Я начал вытягивать леску с салом. Шнырова наблюдала скептически.
Лично мне эти пиявки и даром мимо,заявила Шнырова, пиная торчащую из земли железяку.Чем скорей тут все навернется, тем лучше! Пусть тут хоть всех пиявки сожрут Да и нет тут никаких пиявок.
Я вытянул леску с салом.
Шнырова оказалась права. На куске сала не обнаружилось ни одной пиявки, только ржавые пузыри и мелкие многоножки.
Сдохли со скуки,пояснила Шнырова.Пиявкии те сдохли.
Нуя поглядел на нетронутый кусок сала.Не одни пиявки могут быть интересны. У нас есть земляной колокол, у нас есть дуб Пушкина, у нас
Да ничего у нас интересного нет,Шнырова продолжала настырно выворачивать железину из земли.У нас ничего интересного нет, никто здесь не разбирался, никто не расшибался, никто
Упорство Шныровой наконец принесло результаты, хряпи она добыла из земли длинный массивный предмет, судя по изломанности, все-таки коленвал. Откуда тут коленвал
Шнырова разочарованно разглядывала железяку.
Если бы в этой яме на самом деле водились гигантские пиявки, можно было бы устроить праздник пиявки. А Дрондина была бы королевой пиявок.
Шнырова подтащила коленвал к колодцу.
Но тут нет никаких гигантских пиявок,сказала она.Тут и обычных пиявок-то нет.
И Шнырова булькнула коленвал в колодец.
Ничего! У нас! Нет!
Коленвал быстро достиг днаподнялись крупные пузыри, вместе с грязью и шустрой мелкой живностью, пузыри лопнули, запахло тиной.
Шнырова, кажется, успокоилась.
Если тут и водились пиявки,поморщилась Шнырова.То они давным-давно повыздыхли от голода. Чем им питаться? Скота никакого нет, звери сюда не ходят. Пиявки вымерли от тоски и голода. Вот и все дела.
Похоже на то. Шнырова огляделась в поисках чего, что можно кинуть в воду. В ней проснулся попугайчик, я представил Шнырову в виде попугайчика, долговязый попугайчик с длинными ногами и тощими крыльями.
Если хочешь, можешь туда нырнуть,Шнырова указала на мутную жижу.Там на дне скелеты пиявок валяются. Всего-то десять метров. Ну что, домой пойдем?
Шнырова зевнула.
Я к реке,сказал я.Мне еще веников наломать надо. Может, искупаюсь.
Холодно же. Сейчас одна Дрондиха купаться может, у нее жиры.
Шнырова поежилась, потерла плечи. Она и в жару купаться не любит, ходит вдоль воды, кидает в реку коряги, камни и жемчужниц. Иногда хватает палку и гоняет по отмелям мальков. Глубже, чем по колено в воду не заходит. Кажется, она в детстве тонула, с тех пор боится воды.
Я с тобой,сказала Шнырова.Тоже наломаю веников. Мама собирается как раз баню топить.
Ей просто делать нечего. А кроме меня с ней дружить некому, тут одна Дрондина. Безлюдье вековой вражде не помеха.
У нас в бане лягушка живет,сказала вдруг Шнырова.Ее в щель в полу видно. Когда баню начинают топить, лягушка квакает. Мы моемся, а лягушка квакает и квакает
Однажды они дружили целый день, три года назад, к вечеру Шнырова выбила Дрондиной молочный зуб, а Дрондина вырвала у Шныровой клок волос. Зубы у Дрондиной как лопаты, а волосы Шныровой довольно жидки.
Моя мама трусы лучше шьет, чем Дрондина,с гордостью объявила Шнырова.И дом у нас лучше, а у них все балки подгнили и в подполе плесень и муравьи, а поленницы эти, тьфу, гадость редкая
Я оглянулся.
Моему дому без трех сто лет, и стоит он на месте другого дома, который тоже стоял сто лет. В доме два этажа, мы живем на первом, на втором нет, я иногда ночую.
А у нас дом на каменном фундаменте,хвасталась Шнырова.Там камни в половину моего роста, из старинной крепости
Двести лет назад Туманный Лог был большой деревней, почти селом, но церковь так и не построили. Под холмом проходил Макарьевский тракт, в овраге стояла мельница, мои предки владели и мельницей, и мостом над Сунжей, и постоялым двором с трактиром, и яблочным садом на южной стороне холмаЛог был знаменит своими кислыми яблоками и чудесной пастилой, из этих яблок приготовлявшейся. Пастилу делали в каждом дворе, и в каждом дворе имелся свой интересный рецепт, у кого с клюквой, у кого с малиной и вишней. Даже в нашем доме я нашел на чердаке коричневые окаменевшие дубовые печати, в которых пастилу запекали. Сейчас у нас ее никто не делает, ни мы, ни Шныровы, ни Дрондины, для пастилы нужны яйца, а куриц никто не держит.
