Еще валяясь под капельницей нагуглил, что в христианских похоронно-поминальных канонах сороковины считаются самой важной точкой отсчета - в этот день душа попадает на Страшный Суд. В этот день проводят поминки, после чего в домах умерших открывают зеркала и убирают траурные портреты. С этого момента можно занимать постель ушедшего и его место за столом.
Так он и поступил - мысленно перевел все произошедшее в категорию "исторические события" и двинулся дальше. Благо с тех пор накопилось над чем подумать и что исправить.
Группа поддержки всю дорогу пыталась его развлечь. Варяг по окопной традиции костерил в полный голос государственную политику, Назгул пытался обсуждать текущие проблемы организации базы, которая все эти дни шла полным ходом. Шульга отвечал обоим, шутил, улыбался, но на душе у него продолжали кошки скрести. Правда уже не по ушедшему прошлому, а конкретному настоящему.
Первые полтора года пребывания в группе Ричера, будучи рядовым ее членом, он, Шульга, постоянно нарекал командиру за скверно подготовленные операции. Из-за этого с ним и поссорился перед нападением киллеров. И вот, возглавив группу уверенно и бездумно наступил на те же самые грабли!
Просчетов при устранении маньяка он допустил много. В первую очередь - отсутствие нормальной закрытой связи, из-за чего Варяг не смог своевременно сообщить, что Макаров прихватил с собой пистолет. Неужели трудно было для всех участников обеспечить неотслеживаемую спутниковую связь? Денег пожалел? Конечно, у тебя ж их в обрез...
Снятое с Макарова наблюдение - вообще бред. Да как только его установили, нужно было ни на секунду его из виду не выпускать! А скрытых маячков, которые невозможно запеленговать обычными средствами, в западных каталогах море, опять же только деньги плати!
Конечно к Дайми претензий нет - снайперка сработала экстра-классом. И Галл оказался на высоте. Запалы для гранат, которые он изготовил, вместо трехсекундной задержки давали минутный временной зазор, при этом никакая химическая экспертиза не нашла бы в оставшихся материалах ни малейших различий.
Галл забрал из машины Макарова содержимое его сумки, так что в сухом трофейном остатке у группы оказались трофеи маньяка - удостоверения участников боевых действий, которые он забирал у жертв, а также паспорт болгарина Карагезова и документы на дом в Черногории.
Трофеи в тот же день возвратили в квартиру, где их при обыске обнаружили барыгинские опера, а дом в Будве общим решением отдали Шульге в качестве "компенсации за ранение" и Назгул его тут же переоформил.
Шульга даже пошутил как-то, что нужно было Макарова не кончать, а забирать к ним в группу. Действовал маньяк для одиночки действительно круто - смог организовать левую "бракованную" партию в тысячу бланков удостоверений УБД, наладил их сбыт по триста долларов штука, поднял под двести тысяч зеленых, прятал свои сокровища в хрущевке так, что их не смогли обнаружить при обыске, да и свои "акции" организовывал так чисто, что если бы не их группа, его бы вряд ли поймали...
На что Барыгин серьезно ответил, что по заключению психолога Макаров был социопатом с вывернутым наизнанку мировоззрением, сформированным через трудное детство и нищую юность. Плюс психотравма с потерей дачи, которую хоть в учебники вставляй как пример. Такой тихушник очередную "умную книжку" прочтет, вдохновится и в ближайшее полнолуние ночью всех перестреляет по комнатам...
Полтора часа дороги в разговорах и размышлениях прошли незаметно. Увидев ворота базы - внешне скромные, с тем же кривым шлагбаумом и ветхой сторожкой, под землей превращенные в полноценный опорный пункт с бетонным перекрытием и небольшим арсеналом, Шульга решительно перелистнул эту страницу жизни и сосредоточился на текущих делах.
Глава 2
Всю дорогу от клиники Варяг наблюдал за Шульгой. Тот поддерживал разговор, шутил, но Варяг отчетливо видел что командира внутри изрядно корежит. Суть явления была в целом понятна, три года войны многому научили, в том числе и прикладной психологии.
Летом четырнадцатого, когда вовсю работали "Грады", а трехсотых эвакуировали десятками, оказалось, что тяжелые ранения рядовые и командирский состав переживают по-разному.
