Что будет, если я спущу в тебя обойму, Синий Код? с любопытством интересуется он.
Я одариваю его скептическим взглядом. По лицу же видно: дразнит, играет. Не собирается стрелять по-настоящему. Вот когда меня терзали нелюдивот тогда все было по-другому. А сейчас мой объект развлекается.
Ты можешь меня убить, и мне будет больно. Но всего лишь прервешь сеанс. Завтра я вернусь, очень злая, и устрою тебе за это адскую жаровню, отвечаю я без тени улыбки.
А если я сделаю так? он приставляет пистолет к виску.
Тут все еще проще.
Ты не можешь себя убить.
Не могу?
Нет. Я работаю с твоим подсознанием, а в подсознании каждого человека заложен мощный инстинкт самосохранения. Ты не сможешь сломать шаблон, навязанный природой, и причинить самому себе вред.
А как же самоубийцы?
В реальности? Там мы действуем сознательно, заглушая голос инстинкта. Это другое.
Едва успеваю договорить, как Макс нажимает на спусковой крючок. Раздается сухой щелчоки ничего. Я чувствую, что мои ноги затекли, и меняю позу, усаживаясь поудобнее. Это представление может затянуться надолго.
Макс недоверчиво крутит в руках пистолет, разбирает его, проверяет обойму. Направляет на стену. От неожиданности вскрикиваю и зажимаю уши руками. Крохотный взрыв разрывает обои и оставляет небольшую дырку под ними. Макс снова приставляет оружие к себе. И снова осечка.
Охренеть
Ты наигрался?
Он отбрасывает пистолет в сторону и направляется к платяному шкафу-купе.
А разве мы здесь не для того, чтобы поиграть, Синий Код?
Макс сдвигает в сторону дверь и изучает содержимое. Со своего места я вижу рукава отглаженных рубашек, аккуратно развешанных в ряд. Интересно, кто занимается его одеждой? Он ведь не женат. То есть, уже не женат.
Вообще-то, для того, чтобы привыкнуть друг к другу. Но если ты за свои тридцать два года не наигрался
Воздух резко заканчивается в моей груди, и фраза обрывается на полуслове, потому что Макс, как оказалось, уже успел расправиться с пуговицами на одежде и одним движением скидывает ее с плеч. Стоя ко мне спиной, вытягивает руки из рукавов. Лопатки обозначаются, трицепсы играют под кожей. Я не дышу. Я не могу вспомнить, о чем мы говорили. Он не должен быть таким таким вышибающим дух, как столкновение с груженым трейлером, который несется с горки на полном ходу.
Макс, тем временем, спускает одежду по бедрам, до колен, вытаскивает ноги из штанин. Снимает трусы. Вид его обнаженных ягодиц заставляет мои щеки гореть. У него, вообще, есть хоть какое-то понятие о приличиях или стыде? Или он к каждой малознакомой женщине предпочитает поворачиваться голым задом?
Привыкаешь? вполоборота спрашивает Макс.
Я тут же зажмуриваюсь до боли в глазах.
Что?
Привыкаешь уже, Синий Код? Все успела рассмотреть?
Я я не смотрела! на языке так и вертятся многочисленные нелестные эпитеты в адрес этого засранца, чей смех разносится по комнате.
Точно? Потому что теперь я повернулся к тебе своей лучшей стороной.
Закрываю лицо руками. Чтобы уж наверняка.
Ты что, никогда не видела голого мужчину?
Издевается, сволочь такая. Наслаждается игрой.
Я замужем! рявкаю самым грозным голосом из всех возможных.
М-м-м, судя по интонации, он не удивлен. И даже не разочарован. Скорее, получил тот ответ, которого и ожидал. И от этого ему скучно.
Шорох одежды прекращается. Выжидаю еще какое-то время и осторожно приоткрываю глаза. Макс, действительно, стоит лицом ко мне. К счастью, он уже одет в джинсы и светло-голубую рубашку-поло с короткими рукавами. Ему удивительно идет его одежда. Без тюремного облачения он смотрится совсем по-другому. И в глазах уже другое выражение. Мне снова не по себе.
И как твой муж относится к тому, что ты вытворяешь с клиентами? Макс делает шаг, и я невольно начинаю отползать назад, наблюдая, как он приближается, опускается на колени рядом.
Протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке. Тут же отбрасываю его ладонь.
Не клиентами, а объектами. Он понимает, что эточасть моей работы.
Часть такой работы?
Макс начинает наклоняться. Его взгляд неотрывно исследует мои губы. В следующую секунду его голова дергается в сторону, а на щеке загорается отпечаток моей ладони. Ч-ч-черт! Это больно. Потираю руку.
Эротических услуг не оказываю, издаю я разъяренное шипение.
Макс приподнимает бровь, как бы говоря: «да неужели?». Рывком он поднимается на ноги, затем так же, рывком, хватает за руку и поднимает меня. Выдыхаю с облегчением: последняя черта в этапе «а так можно?» подведена. Недостаток сеансов с мужчинами в том, что меня не пытался изнасиловать на этом этапе только ленивый. Макс еще душкой оказался, отстал сразу, как схлопотал по морде. Учитывая контингент, с которым приходилось работать, иногда все складывалось хуже. Вплоть до выхода из сеанса.
Но моя радость слишком преждевременна. Молниеносным броском Макс протягивает руку и наматывает на кулак мои длинные волосы. Тянет на себя, заставляя выгнуться и сморщиться от боли. Склоняется надо мной. Обхватывает мою верхнюю губу. Его ротвлажный и горячий. Прикосновенияне грубые, но и не нежные. Он целует меня не потому, что испытывает какие-то чувства. Он ставит меня на место этим поцелуем. Я сказала ему «нет», а он доказывает, что это «да».
Пытаюсь его укусить, но Макс уворачивается и подхватывает теперь уже нижнюю губу. Ощущаю его дыхание на своем языке. Тоже влажное и горячее. Из груди поднимается волна протеста. Я бьюсь, как рыба, пойманная на крючок, но ничего не могу сделать. То есть могу, но не должна. Макс засовывает язык мне в рот. Если он так же занимается сексом, то я не понимаю, почему от него ушла жена. Хотя, стоп. Почему ушла? Может, он ее бросил? Второй вариант кажется более правдоподобным. Потому что так целуются только те, кто перепробовал в своей жизни много женщин. Верные и склонные к постоянству мужчины так не целуются.
Мой муж так не целуется.
Макс с упоением владеет мной. Я мысленно перебираю виды оружия, которым хочу его убить. За то, что он так хорош, и у меня между ног уже все тяжелеет. За то, что он пользуется моей слабостью и даже не скрывает этого.
Наконец, с негромким отзвуком поцелуя Макс отпускает меня. Мои губы горят, мое чертово тело горит, мои трусики мокрые, и я подозреваю, что они будут такими и в реальности, куда придется вернуться. Но как только давление на волосы ослабевает, я размахиваюсь и даю Максу вторую пощечину.
Он потирает место удара рукой и облизывает еще влажные губы.
Судя по тому, что бьешь ты не сильно, я делаю вывод, что либо тебе запрещено наносить мне увечья, либоон делает многозначительную паузу, либо тебе все понравилось, и ты хочешь еще.
Если я врежу тебе в третий раз, ты инсульт в реальности схлопочешь. Выбор за тобой, бросаю я, стараясь держаться независимо, насколько это возможно в моем состоянии.
Но ты же не схлопотала инсульт там, в начале.
Он намекает на потасовку с чудовищами в начале сеанса? Я фыркаю.
Мой мозг подготовлен, чтобы переносить боль. А твойнет. То, что кажется тебе здесь игрой фантазии, воспринимается твоим телом намного острее, чем ты можешь подумать. Не веришь? Проверь свои трусы, когда мы выйдем из сеанса.
На секунду в глазах Макса мелькает замешательство, и я не могу удержаться от торжествующей улыбки. Все-таки мы играем на моей территории, пусть и пока по его правилам. Интересно будет взглянуть в его лицо, когда он обнаружит себя в окружении медицинского персонала с мощным стояком, а то и вовсе с собственным семенем в штанах.
О том, как посмотрят на меня, я стараюсь не думать. Привыкла.
Чего ты от меня хочешь, Синий Код? вдруг тихо спрашивает Макс.
Ответ давно готов.
Хочу узнать, почему ты убил Соловьева. Хочу увидеть все подробности.
Нет.
Я жду, что он скажет что-то еще, попробует аргументировать отказ, но, похоже, объяснений не будет.
Я же все равно доберусь туда.
Это мы еще посмотрим, Синий Код.
Хорошо. Посмотрим.
И куда это ты собралась? спрашивает Макс, когда я направляюсь к двери.
Его голос звучит все еще немного растерянным. Это моя маленькая победа.