Ты не ответил на вопрос.
Кадан чуть отодвинулся, обнял колени руками и положил подбородок на них.
Я не пел с тех пор, как ты меня увез, тихо сказал он.
Льеф опустил ладонь на его согнутую спину и провел рукой к пояснице.
Тебе все еще снятся сны? спросил он.
Кадан быстро кивнул.
Я не хочу об этом говорить, сказал он. И да, если ты спросишья хотел бы вернуться домой. Но что былопрошло. Я на всю жизнь останусь рабом. Сигрун сказала удача навсегда покинула меня.
Сигрун не могла так сказать.
Мы оба знаем, что это так.
Льеф молчал. Кадан был прав. Раб всю жизнь оставался рабом. Даже если бы господин отпустил егочего Льеф делать не собиралсяна Кадане на всю жизнь останется клеймо.
А для Льефа уже не имело значения, что галл проиграл. Сила, судьба и воля боговвсе эти слова теряли смысл, когда они оставались вдвоем, потому что Льеф просто хотел, чтобы Кадану было хорошо. И ещечтобы Кадан стал таким, каким Льеф впервые увидел его.
Моя мать была рабыней, сказал он после долгой паузы то, чего вслух не произносил никогда. Но мне рассказывалиу нее были драгоценности, платья и меха. Было то, чего нет у многих жен. Дай мне срок.
Кадан невольно провел рукой по волчьей шкуре, и, будто поняв, о чем он думает, Льеф наклонился и обнял его со спины.
Не снимай его, шепнул он в самое ухо Кадану, так что по телу того пробежала дрожь, пока он с тобой, я тоже буду с тобой.
Так и есть, Кадан обернулся и коснулся поцелуем губ Льефав первый раз он осмелел настолько, что сделал это сам. Льеф замер от неожиданности, но уже через мгновение принялся яростно целовать его в ответ.
Только боги знают, как я хочу тебя прошептал он.
Прямо здесь?
Льеф качнул головой.
Потом. Когда мы будем только вдвоем. Когда я смогу дать тебе все, чего бы хотел.
Кадан закрыл глаза и прижался к щеке Льефа лбом. Какое-то время он молчал, а потом спросил:
Ты правда хотел бы, чтобы я спел?
Льеф кивнул и убрал с его щеки непослушную прядь волос, приоткрывая лицо.
Кадан на секунду поднял веки, чтобы взглянуть на него, а затем снова опустил и так, не отстраняясь, запелпротяжно и негромко, но так, что голос его разливался далеко над рекой, подобный крикам чаек над морской волной.
Он пел о дальних странах и чудесных островах, о великих героях и древних богахте песни, которые знал. Хотя хотел бы в эти секунды петь о другомо том, как настоящая магия творится внутри, когда Льеф обнимает его, и душа Кадана переплетается в объятиях с его душой.
Прошло несколько дней. Улучив момент, когда Кадан закончил работу и остался один, Льеф отозвал его в сторону, за стабур.
Что-то случилось? спросил Кадан, который не совсем понимал, почему Льеф не дождался вечера.
Льеф покачал головой.
Ничего. Мне не дают покоя твои слова.
Мои слова?
Про судьбу.
Кадан озадаченно смотрел на него.
Льеф же забрался пальцами под правый рукав меховой куртки, в которой ходил с тех пор, как остался без плаща, а когда вынулуже держал в руке золотое обручье.
Поймав запястье Кадана, он защелкнул браслет на нем. Взгляд Кадана оставался все таким же недоуменным. Он поднес запястье к глазам и кончиком пальца провел вдоль извивающегося тела дракона, выгравированного на браслете.
Его дал мне конунг, сказал Льеф, так удача конунга перешла ко мне. Теперь я хочу, чтобы она стала твоей.
В глазах Кадана проскользнула искорка понимания.
Ты думал об этом? все так же удивленно спросил он.
Да. Я все время думаю о тебе. С тех пор, как впервые увидел на чужом берегу.
Кадан перехватил ладонь Льефа, отпустившую было его запястье, и прижал к щеке.
Я тоже все время думаю о тебе, сказал он.
Льеф наклонился и поцеловал его.
