На автопилоте дошёл до дома и начал ощущать себя лишь перед дверью квартиры. Ощутил и аппарат, который по-прежнему находился у меня в штанах. Удивительно, как он не выпал! И только я о нём вспомнил, как вновь почувствовал лёгкую эрекцию Быстро открыл дверь, достал аппарат и сунул его за книги на полке. И тут на меня навалилась такая слабость от переизбытка эмоций, что не раздеваясь свалился на диван и почти сразу уснул.
И приснилось мне, что я в плотной чёрной темноте ощупью продвигаюсь к открытой балконной двери, которую закрывают шторы. Они колышутся от сквозняка, как зыбкая грань между мирами. Путаясь в них, ступаю на лоджию, где так же темно, и вдруг рукой натыкаюсь на чьё-то мужское мускулистое голое плечо. Откуда человек на моей лоджии, на моём третьем этаже? Я не в силах отвести руку, и плечо тоже не двигается, но чувствовалось, как в нём ритмично пульсировала кровь. Почему-то знаю, что у этого человека смуглая кожа. Меня охватывает ужас. Пытаюсь другой рукой отвести штору, но опять запутываюсь в ней. Это препятствует моему отступлению или бегству, я обречён быть на лоджии почти вплотную с незнакомцем, который по-прежнему не двигался и молчал. И если сейчас ужас, то что будет, когда он сдвинется с места? Ведь я ничего не вижу, я не смогу даже защититься! И кричу внутрь квартиры: «Мама! Мама!.. Отец!» И вспоминаю, что ни матери, ни отца там нет. Их вообще нет. Уже два года как я один Понимаю, что мне нет спасения, нет защиты. Что сейчас всё безвозвратно изменится. И проснулся
Я и подумать не мог, что сон окажется вещим. Что это, может быть, был совсем не сон Но меня тогда занимал другой вопрос, второстепенный вопрос: я кричал в голос или мысленно? Нет, после реального крика голосовые связки были бы напряжены. Значит, я мысленно кричал Отца позвал во вторую очередь Да, он занимал не первое место в моей жизни, но и далеко не последнее
После развода с матерью мы не виделись с отцом почти полгода, и вдруг решил встретиться с ним. Как раз накануне мама из окна автобуса показала мне общежитие строителей, в котором он жил. «О чём мы будем говорить? думал я. Я бы долго и молча сидел рядом с ним, но ему это покажется неудобным. Он будет искать темы, спрашивать о каких-то чудесах и инопланетянах, о которых прочитал в журналах». А вот о жизни он никогда со мной не говорил, мне приходилось познавать взросление самому. Наверное, поэтому я не всегда достойно и решительно отвечал на вызовы, которые преподносила мне жизнь. И от аппарата я бы сразу отказался
Дежурная крепко сбитая женщина с налакированной, будто карамель, причёской и густой косметикой неприступным голосом спросила:
Вы к кому?
Я сказал.
Я так сразу и подумала, вдруг широко улыбнулась она, откровенно меня рассматривая. Вылитый отец! Думала, он врёт, что у него такой приличный сын К ним в комнату вчера милицию вызывали.
Я долго не решался постучать в дверь, залатанную фанерой от частой замены врезных замков. Когда всё же постучал, услышал бодрый голос отца: «Не заперто!» Меня аж пошатнуло от увиденного, от спёртого воздуха. В комнате стояло четыре кровати, и на всех бельё было грязным и скомканным. На полу среди ошмётков грязи валялось белое вафельное полотенце, испачканное в крови. На столе груда грязной посуды, разбросанные окурки. В любом другом случае я с ужасом и омерзением поспешил бы уйти прочь из этого «притона» (мама мне так и сказала, что это общежитие притон алкашей и наркоманов), но присутствие отца делало обстановку вполне приемлемой. Более того, я почувствовал интерес, и даже что-то типа зависти к отцу и к не знакомой мне, совершенно свободной, вольной, пусть даже в чём-то порочной жизни. Мне льстило, что я имею законное право находиться здесь.
Ну, здравствуй, Гриша! сказал он как-то пафосно и грустно, и это меня растрогало. Проходи.
Здравствуй, папа! сказал я не менее театрально чуть сдавленным голосом.
Мы сначала пожали друг другу руки, затем неловко обнялись. В глазах у отца заблестели слёзы, и это придало мне уверенности. Он и раньше мог прослезиться, слушая какую-нибудь задушевную песню или когда фильм смотрел. «Если человек может сопереживать до слёз, то он не может быть плохим», как-то сказал я матери, когда мы с ней говорили об отце. «Человек-то он хороший, ответила мать, только муж и отец никудышный».
Садись, предложил отец мне единственный в комнате целый стул, на котором он сидел.
Мама не знает, что я к тебе пришёл.
Ну и правильно, и не говори ей, а то она будет расстраиваться. А ей нельзя.
Отец стал вытирать стол, но клеёнка не поддавалась сухой и такой же грязной тряпке. Тогда он вылил на стол с полстакана воды, но тряпка только размазывала грязь.
Потом вымою, оставил он своё занятие и сел на кровать. У нас вчера такое творилось! Парень, который спит вон на той койке, начал на всех бросаться с топором. Дежурной пришлось милицию вызывать. А один раз я его из петли вытащил. А вчера вот руку поранил, когда топор у него выбивал. Он показал мне ладонь с запёкшейся кровью.
Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетел парень лет восемнадцати в грязной рабочей спецовке, с припухшим лицом и красными глазами «после вчерашнего». Мы с ним были почти ровесники, но за его плечами чувствовался уже богатый жизненный опыт. Мне тогда показалось это более важным, чем мои знания, получаемые в институте как раз я только что стал студентом. Я гордился поступлением, особенно перед своими соседями по дому, а тут почувствовал вроде как ущербность. С такими ребятами я вообще старался не общаться, потому что они были сильнее меня психологически. «Может, на стройку к отцу устроиться?» подумал я.
Ну ты чего, Ванёк, на работу идёшь? развязно спросил парень у отца. Давай пулей!
Отец виновато улыбнулся и показал рукой на меня. Я не смог выдержать вызывающего взгляда парня и опустил глаза.
Скажи Фёдоровичу, что я потом отработаю, сказал отец.
Подлечиться нечем?
Сам болею, вздохнул отец.
Трудно в деревне без пистолета! явно рисуясь передо мной, воскликнул парень и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. И в этом было какое-то уважение то ли ко мне как гостю, то ли к ситуации встречи отца и сына.
Это тот самый, что с топором? спросил я.
Нет, того забрали в милицию.
Мне очень хотелось увидеть «того, что с топором» А ещё хотелось знать, куда сейчас пошёл парень, который только что приходил, с кем и о чём будет разговаривать, что делать
Мы так с отцом о жизни и не поговорили, но я определённо приобрёл новый жизненный опыт.
После смерти матери отец сошёлся с Ольгой Андреевной той самой дежурной из общежития, которая его доканала за год, а теперь взялась за меня. Видите ли, она за меня в ответе. Перед кем? С какой стати? Чего она суёт свой хамский нос в мою жизнь? «Ты чего не женишься, скоро уж тридцатник стукнет! Иль у тебя чё не в порядке?» Старая идиотка!.. До сих пор в ушах её бесстрастный, будто компьютерный голос: «Гришенька, у тебя больше нет отца. Я одна осталась». Хотел уточнить, у меня она одна или она сама по себе одна, но не стал ёрничать. Да и Гришенькой она никогда не называла меня раньше Тут ещё Ксения всплыла.
Но все эти Ольги Андреевны и Ксении ерунда, это уже второй план. Тут другое обрушилось Даже не знаю, как об этом писать. Сам о себе думаю: не сошёл ли я с ума? До сих пор сомневаюсь. Поэтому и не убираю бокал с водой с книжной полки. Это доказательство Нет, буду писать всё. Это важно именно для меня. Я никому не собираюсь показывать свои записи, поэтому какой смысл что-то скрывать от самого себя?
Кстати, я вот написал о гибели того мужика, и эта картина с его мёртвым телом и мутными глазами меня отпустила, я уже вспоминаю об этом без содрогания. Может быть, и всё произошедшее дальше тоже отпустит
На следующий день я пошёл на работу и, конечно же, не стал говорить об увольнении. Думал, что после всего случившегося, после брошенного слова в мой адрес и моего трусливого молчания в ответ что-то изменится, что ко мне вдруг начнут по-другому относиться, но ничего не изменилось. С одной стороны, это успокоило, но с другой стороны, было обидно, что нет повода оправдаться. И Иван, и шеф как будто согласились с тем оперативником и стали проявлять, так сказать, толерантность. Впрочем, мне наплевать, что они обо мне думают, ведь они мне не родители, не какие-то близкие друзья или родные. У меня есть свой закуток, своя работа, свои воспоминания, своя жизнь. Мне даже показалось интересным ощущать себя не таким, каким тебя все представляют. Тебя считают нищим а ты втайне богат, тебя считают импотентом а ты сексуальный гигант, тебя считают простаком а ты видишь насквозь их либидозное нутро, тебя считают наивным и невинным а ты развратник Когда в тебе обманываются, ощущаешь превосходство и жизнь кажется полноценнее, интереснее. Вот только ложные обвинения неприятны.