Отвалила,с облегчением выдохнула Дрондина.
Дрондина зажала веревочку от шарика в зубах и ступила на балки.
Для перехода никакого умения не требуется, шагай, как на лыжах, вот и весь секрет, за три года рельсового моста мы отполировали в железе гладкие ходы, когда в ноябре с утра подмораживает, можно вполне себе кататься. Но Дрондина кататься не любит, шагает прочно, как робот, левой-правой. И едва она успела дойти до середины моста, Шнырова обернулась, ухмыльнулась и быстренько вернулась к реке. После чего нанесла противнице ответный ударподскочила к балке и принялась ее бешено пинать.
Балка тонны две весит, она и не дрогнула, а вот Дрондина да.
Не надо!отчаянно попросила Дрондина.
Шарик полетел.
Речка здесь сужается и набирает небольшой, но глубины, дна не видно, течение быстрое и свивается в воронки. Дрондина плавать не умеет, да и высоты боится, ко мне на тополь никогда и не пробовала.
От происков Шныровой Дрондина закачалась, попыталась поймать шарик, а потом совершила резкое и необычайно неуклюжее движение.
К нам приехал цирк!радостно закричала Шнырова.Бегемот на жердочке! Бегемот-канатаходец!
Шнырова еще несколько раз пнула балку, затем выхватила телефон и принялась снимать, как Дрондина нелепо балансирует на мосту.
Сашка, хватит!попросил я.
Всемирно известный дрессировщик бегемотов Васькин!провозгласила Шнырова.И его бегемотиха Натали!
И снова пнула.
А ты козовщица блохастая!ответила Дрондина с балки.
В ответ на это Шнырова приняла высоко подпрыгивать на балке. На Дрондину это производило впечатление.
Прекрати, козовщица!
Получи, бегемотиха!
И Шнырова пустилась скакать свирепее. И обе балки задрожали, видимо, между ними, Шныровой и Дрондиной возник резонанс.
Шныриха! Хватит!крикнула Дрондина.
Дрондина замахала руками, потеряла равновесие и опустилась на четвереньки. Шнырова рассмеялась и сделала несколько снимков.
Наталья Накарачко!объявила Шнырова. Встречайте! Трюки и всхрюки!
Саша!погрозил я кулаком.
Дрондина яростно завизжала. Шарик улетал.
Шнырова соскочила с рельсы и двинулась в гору. К Логу.
Наташ, не бойся, я держу,я наступил на левый рельс.Шагай помаленьку
Дрондина собралась и осторожно, мелко переступая, перебралась через реку.
Я перебрался за ней. Рельсы все-таки держались крепко, но я подумал, что неплохо бы их тросом скрепить на всякий случай, чтобы не разъехались.
Дрондина нервно прохаживалась по бетонному блоку в основании моста, сжимала-разжимала кулаки и топтала мелкие камешки.
Я этой козовщице еще покажуприговаривала Дрондина.Я покажу ей бегемотиху! Цапля кривоногая!
Шнырова между тем поднялась до половины холма, обернулась.
Солнце забралось к полудню и вовсю отражалось в стеклах нашего дома, в моей комнате было открыто окно, раму качал ветер, Шнырова погрозила фигой, и солнечный зайчик прострелил ей кулак.
Ладно, пойдем,сказал я.Каникулы как-никак. Ну и вообще, День защиты детей.
Никакой День защиты ей сегодня не поможет!пообещала Дрондина.Я ей я ей
Наскоро придумать кару для Саши она не смогла, поэтому пошагала в подъем быстрее и настойчивее, так что я за ней с трудом успевал.
Я ей все лето испорчу,обещала Дрондина.Она мне прошлое лето испортила, а я ей это испорчу, вот увидишь! Она у меня узнает! Ее дед у моего дедушки мотоцикл разбил!
Мне от них не сбежать, Туманный Лог он так называется только, но он давно не лог, а остров. И туманы лишь иногда. А в туманы еще больше остров.
Я видел фотографию, сделанную моим дедом в тысяча девятьсот шестьдесят первом, в год полета Гагарина. Деревня походила на картинку из «Конька-Горбунка», где наглотавшийся кораблей Рыба-Кит застрял на поверхности моря, и на его горбу вовсю развелось человечество. С домиками, заборами, колодцами, поленицами, стадами и сенокосами. С мельницей. В шестьдесят первом мельница в Туманном Логе еще стояла, на запруде в овраге. Почти шестьдесят лет спустя все изменилось, Кит давно околел, человечество разбежалось, колодцы вросли в мох, а мельница уплыла, я проверял место, ни следа. Теперь все человечество на холмемы, Шныровы и Дрондины, запад, центр, восток. Хотя домов сохранилось больше десятка, но они необитаемы даже летом и потихоньку разваливаются, всех с этого острова смыло.
