Их тела делали уже сумасшедшие движения навстречу друг другу. Наконец, когда темп этих сумасшедших скачек стал просто бешеным, Катя вдруг замерла, задержала дыханиестало слышно, как стучит по Аполлоновой спине вода,по её телу пробежала конвульсия, попка задёргалась с невероятной быстротой, и в этот самый момент из её горла вырвался такой силы пронзительный вопль, что Аполлону, несмотря на то, что он в этот момент тоже кончил, показалось, что у него лопнули барабанные перепонки. Он просто не осознавал, что это был двойной вопль, что он сам тоже взвыл почище Кати, потому что в этот самый, кульминационный, момент Катя в своих оргастических подёргиваниях крутанула один из кранов, а скорее, сразу оба в разные стороны, и на спину Аполлону хлынул чуть ли не кипяток.
Аполлон отскочил в сторону, развернув за собой прижатую к его животу попку Кати ещё прочно сидящим в сжавшемся влагалище рычагом. Та вскрикнула и, видимо, почувствовав, как из неё выскальзывает столь вожделенная штуковина, взмахнув руками, ухватила Аполлона за задницу и крепче прижала его к своей попульке. Она продолжала наслаждаться, в то время как Аполлону было не до наслажденийгорела стремительно покрасневшая спина, а в забинтованном темечке что-то стрельнуло, и сознание помутилось. Если бы не Катина стремительная поддержка, он, наверное, и не устоял бы на ногах.
Почувствовав неимоверную слабость и ухватившись, чтобы не упасть, за Катины роскошные груди, сжав и оттянув их при этом так, что, казалось, вот-вот выдавит из них всё и оторвёт, он безвольно повис на её спине и преклонил бедную свою голову на её шею. По иронии судьбыникогда нельзя сказать с уверенностью, чего хочет женщина, особенно в сексеэто оказалось именно тем, что от него требовалось для закрепления достигнутого сексуального эффекта. Катя, продолжая прижимать к себе побледневшего и сразу как-то осунувшегося Аполлона, и не давая выскользнуть из своей расщелины его сморщившемуся перчику, откинув назад свою восхитительную головку с закрытыми глазами, нежно проворковала:
О, милый мой Аполлоша Мой Аполлон,и тут же кокетливо добавила,ты думаешь, это всё? Хочу ещё
Аполлон, не ожидавший такого скорого захода на новый виток, не знал, что и сказать. Да и что говорить?Спина, мол, горит, верхняя голова трещит, нижняя только что опустилась, и, чтобы её поднять, нужно время? Милочка, ведь так быстро это не делается даже в здоровом состоянии! Наше устройство отличается от вашего коренным образом. А те неиссякаемые потоки спермы, которые изливаются из пенисовых перпетуум-мобиле в порнухе, это всего лишь сметана
Ты бесподобен, милый мой, хороший! Хочу ещёкапризно-настойчиво повторила Катя.Мы будем заниматься этим с тобой всю ночь с перерывами на работу
Да-а-а?только и смог простонать угасающий на глазах Аполлон.
Да, любимый мой! Это только начало, мой хороший Я так этого ждала Так изголодалась!
Ну, если ты его поднимешьс трудом выдавил, поморщившись и скрипя зубами, Аполлон, и сделал попытку приподняться с её спины.
Катя не заставила себя долго просить.
Подниму,весело сказала она и, отпустив его задницу, повернулась к нему лицом.
Аполлону с трудом удалось улыбнуться. Но чего не сделаешь ради женщины?! Он улыбнулся так, что она даже не заметила, как ему, извините, хреново. Но, скорее, она не заметила потому, что просто была не в состоянии замечать что бы то ни было, что не относилось к её разбуженной неуёмной страсти.
С детским задором она присела на корточки перед ним. Аполлон повис на краниках, приходя в себя, и машинально вновь отрегулировал температуру воды.
А Катя тем временем занялась его нижней головкой. Аполлон лишь догадывался, какие манипуляции она там проводилаон закрыл глаза и, увлекая за собой, как на поводу, Катю, сел на лавку. Катя устроилась между его ног на решётке, в непоколебимой решимости достигнуть задуманного. Хотя, если быть точнее, это была уже потребность, насущная необходимость.
Аполлон, страдальчески сморщившись, осторожно прислонился горящей спиной к мокрой скользкой стене, расслабился. Как раскалывается голова! И спина горит "Зря она стараетсяничего у неё не выйдет",пожалел он Катю. Это были его последние сознательные мысли. Голова его безвольно опустилась на грудь. Он то ли уснул, то ли потерял сознание.
Опять же, трудно сказать, сколько прошло времени, но очнулся Аполлон от пронзительного крика. Такого знакомого, такого родного!
Он вздрогнул, медленно поднял голову, медленно разлепил веки Сомнений не было, это кричала Катя. Но прямо перед его глазами была отнюдь не Катя, а большое неясное белое пятно. Постепенно пятно приобрело чёткие контуры и превратилось в большую, белую, как Антарктида, упитанную жопу, на каждой половинке которой было вытатуировано по человечку с лопатами, сходящимися внизу расщелины, как раз в том месте, где у "Антарктиды" предполагалось известное отверстие. Жопа эта энергично ходила взад-вперёд, при этом обладатель её прямо-таки гарцевал на месте, переминаясь с ноги на ногу, и кочегары подбрасывали ему в задницу уголька, который был на лопатах.
Эта живая картинка настолько близко находилась у лица Аполлона, и была настолько искусно выполнена, что у него возникло ощущение реальности происходящего на этой чудо-жопе.
Аполлон в недоумении смотрел на энергичную задницу. По ней стекали струйки воды, а откуда-то сверху на лицо Аполлона оседали тёплые брызги.
"Что со мной? Где я?не сразу врубился в ситуацию Аполлон.Может, уже в чистилище?".
Он поднял голову и увидел продолжение дёргающейся задницытакой же крупногабаритный и упитанный торс, на который падала струя из-под душа. Торс же завершал стриженый затылок Пети. Тут, кроме чувственных вскрикиваний Кати, доносившихся из-за этого усердно работающего мощного телесного сооружения, Аполлон уловил восторженно-нежное "и-най и-най". "Катюша, ты бесподобна!"по уже выработавшейся привычке мысленно машинально перевёл Аполлон. Он снова посмотрел на Петину холку и обратил внимание на то, что верхняя часть спины счастливого труженика любовной отрасли резко контрастировала с задницей своим багровым цветом. "Ага, уже второй заход делаютрезюмировал Аполлон.В какой же глубокой жопе я был, что не слышал первого победного Катиного крика?".
Кочегары неутомимо подбрасывали в Петину задницу уголька, и тот на всех парах, продолжая гарцевать, всаживал в Катю своего молодца.
И-най, и-най И-тайснова послышался голос Пети.
"Катюша, ты бесподобна!"снова машинально перевёл Аполлон.
И, как бы в ответ ему, послышался томный, сдавленный голосок Кати:
Петенька, миленький, ты просто чудо! О, как хорошо Ещё Ещё Сильнее Так Да-а-а
"Вот это женщина! От одних её поощрительных слов мурашки по коже"подумал Аполлон, и тут же озабоченно встрепенулся. "Елки-палки, там же разварники!"как молнией стукнуло в его голову. Он вскочилголова ещё болела, но терпимои, никем не замеченный, выскочил в предбанник.
Он успел вовремямасса немного переварилась, но была в пределах нормы. Часы над дверью, ведущей в кочегарку, показывали без четверти два. Значит, он пробыл в бане всего около сорока минут Но Катя-то, Катя! Хороша, чёрт возьми! Эх, если б не этот чёртов Антон со своим коромыслом Аполлон машинально ощупал голову. Что теперь Катя подумает? Ещё, чего доброго, запишет в импотенты Ладно, он ей потом всё объяснит и реабилитируется. Больная голова и ошпаренная спинао, как горит-то!это, всё-таки, извиняющие обстоятельства Нет, до чего ж она хороша! Ну, Петя-то, наверное, её удовлетворитне зря пацаны на речке удивились размерам его аппарата, с жеребячьим даже сравнили Дьявол, опять что-то начинает трещать голова. Наверное, всё-таки есть сотрясение.