Для бойца очнуться в госпитале - это как пережить автокатастрофу - личная, не зависящая от тебя неприятность, после которой либо формируется пресловутый посттравматический синдром, ПТСР, либо нет, тут уж как повезет с подготовкой, наследственностью и психологом.
У офицеров - иное. Тяжело раненый офицер - не пиджак мобилизованный, конечно, который лежит под своим сержантом, и не штабная крыса, что при отзвуках артналета несется в тыл сбивая столбы, а настоящий командир, от комвзвода до заоблачного главкома, совсем иначе себя ведут.
Офицер свое ранение воспринимает в первую очередь как невыполнение боевой задачи и переживает не за себя, а за своих людей. Это стресс иного уровня, для многих он становится настоящим водоразделом. Человек после такой встряски или ломается навсегда или закаляется как металл. Таким металлом были у Варяга комбат и комбриг. Служили с ним и те, кто после боев тихо списались по ранению, а форму с медалями теперь надевали лишь по государственным праздникам.
Сам же Варяг, командир разведвзвода, чудом избежал серьезных ранений. Так, царапнуло слегка раз пять за три года, и все. Но по сторонам он смотрел внимательно и выводы делал, потому похоже и уцелел.
Вот и сейчас, точнее крайние две недели, Варяг пытался понять, не сломался ли их Шульга? Не как боец, как командир. Группа - не разведвзвод. Здесь секундное замешательство одного может стоить всем жизни, а от командира зависит буквально все.
К счастью опасения Варяга не оправдались. Шульга себя грыз, конечно, но по заключению осторожно подосланного к нему первоклассного психолога, ПТСР не словил.
Похоже что сказался серьезный боевой опыт. Варяг знал, что в четырнадцатом командир, тогда еще артиллерийский сержант, попал в замес под Зеленопольем. После артобстрела, когда сдетонировало десяток наших грузовиков, нагруженных под завязку боекомплектом, выжившие и сохранившие психику мало чего боялись...
Вообще-то Шкльга был командиром на генетическом уровне. После того как его отвезли из БСП в клинику, едва очухался, как затребовал у Назгула ноутбук, "и чтобы был наглухо закрытый, как у Билла Гейтса". Лежа в кровати под капельницей, морщась от боли в боку, начал стучать по клавишам. Через неделю показал ему и Назгулу файлы, которые содержали разбор всех операций группы с того момента, как Шульга стал ее членом. Ну, или же почти всех. Понятное дело - были такие, о которых Варягу знать не положено. Впрочем он к этому и не стремился, как говорил товарищ Экклезиаст - меньше знаешь, крепче спишь.
- Тут по бокам две турели, - на правах временно исполняющего обязанности коменданта «Объекта М» (так окрестили базу по документам), пояснял Варяг, когда они проезжали шлагбаум. - Как и со стороны воды, полное перекрытие. Сектор обстрела - сто восемьдесят у каждой. Дистанционное управление, возможность автономной работы с самонаведением по тепловым сигнатурам.
- А что остальной периметр? - поинтересовался Шульга.
- Там провода под током, спираль Бруно, сигнализация. Местные по привычке пробовали пролезть, поживиться, но обломались.
- Все живы?
- Та ты шо, командир? Мы ведь не убивцы какие. Смену тренировали. Приближение засекли, ток отключили, дали проникнуть, взяли, провели воспитательную работу. У одного нос сломан, у второго рука... Ну а если кто серьезней полезет, есть минометы. Я на внешний периметр в охрану таких виртуозов взял... на ДАПе мину в трубу ложили. Плюс есть РПГ у нас в арсенале, в количестве и ассортименте. Короче от батальона с вооружением и составом той же Нацгвардии сможем отбиваться не меньше часа. Без артподготовки, конечно.
- Ну с Нацгвардией, надеюсь, снова воевать не придется...
- Да я, так, для примеру. Чтобы наряд сил и средств расписать в картинках и лицах.
Дав команду охранникам в "Галанте" отвезти его шмотки на баржу, Шульга распорядился двигать на полигон.
- Отак, мамо, и кофею не попьете? - удивился Варяг. - Народ ждет, стол накрыли, девки власноручно плакат намалевали: "Велкам бэк, чиф!" С сердечками...
- Сперва хозяйство посмотрим. А потом уже велкам бэк... с сердечками, - сказал Шульга, и чему-то своему усмехнулся.