия. А вот за что вы хотели меня убить? педалируя голосом слово «вы», он недоуменно пожал плечами. Не понимаю Что я вам сделал плохого?