Аполлон ничуть не ревновал Катю к Пете. Он знал, что Петя ему не конкурент, ну, разве что в величине этой штуки между ног. Но ведь одной этой штукой, как говорится, сыт не будешь. А потом, как опытный любовник, он прекрасно понимал Катю: неудовлетворённая женщинаэто больная женщина. А раз сам не смог её удовлетворить, пусть и по глупому стечению обстоятельств,Петя как раз оказался кстати. Аполлон был даже рад, что так получилось. Если бы Пети там не оказалось, его следовало бы привести А голова-то, голова!
Аполлон увидел входящего в цех из кочегарки Михаила Ивановича, подождал, пока тот подошёл к нему.
Ну, как дела, поэт?спросил Михаил Иванович.
Нормально. Уже пятый выгружается.
А тыква как?кивнул Наполеон на голову.
Немножко побаливает,сказал Аполлон.Пойду полежу с полчасика в лаборатории, пока выгрузится.
Что ты там лизать будешь?сострил, подмигнув, сменный.Ладно, давай. А то, смотри, иди домой, если сильно болит.
Последние слова удаляющегося начальника смены Аполлон не расслышал за грохотом оборудования. Да, там, в бане, Иерихонская труба реветь будет, тут не услышишь, не то что Катиных вскрикиваний. А прощальные слова начальника он и так уже знал наперёд: "Ну, если что, я в солодовне", или "в бродильном".
Аполлон открыл глаза, посмотрел на будильник, стоявший на столе рядом с колбами и пробирками. На циферблате была половина третьего. Аполлон поднялся. Вроде полегчало. А Кати-то всё нет. Вот ненасытная девчонка! Аполлону даже стало жалко Петюнаверное, уже все соки из него выжала. Он ведь, дурачок, кроме как письку в письку вставлять, ничего ещё не умеет. А с такими ненасытными женщинами опыт нужен просто позарез. Это тебе не картошку лопатой в бункер кидать!
Пока Аполлон возился со своими разварниками, голова опять разболелась. Видно, на данный момент оптимальным положением для неё было горизонтальное. Какая-то кошмарная смена!
Аполлон опять поднялся в лабораторию, прилёг на кушетку. Головная боль стала успокаиваться. Спать уже не хотелось. Наверное, выспался.
Вошёл Михаил Иванович.
А Катюха где?
Да только что вышла,соврал Аполлон.
Ну ладно, обойдёмся и без неё.
Михаил Иванович достал из шкафа колбу со спиртом и стакан. Выпил. Закусил. Сочувственно посмотрел на Аполлона.
Может, примешь лекарство?сменный кивнул на колбу.
Аполлон поморщился, отрицательно покачав головой.
Ну, как знаешь
Наполеон спрятал колбу и стакан в шкаф, и бросил, выходя:
Катюхе скажешь, что я заходил Если что, я в дрожжевом.
Аполлон полежал ещё минут пятнадцать. Вышел. Прошёлся по цеху, повозился с разварниками. Но ни Катя, ни Петя всё не появлялись. Аполлон мало-помалу начинал нервничать.
Он поднялся по лестнице на загрузочную площадку, открыл люк разварника, отодвинул задвижку бункера. Однако из того высыпалось всего лишь с десяток картофелин.
Ну вот,Аполлон даже не заметил, что уже бурчит вслухпервый признак приближающегося раздражения,бункера пустые Надо идти гнать этого ёбаря-перехватчика Они уж там совсем совесть потеряли В конце концов, они на работе, а не в свадебном путешествии
Подойдя к двери бани, Аполлон прислушался. Слышно было, как шумит за дверью падающая вода, похоже, даже сразу из двух леек. Но криков не слышно.
"Уснули они там, что ли?". Аполлон потихоньку приоткрыл дверь, и прямо с порога в проёме, ведущем в душевую, увидел такую картину, что в третий раз остолбенел при виде одного и того же человекаКати Теньковой. Правда, на этот раз были видны только отдельные фрагменты Кати. Остальные недостающие части были скрыты за голыми мужскими телами. А остолбенеть, действительно, было от чего, даже многое повидавшему в своей эротической жизни Аполлону.