Да и яблони постарели, хотя отец говорит, что он всегда помнил яблони большими, что каждую весну ветки яблонь заглядывали в окно, а осенью стучали яблоками по крыше. Только тогда яблони были сильным, с гладкой кожей, а теперь обкорявились, обросли лишними ветками, потяжелели и разлапились, так что под самые тяжелые ветки пришлось поставить подпорки.
У нас на печке есть такая плитка зеленая, она двести тысяч стоит,сказала Шнырова.Изразец!
Мы вышли к узкой старице, к жирной зеленой траве у воды. Березок здесь росло в изобилии, осенние разливы разносили семена и побережье Сунжи постепенно затягивало глухим березняком.
Я этот изразец отколупаюи продам в интернете,сообщила Шнырова.Так вот.
По заводи плавали утки, при нашем появлении насторожились и перебрались поближе к другому берегу.
Между прочим, у нас тут самая чистая береза растет,сказал я.И веники очень хорошие получаются, полезные для здоровья. Мы могли бы эти веники вязать и продавать. Ты знаешь, что Суздальстолица огурца. А мы могли бы быть столицей веника. Бренд такой организовать«Туманный веник».
Сам ты туманный веник,Шнырова подняла кусок окаменевшей глины, размахнулась, запустила в уток.
Недолет, но утки все равно шарахнулись, поднялись на крыло и рванули за реку, к Ершовским топям.
Я лизнул листья с нескольких веток, но были негодные, шершавы, из таких веников не навяжешь, разве что голиков.
Лучше к реке,указал я.Здесь березы не те. Там получше
Я махнул в сторону берега.
Лучше столица пиявки, чем столица веника. Но пиявок больше нет. Поэтому надо устроитьШнырова задумалась.Надо устроить у нас столицу клеща!
Шнырова потрясла березы.
Мы продрались через густые березовые кусты, вышли к Сунже. Река здесь разливалась метров на пятьдесят, наш берег высокий, другой пологий, каменистый плес, а потом наоборот, плес у нас, берег там. Хорошее место, кстати, пескари в полторы ладони попадаются, а на ночь на закраины можно раколовок накидать.
В прошлом году в Дрондиху впился клещ, все мы про это теперь знаем,рассказывала Шнырова.Она тогда никому не сказала, но это для нее мимо не проскочило, она совсем ку-ку
Шнырова постучала по лбу пальцем.
Чиканулась,пояснила Шнырова.Она и так чиканутая, а тут не лечилась. Ты знаешь, что она у нас одну девочку на перемене покусала?
И Шнырова тут же щелкнула зубами.
Еще ее бабка мою бабушку в детском садике искусала. Ногу до кости! А?
Шнырова сломала березку.
Березки тут тоненькие, толщиной в полтора пальца, сил у Шныровой хватало, она принялась ломать деревца и швырять их в воду. Шнырова любит пошвырять в воду, до чего дотянется, то сразу и кидает. Помню, мы нашли на берегу раму от мотоцикла, Шнырова пока не столкнула ее в реку, не успокоилась. У нее реально синдром попугайчика. Я как-то подманил в городе сбежавшего волнистого попугайчика, он был старый и чесоточный, но все равно прожил у нас два года. Попугайчик оказался ручной и наглый, мы вылечили его зеленкой, и он имел одну особенностьобожал сбрасывать мелкие предметы, швырял на пол все, до чего мог дотянуться.
Шнырова такая же, стоит ей оказаться возле воды, как она начинает швырять в нее все, что может поднять. Вот и сейчас разбушевалась и кидала в воду сломанные березы, никакие веники ей не нужны.
Я не мешал. Березы вдоль берега ни к чему, они постепенно поднимаются от реки в холм и засоряют поля. Еще лет пять и на поле будет глухой березняк, и потом его хоть из огнемета выжигай и тракторами трамбуй. Интересноберезы портят поля, а елки березовые рощи. За рекой была отличная березовая роща, там росли редкие кудрявые грузди, а теперь березняк душат мелкие ели и груздей никаких, одни попутницы, а попутницы солитьсоль переводить, хруст-хруст, а вкуса нет.