Человека раздевали и усаживали на острую верхнюю грань, поясняю я. К ногам подвешивали дополнительный груз. Жертва подтягивалась к потолку веревкой или цепью, что позволяло регулировать давление. Заостренная грань раздавливала яички, впивалась в половые органы женщины или анальное отверстие, ломала крестец.
Положительно, все изобретатели этих орудий были сексуальными маньяками, заметила Жюстина.
Кто бы говорил! Я вижу, как ты раскраснелась, как участилось твое дыхание, я беру тебя за руку, чуть сжимаю пальцы в горячей ладони. Я и сам недалеко от них ушел.
Доминиканцы были суровым орденом, который бывший папский посланец и будущий святой Доминик де Гусман придумал в подражание своим оппонентам катарам и в противовес им. Вероятно, у бедных монахов не было другой возможности реализовать свои сексуальные фантазии, только, в отличие от альбигойцев, они были склонны к садизму, а не к мазохизму.
Под сводчатым потолком стоит трехгранная пирамида на трех опорах. Над ней кольцо, прикованное длинными цепями к стенам и потолку. «Кресло иуды».
Жертва подвешивалась с помощью кольца, объясняю я. И помещалась на вершине пирамиды, так, чтобы вес тела вдавливал острый конец в анус, во влагалище, в мошонку или под крестец. Давление можно было варьировать от нуля до веса всего тела. Подозреваемого могли подвесить неподвижно или сбрасывать на острую грань раз за разом. В последнем случае пытка часто приводила к смерти. Кстати, современная вещь, используется до сих пор, например, в некоторых странах Латинской Америки. Часто усовершенствованный вариант, с присоединением электродов к запястьям и верхней части пирамиды.
В следующем зале нас ждут орудия поменьше, они расставлены в витринах с подсветкой и прихотливо украшены литьем и узорами по металлу.
А это зачем? удивляется Жюстина.
Оральные и анальные груши, а вот эта, побольше вагинальная.
Действительно, похоже на грушу с литой рукояткой вместо черенка.
Вводили в рот, анальное отверстие или влагалище. При закручивании винта, сегменты груши раскрывались, разрывая внутренние органы. Смертность практически стопроцентная. Острые концы сегментов впивались в стенку кишки, глотку или шейку матки. Оральная груша применялась для допросов еретических проповедников, анальная обвиняемых в гомосексуализме, а вагинальная женщин, заподозренных в интимной связи с Дьяволом. Зачастую люди признавались во всех смертных грехах сразу после введения груши, от одного страха. И потом все они были казнены. Говорят, она применяется и в наше время, правда, без средневековых красивостей, проще и грубее.
Мы долго бродили по музею, вновь и вновь возвращаясь к тем орудиям, которые заставляли наши сердца биться чаще, губы трепетать и сладкую истому разливаться снизу вверх вдоль позвоночника.
Садомазохизм изобрел уж точно не маркиз де Сад. Задолго до века Просвещения в средневековой Франции все это уже знали господа-доминиканцы.
Мы не одиноки. Не у нас одних горят глаза. Музей хорошо посещаем, билеты перед входом разлетаются на ура. И публика ходит по музею и прячет горящие взгляды. Мы отличаемся от них только тем, что решились воплотить наши мечты.
Мы вышли на улицу. Я взял ее руку: горячая и чуть-чуть дрожит. Тяжело дышать, сердце бьется почти у горла. Жарко, градусов сорок.
Ты хочешь?
Да.
У нас ничего нет.
Мы оставили девайсы в Москве, опасаясь досмотра багажа. Таможенники могут удивиться. Можно просто заняться любовью, но обычный секс кажется скучным и пресным по сравнению с экшен. Ваниль она и есть ваниль: ни вкуса настоящего, ни цвета.
Пойдем!
Небольшой готический храм у крепостной стены. Мы вошли внутрь. Там гораздо прохладнее, но это почти не помогает. Она подходит к лотку со свечами, покупает небольшую, белого цвета, и улыбается. Я думаю, что с такой улыбкой в церковь не пускают.
Жюстина! Ты гений! Купи еще пяток.
Я столько выдержу?
Ну, на будущее.
Дорога от замка украшена флагами французских городов. Ярко-красный с золотым крестом флаг Тулузы. Остальные мимо! Мы летим в гостиницу, почти не замечая пути.
Уже на подходе я вспомнил еще об одном. Слава богу, нашлась аптека!
Заходи! скомандовал я.
Да, ладно! Давай побыстрее!
Безопасность прежде всего. Я за тебя отвечаю. Кто из нас государь, а кто подданный?
К счастью, здесь у них всегда все есть, а французский я знаю неплохо.
Monsiuer, du baume pour des brûlures et de lantiséptique
Продавец кивнул.
Я размышлял, не нужно ли чего-то еще. Жарко. Давление может подняться.
Et de lanapriline aussie.
Quoi?
Вот черт! Названия лекарств не совпадают!
Quelque chose pour labaissement de la tension.
Sur lordonnace du docteur.
Чертов европейский совок! Патерналистское общество. Воистину, Россия самая свободная страна мира.
Я вздохнул. Ладно. Это только на всякий случай. Пока эксцессов не было.
Мы расплатились и вышли.
В номере работает кондиционер. Хорошо работает. Замечательно! Даст бог, анаприлин и не понадобится.
Я поставил на стол тарелку и положил на нее свечи.
Жюстина, раздевайся и в постельку.
Она с готовностью подчинилась и залезла под одеяло.
На живот. Руки под подушку.
Я спускаю одеяло до ямочки между ягодицами и любуюсь ее обнаженным телом. Следов предыдущего экшен почти не осталось. Еще бы! Неделя прошла. Все зажило. Только шрамик на правой ягодице, но это давно. Мой недосмотр. С нижнего нечего спрашивать, он себя не контролирует. Вся ответственность на верхнем это мне здорово вбил в голову мэтр Кабош.
Я нежно-нежно провел рукой по ее спине от шеи к копчику и почувствовал, как она затрепетала под моей рукой.
У нас спички есть? шепотом спрашивает она.
Тьфу, блин! Курить, что ли, начать?
Спустись вниз. Там наверняка можно купить только побыстрее.
Мигом.
Спичек я не нашел и, не мелочась, купил зажигалку. Она ждала. Вымыл руки, зажег свечу. Подождал, когда растопится парафин и скопится маленьким озером возле фитиля. Пододвинул стул к ее кровати.
Ну, придется немного потерпеть.
Я наклонил над ней свечу, для начала в полуметре над кожей: воск стек ей на спину. Она вздрогнула и укусила подушку, чтобы не кричать. Да ну! Не больно, я пробовал. Тепленький парафинчик. Не больше шестидесяти градусов. У фитиля немного погорячее.
Жду, когда скопится очередное озеро.
Жюстина, еще чуть-чуть.
Она вздрагивает под очередной каплей.
Еще и еще. Десять сантиметров, пять. Вообще-то пережимаем. Уже небезопасно, говорят, в церковные свечи добавляют хоть каплю пчелиного воска, а у него температура плавления выше.
Ну, теперь ждать. Три-пять минут. Чтобы эндорфины начали выделяться в кровь. Потом можно развлекаться на полную катушку. Я посмотрел на часы.
Она задышала ровнее и расслабилась.
Все, мой государь. Давай! Можно.
Подожди! Еще немного.
Через две минуты мы начинаем. Точнее, начинаю я. Дело нижнего расслабиться и получить удовольствие. Вся работа на верхнем. Недаром маркиз де Сад, выпоров своих шлюх, заставлял их пороть себя. Оно круче, хотя и приходится вначале немного потерпеть. Думаю, процентов восемьдесят кайфа приходится на долю нижнего. Но я пока не собираюсь менять амплуа. Попривык как-то.
Жюстина стонет и извивается под каплями жидкого воска. Наверное, соседи за стеной решили, что мы трахаемся. И хорошо. Иначе не поймут.
Я лью без зазора, прямо с края свечи на тело, и пламя почти касается ее кожи. Черт! Надо бы связать. Так она тратит энергию на то, чтобы давить рефлексы и не метаться от огня, и не может по-настоящему расслабиться. Хотя свечка тоже ничего особенного. Совал я в нее пальцы вполне терпимо. Если недолго.
Перевернись!
Привязать не к чему. Кровати в «Ситадине» со сплошными деревянными спинками, низкими и неудобными. Да и нечем. Хотя На белом брючном костюме Жюстины есть шелковый декоративный шарф.
Подожди немного.
Я выдрал шарф из ее костюма. Вернулся.
Она улыбнулась:
Только не сожги.
Не беспокойся.
Завязал ей глаза.
По капле на соски. С полуметра, не ниже. Три капельки в ложбинку между грудями. Три капли на живот и возле пупка. Идем дальше. Волосы пробиваются на лобке. Непорядок. Для наших игр нужна гладко выбритая кожа, иначе воск придется отдирать вместе с волосками. Ладно. Не сейчас.