Посреди душевой стояла знакомая скамья, на которой он, Аполлон, изволил почивать каких-то пару часов назад. На сей раз на лавке лежал на спине Петясреди голых телес на мгновение мелькнуло его довольное-предовольное лицо. На Пете, так же лицом кверху, лежала Катя. Похоже, он до сих пор так ни разу и не вынул из её приёмного устройства свой мощный аппарат. Хотя, нет, как раз в районе приёмного устройства, сидя верхом, гарцевал помощник кочегара Вася. Выходит, Петин жеребячий аппарат находился в соседнем Катином отверстии, попросту называемом задним проходом. А вот и причина отсутствия сладострастных криковпросто ротик Кати был очень занят; в нём скрылись сразу две головки членов стоящих по обе стороны лавки на полусогнутых ногах Николаевэлектрика и слесаря. "Наверное, не очень удобное положение,машинально заметил Аполлон.Так долго не протянешь". Но Катя обеими руками судорожно вцепилась в оба крепких ствола, пытаясь затащить их поглубже в ротик. Кто-то пятый, похоже, кочегар Саня Митрофанов, сидя, опять же, верхом перед своим помощником, сжимал натруженными пролетарскими руками великолепные Катины груди, а свой детородный орган энергично всаживал между ними, доставая головкой до самого Катиного подбородка. Катя же при этом с чувством прижимала её подбородком к шее.
Аполлон бросил растерянный взгляд в заваленный ворохом одежды предбанник, снова повернул голову к проёму.
Все участники этого великолепного действия были настолько увлечены выпавшим, ни с того, ни с сего, на их долю праздником любви, что не замечали заглядывающего в дверь, с открытым ртом, Аполлона. Было очевидно, что весь мир, со всеми его заботами, горестями и радостями, для них исчез. Существовала только необузданная, подстёгиваемая фантазией, страсть. Несомненно, инициатором и руководителем всего этого содома была она, Катя. Аполлону припомнились слова его приятеля-эскулапа Лэрри о том, что есть женщины, которым для полного удовлетворения необходимо испытать не один десяток оргазмов. Такие женщины могут долго сдерживаться, но если им дать толчок, то держисьпойдёт неуправляемая лавина! Ни перед чем не остановятся. Это как при алкоголизмеобразно выражаясь, уходят в запой. Аполлону был знаком этот тип женщин. Но такой суперненасытной ему ещё не приходилось встречать. "Вот это женщина!искренне восхитился он.Завтра же сделаю ей предложение. Женюсь!" Инстинктивно он стал уже подыскивать глазами место на изящно извивающемся, чувственно подёргивающемся теле Кати, куда бы самому пристроиться, как в этот самый момент за его спиной раздался такой грохот, что с потолка за шиворот ему посыпалась штукатурка
Глава XI
Больница. Дискуссия о происхождении прозвищ.
Уже надоело начинать очередной эпизод из советской жизни американца словами "проснулся, опомнился, очнулся, очухался, встрепенулся, пришёл в себя" Но что поделаешь, коль оно так и было. Как говорится, не везёттак не везёт. Один мой знакомый говорил в таких случаях: "В струю попал". Вот и в этот раз, в который уже!, пришлось Аполлону приходить в себя. Когда точно это случилось, трудно сказать. Может, ещё в цехе, а, может, в директорском "Уазике"по пути в больницу, а, возможно, уже в самой больнице.
Больница находилась в полутора километрах от рабочего посёлка, в большом селе, которое, собственно, и называлось Синель. Это было небольшое аккуратное деревянное зданьице, стоявшее обособленно от остальных домов, и, скорее, являлось чем-то типа профилактория. Туда попадали либо по пути в районную больницу, либо на обратном пути. Но бывали и серьёзные случаи с так называемыми нетранспортабельными больными. Тогда из райцентра на место приезжали необходимые врачи для принятия решения.