Впав в подобие меланхолии, я крутилась возле кровати, ощупывая резьбу на столбиках балдахина. Крышу Гриша снял, оставив только перекладины, на которых висели кремовые шторы, не мешавшие обозрению части зеркального потолка над кроватью.
Время от времени я ощущала на коже бархатное дыхание с оттенком крови своей второй половины, которая отделилась от меня, когда я переступила порог дома. Она была рядом и по-прежнему ждала, когда я к ней потянусь, чтобы свести еще одни личные счеты, ведь именно так со стороны выглядело убийство Артура. А впрочем
Впрочем, оно так и было. И с ним, и с Дамиром.
Удивительно, что я Кристину не убила, мне ведь хотелось. Очень.
Чудовищно? Отвратительно? Аморально?
Мораль! Какое высокое понятие!
Хотите поговорить о ней?
Нет! Не хотите!
Потому что вам она не знакома.
Потому что у вас ее нет.
Потому что, если она есть, то у нее два лица, одно из которых все мы видели в жизни от силы пару-тройку раз, и тов детстве, когда мир нам представлялся черно-белым и бездомный щенок был хорошим, а родители, не разрешавшие его взять, плохими.
Во взрослой жизни белое разбавляется серыми пятнами, а черное поражает многообразием оттенков, появляются такие моменты, как эгоизм и выгода, которые консервируются в банке под общим названием "все не так просто".
И это так. Все действительно не так просто. И даже если на секундочку представить себе честного полицейского, практически святого, который во спасение заложника убивает преступника, то ведь факт убийства все равно остается фактом. То есть грехом, который почему-то будет оправдан.
Мораль? Правосудие слепо, но даже оно карает далеко не всегда беспристрастно и оправданно.
В любом случае сделанного было не изменить, и в груди болело вовсе не из-за тех трупов, что я оставила после себя.
Оставив в покое столбики в спальне, я проверила Никиту, мирно спавшего под присмотром не покидавшей его Эвелины, дремавшей в кресле-качалке, и побродила по пустым комнатам пентхауза, немного постояв у боксерской груши, немного у винтовки, немного у стола, на котором Серый оставил плоды своих и моих трудов в виде визитницы, списка покупателей и телефона Артура.
Визитница меня особенно привлекала, ведь она принадлежала еще отцу Артура. Кристина сказала, что потеряла номер, по которому звонила после ограбления, но также сказала, что это была карточка казино, а ее она брала из той самой визитницы.
Артур азартными играми не увлекался, а для связи с Ангеловым Вот это я, кстати, не знала.
У него был номер, но точно не казино, а кого-то из приближенных. Наверное, Валета. Или же Валет и был тем, кому звонила Кристина в казино? С такой кличкой, как у него, просто невозможно было не связать казино с ним.
На столе еще лежал мой телефон. Серый брал его, чтобы тоже что-то проверить. Я потянулась к нему и пальцем разблокировала экран, но брать в руки не стала.
Перезванивать Мише, чьи пропущенные звонки в энном количестве висели на телефоне, я не собиралась сегодня, а та фотография, что прислал Коппель Она словно пыталась вырваться из телефона и невидимо, шаг за шагом застилала сухие глаза. Более того мне даже казалось, что я чувствовала запах крови, а кожу на груди кололо так, будто ее содрали с меня.
С внезапной злостью я сбросила все со стола на пол. На х*й я продолжала рыться в прошлом? На х*й продолжала все с новыми вкусовыми ощущениями обсасывать ограбление? На х*й я сводила личные счеты вместо того, чтобы переворачивать город в поисках Гриши и Коппеля?
Вновь услышав звучавшие только в моей голове поезда, я обхватила себя руками, мысленно потянувшись к Грише. Сердцем чувствовала, что он был жив и ни один его кусочек более не был отрезан, но мне хватало и того, что уже было отрезано, не говоря уже про пулевые ранения. Хотя, может быть, Коппель оказал ему первую помощь, чтобы раньше времени Гриша не ушел от него и от меня.
"Если я отпущуты уйдешь", сквозь гул поездов услышала я его голос.
Эту фразу он сказал мне на банкете в резиденции Ангелова, а я тогда ответила, что в этом и был мой план. Ну, разве не ирония? Я отпустила Гришу, и он не вернулся.
Я сорвалась с места и выскочила в коридор, где столкнулась с Алешей, покидавшем в рубашке нараспашку комнату Марты. Думаю, он слышал меня и хотел проскочить, но попался на горячем.
Я попыталась выдавить хоть какое-то подобие улыбки, ведь я была рада за него, но, видимо, у меня не вышло и лицо брата стало очень серьезным.
Выпить хочешь? шепотом спросил он.
Ночь была по-летнему бархатной, и легкий ветерок игриво теребил листья двух пальм, сидевших в горшках на террасе. Время было не настолько позднее, и ночной город горел ярче звезд, россыпью бриллиантов покрывавших небо, конкурируя даже с изогнутой улыбкой сверкающего молодого месяца. При таком антураже хотелось любви, а не горького послевкусия от неосуществившихся планов и несбывшихся желаний.
Бутылка водки с испариной на стекле выглядела солидно, но запах был противным.
А получше ничего нет? спросила я, оставив безрезультатные поиски лестницы или чего-то подобного, что вело бы на крышу в обход лифта.
Алеша выразительно выгнул бровь и с каменным видом налил мне в стакан еще апельсинового сока. Я поспешила забрать его, чтобы успокоительный коктейль не превратился в обычный детский напиток, и закурила.
Себе Алеша налил только водки и присел рядом со мной на пол. Иногда он тоже курил, и я предложила ему сигарету.
Астахова, что ли? сделав затяжку, спросил он, хмуро посмотрев на горящий кончик сигареты. Я кивнула. Как он это курит? удивился он. Как ты это куришь? укорил меня Алеша еще и взглядом старшего брата.
Не нравитсяне кури! отрезала я, привыкнув к крепким сигаретам Гриши.
Алеша покачал головой и, сделав еще затяжку, запил ее водкой.
Наломали вы дров, заметил он, выдержав паузу. Дома тебе нужно сидеть с ребенком, да платьице в горошек тихо носить, а не лезть в самую жопу.
Если ты так считал, то зачем поддержал предложение Гриши уехать с Никитой? спросила я.
Мне пришлось выбирать, не сразу ответил брат, выпуская дым через нос. Ты или Никита. Астахов клялся, что с тебя и волос не упадет, а я, дурак, поверил ему.
Он делал, что мог, встала я на защиту Гриши, позабыв все собственные упреки в его адрес.
Вот именно, фыркнул Алеша, что он только и мог потакать твоим капризам, а когда реально нужно было к тебе прислушаться, то он вдруг мужиком решил стать!
Тебе совсем Гришу не жалко? продавив горький ком, подступивший к горлу, спросила я. Ты же видел запись нападения, видел фотографиюс болью добавила я.
Жалко, конечно, ответил Алеша. Такого врагу не пожелаешь, да и ты за него вдвойне страдаешь.
Да причем тут я! вспылила я. За что ты его так не любишь, Алеша?
Он костлявый, ответил брат с таким видом, будто Гришу подали ему на обед, выдав за сочную баранью ножку. Он был там, добавил он уже серьезнее. В тот вечер. Видел все, что с тобой делали, стрелял в тебя, а потом как ни в чем не бывало околачивался вокруг, еще и наглость имел тебе свой писюн сунуть.
От неожиданности я поперхнулась водкой с соком. Я ожидала историю с элементами боевика, в которой Гриша в пылу жаркой перестрелки попал в Алешу. Ну или, может, наехал на ногу мотоциклом, когда срывался в погоню за кем-то, а тут Костлявый, да еще и писюн. Зерно истины, конечно, в его словах было, но все же логика была странной.
Ты там тоже былпрокашляла я.
Я это я! отрезал Алеша, хлопнув меня по спине. А он это он!
Зачем тогда вызвонил его, если он тебе так поперек горла? спросила я, все еще немного покашливая.
Мочкануть его хотел, как ни в чем не бывало признался брат. Только, чтобы он знал, за что, кровожадно добавил он.
И что ж тебе помешало? едко спросила я. Уж не пистолеты ли?
Рожа у него такая была, снова как ни в чем не бывало ответил Алеша, что, извини за выражение, просто п*здец! А я инвалидов не трогаю, с исключительной непосредственностью добавил он. Ты же знаешь.
Я сделала глубокую затяжку, переваривая его слова. Да Против такой логики уже точно не попрешь!