Моника поставила стакан на стол, задыхаясь от смеха.
Их мужей не придется поздравлять с обновкой, сказала она, пользуясь отсутствием горничной.
Мадам Лербье поперхнулась, скандализованная. Ей хотелось, чтобы Моника, не будучи наивной гусыней, все же сохранила до свадьбы то приличное неведение, которое накануне великого дня, по традиции, благопристойно разрушает мать.
Но когда под предлогом научного образования внушается откровенность, не отступающая ни перед чем, даже перед произнесением названий самых тайных органов Нет! Какие бы убеждения ни были у Сильвестры, а некоторые главы естественной истории должны для молодых девушек ограничиваться примерами растительного царства.
Точным определениям анатомии мадам Лербье предпочитала, «вопреки ее псевдоопасности», вуаль стыдливости, да, вот именно«стыдливость перед тайной». Стыдливостьэтим великим словом, по ее мнению, было сказано все.
Ты меня заставляешь глубоко страдать, прошептала она.
Нужно с этим примириться, мама, со времен войны мы все в какой-то мере стали мальчишками.
Г-н Лербье предпочитал в эту область не вмешиваться. Он разрешал проблему пола и семьи просто: он жил отдельной жизньювот и все! Затемглавным образомизобретатель был поглощен единственной мыслью: избежать неминуемого краха, а для этого возможно скорее выдать замуж Монику.
Пока что необходимо было посвятить наконец свою дочь в то соглашение, расходы по которому падали на нее. Но как она к этому отнесется? Моника, конечно, рассчитывала участвовать в расходах по дому или по меньшей мере самостоятельно покрывать собственные траты. Думая обо всем этом, г-н Лербье печально опустил голову. Однако, переходя в гостиную, он гордо выпрямился. Его жена рассказывала о щедрости Джона Уайта. Он заинтересовался.
Эге! Я напишу этому меценату, поблагодарю его и предложу осмотреть завод. Быть может, приглашу его и позавтракать
Ему представлялась радужная перспектива: не заполучит ли он больше от Виньерэ, противопоставив ему богача Уайта, и наоборот? Не говоря уже о том, что, присоединив затем Рансома и Пломбино Он потер руки. Это надо обдумать. Но г-н Лербье забывал при этом, что одна карта была уже выставлена: любовь Моники. Впрочем, эта мысль не огорчила его ни капельки. В делах обычная кротость этого человека переходила в свирепость.
Что ты скажешь относительно вторника, моя дорогая? Можно было бы пригласить Пломбино и Рансома, а также еще и министра земледелия?
А Люсьена? воскликнула Моника. Ты о нем забыл? Если дело идет о твоем открытии
Да, конечно, и Люсьена.
Она воспользовалась тем, что он закуривал сигару, и в то время, как дамы рассаживались за карточным столом, высказала наконец мучившую ее заботу:
Послушай, папа. Что касается Люсьена, то я получила сегодня вечером странное письмо. Анонимный донос
Г-н Лербье поднял голову.
Классический случай! И что же там говорится?
Не спуская глаз с отца, Моника передала ему содержание. Голос ее дрожал. Лербье развел руками, но ничего не ответил.
Однако, папа, а если это правда? Если на улице Вожирар действительно существует мадам Люро?
Не беспокойся, я бы об этом знал, сказал он почти уверенно. Не выдают же дочь за человека, не разузнав ничего о его жизни.
Моника вздохнула свободнее.
Я была в этом уверена. Относительно Клео тоже, не правда ли?
Тут Лербье заговорил осторожнее, почувствовав себя на скользкой почве.
Ты понимаешь, что мужчина до тридцати пяти лет не мог дожить аскетом Я не берусь утверждать, что у твоего жениха, как и у всех других, не было в прошлом маленьких похождений Но это пустяки! Все это уже кончено и будет погребено вместе с его холостой жизнью.
И еще одно меня тревожит В этом письме говорится, что Люсьен, женясь на мне, обделывает какое-то выгодное дело Я не понимаю Какое?
Лербье почесал затылок. Опасный момент наступил.
Выгодное дело? Да нет же, Господи! Уверяю тебя, что с этой стороны он выказывает много чуткости и даже бескорыстия. Послушай, моя дорогая! Я должен тебе сделать признание Все равно на днях я хотел посвятить тебя во все, так как перед подписанием твоего брачного контракта нам нужно сговориться. Ты сама предоставила мне случай Дело вот в чем: ты знаешь, что прежде чем стать моим зятем, Люсьен должен сделаться моим компаньоном. С другой стороны, тебе известна и ценность моего изобретения Я не говорю уже о том, что всю жизнь я посвятил этим изысканиям, о силах, на них затраченных, о всевозможных огорчениях, которые тоже, к сожалению, нужно было пережить. Мне пришлось израсходовать много, очень много денег, пустить в ход более половины нашего состояния. И если бы пришлось реализовать теперь капитал, составляющий твое приданое, как я это и хотел сделатья оказался бы в чрезвычайно стесненном положении
Ах, папа, почему же ты мне раньше этого не сказал?
Мне неприятно было говорить. Тогда твой жених, несмотря на тяжелый промышленный кризис, переживаемый всеми нами, сам предложил мнезная о моих затрудненияхне вносить эти пятьсот тысяч франков Конечно, если ты согласишься
Само собой разумеется, папа.
и оставишь их в моем распоряжении
Моника поцеловала отца.
Это только справедливо. Почему он сам не поговорил со мной об этом?
Он предпочел, чтобы переговорил я. Ты понимаешь, я колебался Мы сразу же смогли бы использовать и другие предложения, которые уже есть на примете: Уайт, Рансом, Пломбино Само собой разумеетсяты мне только даешь взаймы. И будь уверена, с отдачей! Отличное, превосходное будущее Ты сама увидишь, дитя мое, что, соглашаясь жениться на тебе такой, какая ты есть в настоящий момент, то есть без гроша, Люсьен поступает так, как и ты сама, я уверен, поступила бы По отношению ко мне он проявляет чисто сыновние чувства. А по отношению к тебе Ты сознаешь, что едва ли какая-нибудь другая женщина с большим правом могла бы утверждать, что на ней женятся по любви
После первого порыва великодушия Моника стала раздумывать. Предложение Люсьена разбило все ее надежды на материальную независимость. Мысль, что в этот брак она уже не может внести ничего, кроме добрых намерений и страстной жажды труда, наполняла ее душу сожалением и ранила врожденную гордость. Но она была тронута деликатностью чувства Люсьена и благородством его жеста.
Как это мило с его стороны, правда, мама? спросила она г-жу Лербье.
Можно мне вмешаться в ваш разговор? спросила внимательно прислушивавшаяся тетя Сильвестра. Я убеждена, что все, мной сказанное, на меня же и обрушится. Тем хуже! Я говорю, что думаю. Если не ошибаюсь, при основании вашего общества г-н Виньерэ должен был бы внести миллион?
Г-н Лербье нахмурил брови.
Да. Так что же?
Значит, отказываясь от пятисот тысяч франков, которые ему не принадлежат (потому что по брачному контракту Моники имущество супругов разделено), он на такую же сумму вносит меньше?
Естественно.
Это все, что мне хотелось знать.
На что ты намекаешь? воскликнула мадам Лербье.
Ровно ни на что!.. Я констатирую только, что при нынешнем кризисе данная операция выгодна для всех вас.
Каким образом? спросила Моника.
Во-первых, для твоего отца, которого это устраивает Во-вторых, для твоего жениха, становящегося компаньоном за полцены и разыгрывающего великодушие за твой счет. Наконец, для тебя, так как тебя обходят с твоего же благословения
Моника расхохоталась:
Тетя отчасти права. В сущности, папа, в ваших расчетах никто из вас совершенно не принял во внимание меня. Это обидно!
Но Моника была счастлива той жертвой, которую могла принести любимым людям: одномуденьгами, другомусамолюбием. Счастье давать опьяняло ее, так же как и счастье получать. Она нетерпеливо ждала Люсьена, чтобы поблагодарить его и поддразнить. Но как он заставляет себя ждать!
Пробило десять.
Он уже опоздал.
И тут же она вздрогнула.
Вот он!..
Еще не было слышно шагов, но она уже ощущала магнетизм его присутствия и всем существом чувствовала его приближение Звонок в передней. Наконец-то!
Что я говорила?
Она открыла дверь гостиной и, взяв жениха за руку, сказала: