Сначала к этому обществу примкнули только замужние дамы, но затем присоединились и другие, так что к тому времени, как я покинула замок, почти все гостьи, за исключением самых престарелых, стали членами этого общества. Я прекрасно знала, для чего они собирались, поскольку «прислушивалась к происходящему», как было сказано в одной пьесе. И я поняла, что рано или поздно понадоблюсь, и, действительно, меня позвали в первую же ночь.
Все дамы договорились, что наденут маскарадные платья, что означало прийти как можно более обнаженной. Одна юная новобрачная пришла, одетая, почти как Уна, только, конечно, без сопровождения льва. Да что тампрактически без всего. Ее единственным одеянием была легкая прозрачная туника из переливающейся ткани, и все ее прелести были видны при каждом движении, а у этой дамы была очень красивая фигура.
Моя хозяйка на первый вечер оделась как прекрасная мексиканская туземка дикарка, в огненной шелковой юбке с перьями, в телесного цвета корсаже без рукавов и настоящей тигровой шкуре, свисавшей с плеч. На ноги дама надела кожаные сандалии, отделанные мехом. Ее черные волосы свободно падали ей на грудь и плечи, в них были вплетены бусины, имитирующие росу, что делало ее необычайно красивой. И было очень жаль, что все это смогут увидеть только дамы. Когда я закончила наряжать ее и накинула ей на плечи мантию, в комнату поспешно вошла леди С.
Без наших служанок ничего не выйдет, сказала она. Нам так много всего потребуется, что мы сами только все испортим.
Но ведь для этого придется посвятить их в наши секреты, ответила моя госпожа. Я бы могла доверять Энсон, но о других этого не скажешь.
Нам нужен кто-нибудь, проговорила леди С. Как председательница клуба я не смогу обойтись без помощницы, чтобы чтобы
Прекрасно понимаю, со смехом сказала моя госпожа. Что ж, Энсон подойдет для этой должности, только ей нужно будет пройти обряд посвящения.
Дамы рассмеялись, и я почувствовала себя несколько неуютно, поскольку у меня были смутные подозрения насчет того, в чем заключалось это посвящение. Но мое любопытство победило отвращение к церемонии, и я молча поклонилась. Моя госпожа приказала принести кашемировый пеньюар и несколько предметов дамского белья из ее шкафов и разложила их перед собой на диване.
Это как раз подойдет, сказала она. Оденьтесь, как можно лучше, Энсон, на случай, если нам потребуется ваша помощь. Аккуратно уложите волосы, наденьте кружевную шляпку и эти вещи. Больше ничего.
Я снова поклонилась, и моя госпожа с подругой ушли вниз. Я осталась готовиться к предстоящему введению в должность прислужницы прекрасных флагеллянток, а я знала, что именно ими они и были. До этого вечера они собирались в комнате моей хозяйки и секли друг друга розгами. Но ни одна служанка при этих упражнениях не присутствовала, я лично следила за этим, поскольку мне никто из них особо не нравился. Французские горничные не любили меня, потому что я была иностранкой, а английские ревновали меня из-за того, что мужчины давали мне больше пятифранковых монет и уделяли больше внимания, чем кому-либо из них, и это я не говорю о слугах, из которых я могла бы заполучить любого, кого захочу. Но я отвлеклась. Я приняла ванну с ароматной водой, поскольку, как и моя госпожа, знала наилучший способ сделать себя привлекательной. Знала я и то, что ни одна из женщин в замке не могла похвалиться столь чистой и красивой кожей, как у меня. Я воспользовалась духами и пудрой с туалетного столика госпожи.
Одежда, которую оставила мне госпожа, была красивой, но незамысловатой, однако я знала, что никто не сможет превзойти меня по красоте тела. Я расчесала и надушила волосы и собрала их под шляпку. Я понимала, что знатные дамы будут недовольны, если что-то будет умалять, а не подчеркивать их красоту, так что постаралась одеться как можно более аккуратно и скромно. Я надела сорочку из тонкого льна, украшенную кружевом «валансьен» и гипюром, белую мягкую фланелевую нижнюю юбку, отделанную шелком по подолу, а сверху еще одну белую юбку из очень тонкого кашемира с подолом, отороченным небесно-голубым бархатом. Кроме того, на мне был хозяйкин вышитый корсаж, а поверх всегоизящный голубой пеньюар с белыми рюшами. Никаких завязок или корсета. На ноги я надела только голубые утренние туфельки с крошечными белыми розетками. Они были сделаны из набивного шелка и завязывались на подъеме голубыми атласными ленточками. Это были туфельки моей госпожи. К счастью, у нас с ней оказался один размер ноги, что для меня было большим благом. Одевшись, я с большим любопытством и страхом ожидала, когда меня позовут. Я прекрасно знала, как кусаются розги, и не боялась их. Мой страх крылся в незнании того, как далеко могли зайти дамы, причиняя друг другу боль, и что они надумали насчет меня.
Ждать мне пришлось недолго, так как тут же в комнату вошла Стивенс, горничная леди С.
Вам нужно спуститься вниз, раздраженно сказала она.
Стивенс была ужасно строптивой, и никто из нас ее не любил, поскольку она всегда была помехой нашим удовольствиям. На ней тоже был пеньюар, и я заметила, что она была одета, почти как я, но не столь изысканно. Леди С. никогда не имела вкуса в одежде. Было похоже, что Стивенс не посвятили в тайну общества, и она была очень зла.
Что это за чудачества, сказала она. Я хотела сегодня вечером взять выходной.
Я промолчала, надеясь, что меня первую введут в курительную, и я смогу увидеть, как поразится Стивенс. Мы спустились вниз, дверь в комнату была закрыта и на ключ, и возле нее стояла одна из горничных княгини З.
Как мне хочется оказаться на вашем месте! воскликнула она. Но мадам сказала, что не может мне доверять.
Нам со Стивенс завязали глаза и развели по разным прихожим, и я оказалась в уборной. Мне показалось, что прошло много времени, но полагаю, на самом деле я ждала всего несколько минут, а затем кто-то вошел.
Снимите накидку, произнес голос, принадлежавший миссис Д., полной красивой сорокалетней англичанке, отличавшейся жизнелюбием и веселым нравом. Она была одной из тех, кто руководил всей затеей. Следуйте за мной.
Дверь в курительную открылась, и миссис Д. ввела меня внутрь, дверь затворили и заперли, и я услышала вокруг себя сдавленный смех.
Дамы, попрошу тишины! раздался голос из противоположного угла комнаты. Послышались три удара по столу, и голос спросил:Кто идет?
Повторяя слова миссис Д., я произнесла:
Кандидат в члены Веселого Ордена Розги, посвященный Святой Бригитте.
Готовы ли вы изо всех сил служить Ордену и помогать в церемониях по приказу вашей госпожи?
Да.
Вы обязуетесь под страхом увольнения без рекомендации никому не рассказывать о том, что вы увидите, услышите или будете делать в этой комнате?
Да.
Вы знаете, в чем состоит цель Ордена Розги?
Да.
Расскажите.
Слушая подсказки миссис Д., я ответила:
Упражнения с розгами, которые члены клуба применяют друг на друге во время общих собраний в этой комнате, для обоюдного удовольствия и пользы.
Вас когда-нибудь секли розгами?
Да.
Клянетесь ли вы без сопротивления и возражений подчиняться такого рода флагелляции, которая будет предписана вам Орденом Розги?
Да.
Подготовьте ее.
После этих слов вокруг меня раздалось более громкое хихиканье, я почувствовала, что миссис Д., снимая с меня пеньюар, буквально трясется от едва сдерживаемого смеха. Она закатала и заколола к воротнику мои юбки и сорочку, и я уже поняла, что меня ожидает. Кто-то крепко взял меня за одну руку, а миссис Д. за другую, и все застыли в ожидании следующей команды.
Вперед.
Меня повлекли вперед, и при первом же шаге на мои бедра обрушился жгучий удар розги с одной стороны, потом с другой, пока я не прошла через всю комнату. Я стонала и дергалась, но все без толку. Мои провожатые держали очень крепко, и к тому времени, как они остановились, я могла уже только всхлипывать и корчиться от боли.
Затем последовала новая команда:
На колени!
Меня заставили встать на колени перед квадратной оттоманкой и опуститься на нее грудью. Женщины положили мне руки на спину и крепко прижали, а леди С., сошедшая с места председательницы, высекла меня почти до беспамятства. Затем они подняли меня, и ее сиятельство сказала: