Жены королей называются королевами, сказала кормилица с презрительным видом.
Вы правы, ответила старуха. Тем не менее я хорошо знаю её величество и люблю её саму и её ребенка. И поскольку вы уронили его на мраморную лестницу (это она сказала таинственным шёпотом, от которого молодая дамочка задрожала, несмотря на весь свой гнев), я решила взять его себе. Я его крестная мать, готовая помочь ему, когда он захочет этого.
Так помогите же ему! загомонили все няньки, разрываясь от смеха, на который старуха не обратила ни малейшего внимания. Ее мягкие серые глаза были прикованы к принцу, который, казалось, отвечал на этот взгляд, снова и снова улыбаясь беспричинно, бесцельно, как улыбаются младенцы.
Его Величество должен услышать об этом, сказал один из пажей, будущий придворный.
Его величество через минуту или две услышит достаточно новостей, с грустью сказала старуха. И снова потянувшись к маленькому принцу, она торжественно поцеловала его в лоб. Вас назовут новым именем, о котором никто никогда не думал. Будь же принцем Долором, в память о своей матери Долорес.
В память о! Все были поражены зловещей фразой, а также ужаснейшим нарушением этикета, допущенным старухой. В Глухомандии ни король, ни королева не должны были иметь никакого христианского имени. Они утрачивали его в день коронации, и о нём больше не упоминалось, пока оно не бывало выгравировано на их гробах, когда они умирали.
Бабуля, выкрайне невоспитанны, в ужасе воскликнула старшая фрейлина. Откуда вы могли знать этот факт, просто выходит за рамки моего понимания. Но даже если вы этого не знали, то как вы осмелились намекнуть, что ее милостивое величество зовут Долорес?
Она имела имя Dolores, сказала старая женщина с печальной торжественностью.
Первый кавалер, прозванный ожидающими Золотой палкой, поднял её, чтобы ударить старуху, а все остальные протянули руки, чтобы схватить ее; но серая мантия растаяла между их пальцами, как воздух; и прежде, чем кто-либо успел что-то сделать, раздался тяжёлый, приглушённый, пугающий звук.
Это начал звонить большой дворцовый колоколколокол, который слышали только после смерти некоторых основных членов королевской семьи и который звонил ровно столько раз, сколько лет было усопшему. Все придворные слушали, онемев от ужаса. Кто-то стал подсчитывать: «Один Два Три Четыре» до девяти и двадцатировно до возраста королевы.
Этот колокол действительно звонил по королеве. Ее величество умерла! В самый разгар празднества она ускользнула и от своего нового счастья, и от своих старых страданий, и многих, и малых. Отправив своих сиделок посмотреть на празднество, по крайней мере, они потом сказали, в своё оправдание, что она их сама выпроводила, и это было очень похоже на неё. она повернулась лицом к окну, откуда можно было просто видеть вершины далеких горКудыкиных гор, как их называли, где она родилась. Так пристально глядя на горы, она тихо скончалась.
Когда маленького принца внесли в комнату его матери, её уже там не было, чтобы поцеловать его. И хотя он этого не знал, для него никогда больше не будет материнского поцелуя.
Что же до его феи-крёстноймаленькой старушонки в сером, которая так себя называла, то она то ли растаяла в воздухе, как ее платье, когда придворные касались его, то ли вылетела из окна часовни, то ли проскользнула через дверной проем среди растерянной толпы, никто не знали никто никогда о ней не думал.
Только няня, обыкновенная, невзрачная женщина, выйдя посреди ночи из детской принца в поисках лекарства, чтобы успокоить его непрерывные стоны, увидела, стоя в дверном проеме, нечто такое, что она сочла бы простой тенью, если бы не увидела, что из нее сияют два глаза, серые, мягкие и вкрадчивые. Она указала на неё рукой и громко закричала. Когда она смолкла, старухи-призрака уже не было.
Глава II
Все были очень добры к бедному маленькому принцу. Я думаю, что все люди обычно бывают добры к детям, оставшимся без матери, будь то князья или крестьяне. У него была великолепная детская и постоянная свита, и к бедному сиротке все относились с величайшим уважением и почтительностью. Никому не разрешалось сюсюкать с ним на глупом детском языке, или трепать его по щекам, или, прежде всего, целовать его, хотя, возможно, некоторые делали это тайком, потому что он был таким милым ребенком, что от этого было трудно удержаться.
Нельзя сказать, что принц скучал по матери; дети его возраста не могут понять этой утраты; но почему-то после ее смерти казалось, что с ним всё пошло не так. Из красивого младенца он стал болезненным и бледным, казалось, почти перестал расти, особенно в ногах, которые некогда были такими толстыми и сильными. Но после дня его крещения они усохли и съёжились; он больше не махал ими ни в азарте, ни в игре, и когда ему исполнился год, его няня попыталась заставить его встать на них, но он только упал.
Это происходило столько раз, что об этом наконец заговорили. Принц, будущий корольи не в силах стоять на ногах! Какое ужасное горе! Какая беда для всей страны!
Скорее, эта беда была прежде всего для него самого, бедный мальчик! Но, похоже, никто об этом не подумал. И когда через некоторое время его здоровье восстановилось, и к его милому личику вернулось прежнее светлое выражение, а его тело стало больше и сильнее, хотя ноги всё ещё оставались прежними, люди продолжали говорить о нем шёпотом, и серьезно покачивали головами. Все знали, хотя никто этого не говорил, что что-то, невозможно догадаться что, было не так с бедным маленьким принцем.
Конечно, никто не намекал на это королю, его отцу: не годится рассказывать великим людям что-либо неприятное. Кроме того, его величество очень мало обращал внимания на своего сына или на другие придворные дела, помимо необходимых обязанностей его королевства. Люди говорили, что он совсем не будет скучать по королеве, поскольку она так долго болела, что но он заскучал. После её смерти он уже не был прежним. Он обосновался в её пустующих комнатах, единственных комнатах во дворце, откуда можно было увидеть Кудыкины горы, и часто видели, как он смотрел на них, как будто думал, что она улетела туда и что его тоска поможет вернуть её. И по любопытному совпадению, которое никто так и не осмелился выяснить, он пожелал, чтобы принца не называли каким-либо из двадцати четырех великих имен, данных ему приглашёнными крестными отцами и матерями, а так и оставался с именем Долора.
Раз в неделю, согласно установленному государственному обычаю, принца, одетого в самое лучшее платье, на полчаса приводили к королю, его отцу, но его величество обычно был слишком занят и слишком меланхоличен, чтобы уделять много внимания ребенку.
Только однажды, когда он и герцог Сибур, который был чрезвычайно внимателен к своему королевскому брату, сидели вместе, а принц Долор играл в углу комнаты, подтягиваясь руками, а не шагая ногами, а иногда и слабо пытаясь переползать с одного стула на другой, отца как будто поразило, что с его сыном не всё в порядке.
Сколько лет его королевскому высочеству? спросил он внезапно нянечку.
Два года, три месяца и пять дней, ваше величество.
Сколько лет его королевскому высочеству?
Мне это не нравится, вздохнул король. Он должен быть гораздо крупнее, чем сейчас, не так ли, брат? Вы, у вас ведь так много детей, должны это знать. С ним что-то не так?
О нет, сказал герцог Сибур, обменявшись многозначительными взглядами с нянечкой, которая ничего не поняла, но стояла испуганная и дрожащая со слезами на глазах. Ничего такого, что могло бы беспокоить ваше величество. Несомненно, его королевское высочество со временем перерастёт это.
Перерастётчто?
Небольшая слабостькхм! в позвоночнике; что-то, возможно, унаследованное от его дорогой незабвенной матери.
Ах, она всегда была деликатной особой, но она была самой милой женщиной на свете. Иди сюда, мой маленький сын.
И когда принц повернул к отцу своё маленькое, милое, серьёзное личикотак похожее на лицо его матери, его величество король улыбнулся и протянул руки. Но когда мальчик приблизился к нему, не бегом, как ребёнок, а неловко извиваясь по полу, королевское лицо затуманилось.