Пять лет назад крайний дом на улице Волкова купил пчеловод Рябцев, он привез сюда ульи и наладил зимник, когда устоялась весна, выпустил пчел, и они взялись за дело. Восточные собирали круглый луговой и мягкий клеверный, северный липовый и немного с акации, западные горький цветочный, из тех фиолетовых цветков на склоне оврага, названия которых я так и не смог запомнить, а южные лесной, с опушки, темный и густой. Пахнущий хвоей, кедром, корой, орехами, маслом. Рябцеву не повезло, ему попались слишком трудолюбивые пчелы, в то лето они нанесли меда с таким перебором, что обрушили рынок в Никольском. Мед никто не хотел покупать, а продавать его пассажирам проезжающих поездов не разрешили местные пасечники. Жара, мед сел, частью подкис, частью свернулся в крупчатку, Рябцев, потерпевший провал в своих начинаниях, перегнал мед на брагу, упился и умер. Возле его дома медом до сих пор пахнет, а пчелы одичали и теперь живут в лесу, я знаю, где их угол, и знаю, как взять мед.
Рябцев был последним, теперь лишь мы, Шныровы и Дрондины.
Пускай-пускай, зеленушка,сощурилась Дрондина.Пускай смеется, недолго ей смеяться.
Шнырова обернулась, но смеялась ли она, не знаю, лицо у нее было презрительное, может, и смеялась.
А что так?спросил я.
Так она по алгебре и по русскому пары за год получила,с удовольствием сообщила Дрондина.Тетка Валя ее отлупит сегодня хорошенько! Я же говорюстоять ей в ближайшие дни не перестоять! Смотри, коза козу встречает!
Со стороны тополей навстречу Шныровой дребезжала Медея.
Козовщица!свистнула Дрондина.Забодайте друг друга!
Не зря День защиты детей и раздача дневников в нашей школе совмещены.
На холме перед нашим домом растут два тополя, лет по семьдесят им, настоящие секвойи. Раньше было три, но года четыре назад самый старый упал. Однажды под утро грохнул, как землетрясение, я на койке подскочил, выглянул в окно, а он на Сироткинский дом свалился, на две части его развалил. Сироткины еще за шесть лет до этого съехали, так что никто не пострадал. Отец Шныровой и отец Дрондиной решили тогда тополь пилить, но поссорились, кому достанется комель, а кому маковка. Так и не распилили, я его через два года распилил и наделал сидушек, а потом и они сгнили, плохие из тополя табуретки.
Шнырова с козой уже почти исчезла за холмом, растворилась в цветении.
День ремня!злорадствовала Дрондина.День порки!
В этом году весна запоздала, начало июня, а яблони все цветутне остановятся. Да и все цветет, не только яблони, сирень и черемуха, груши возле каждого дома, а еще вишневые сады на склонах, они три года не цвели, а сейчас словно взорвались. И весь холм похож на бело-розовую клумбу, за цветом крыши практически не видны.
Шнырова исчезла. Завтра ее день. Завтра Шнырова придет и станет жаловаться на Дрондину. Скажет, что та не дала списать контрольную по алгебре и диктант по русскому, а это подло, в школе правила кровной вражды должны выключаться, в школе все равны, что как-то раз Дрондина плыла на биологии и Шнырова помогла и рассчитывала на честный ответный жест, но что ждать от Дрондиной? У этих Дрондиных совести ни грамма.
Эти Шныровы всегда думают дурачком проскочить,ругалась Дрондина.Никогда ничего не хотят: ни работать, ни учиться, они даже картошку не окучивали! И морковь не полют! А зачемможно же все равно у нас украсть! А эта их коза вся в колтунах! У нее блохи с полногтя!
Дрондина не удержалась и в сотый раз поведала историю семейства Шныровых, природных холуев, которые всегда вокруг барина извивались и пятки ему лизали, хотели вольную получить раньше других, но не срослосьих холуйство было так неискренне и бесталанно, что барин решил этих смердов проучить и вольную дал в самую последнюю очередь. А они потом на барина настучали, и барина сослали в Сибирь, уже при советской власти.