Спасибо, шепнул Кадан в приоткрытые губы северянина. Но мне не стоит носить его, Льеф. Даже плащ
Если кто-то захочет отобрать, скажия отрублю ему руки. Так и будет, Кадан. Такова воля богов и их наказание тому, кто ворует чужую судьбу.
Кадан кивнул, хотя и сомневался, что угроза поможет, если прозвучит из его уст.
Однако же ничего плохого в самом деле не произошло. Многие заметили браслет, но никто не решился подойти к Кадануни для того, чтобы отнять, ни для того, чтобы задать вопрос. Только вечером он уловил шепоток:
Вот так так чужеземное заклятье сильно
Дни тянулись за днями, и ночь за ночью становилась короче. Солнце все дольше задерживалось на небосводе, и все явственнее видел каждый, что зима повернулась к весне. Уже потекли первые ручьи, раскололся лед на реке, и как-то утром, когда Кадан поднялся и собирался уже отправиться на мельницу, вопреки любым обычаям Льеф с мечом на поясе и луком за спиной показался в пристройке для рабов и окликнул его.
Кадан замер, удивленный и испуганный тем, что у других рабов появится теперь новый повод для сплетен, но Льеф сказал только:
Надень плащ, возьми все, что нужномы уезжаем в город, когда солнце взойдет.
Кадан торопливо кивнул. Ему нечего было взять с собойвсе, что имел, он носил на себе. Льеф скрылся, но через несколько минут Кадан нагнал его. Северянин сидел в седле.
Льеф протянул руку и, когда Кадан протянул свою в ответ, легко забросил его на излучину, а затем ударил коня по бокам, и тот припустил в галоп.
Сердце Кадана пустилось вскачьот близости тела Льефа, от быстрой езды, от которой он давно уже отвык, от ветра, бьющего в лицо.
Куда мы едем? спросил он, чуть поворачиваясь к Льефу и плотнее вжимаясь в него, чтобы не упасть.
Пока на ярмарку, сказал Льеф.
А потом?
Льеф не стал отвечать.
Северяне торговали со всеми землями, в которых грабили амбары и увозили добычуи с некоторыми еще.
В земли запада продавали меха, в восточныеоружие, и всюдувоинское искусство. Продавали пушнину, шкуры и коней, сыр и пиво, то, что собирали в лесах, особенно мед и воск. Выставляли на продажу и морской улов, в том числе рыбу и моржовую кость, а еще лен и мотыги с косами, посуду. Рабов. Украшения, вещи для ухода за собойкостяные и деревянные гребни, пинцеты, палочки из серебра для чистки ушей, притирания, масла и мази, оружие и краску для глаз.
В Халлсейриглавной торговой ярмарке северапродавали саамам сало и масло, а в обмен получали оленью кожу, разные меха, птичьи перья, китовый ус и корабельный канат из моржовой кожи.
За серебро покупали ткани и новые для них товары из южных стран: статуэтки и украшения из драгоценных минералов, часто в восточном стиле, драгоценные материи, сотканные франками.
Другой торговый город назывался Луид и располагался на полуострове Сионе. Его защищали деревянные стены.
Корабли из Сканера и Халлсейри привозили на север пшеницу, солод и мед, а обратно везли рыбу.
Для горожан торговля стала основным занятием, но они же были и воинами. Сами управляли судами, запасались оружием и нанимали дружину, и нередко отбивали атаки викингов.
А северные вожди наряжались с такой роскошью, какой трудно было ожидать от столь диких и жестоких воинов.
Кадан за всю зиму не видел столько людей. Все толкались, кричали, тут и там слышалась неразборчивая смесь говоров и языков.
Льеф прижимал его к себе и не отпускал весь день, как будто Кадана могли украсть.
Так и есть, сказал Льеф, когда Кадан задал этот вопрос. Ты слишком красив. Наверняка найдутся охотники на тебя.
Кадан покраснел.
Льеф, я же не девушка, чтобы все разом меня возжелали, попытался образумить викинга он, но Льеф не стал слушать его слов.
В одной из лавок он выменял Кадану рубашку из вадмала*, вышитую по рукавам, и куртку без рукавов из кожи оленя, подбитую мехом лисы.
В другой нашел пару сапогвсю зиму Кадан проходил в шерстяных обмотках и старых, прохудившихся башмаках.
Уже позднее, когда они выбрались с людных улиц, Льеф сам надел их на него. Кадан зачарованно смотрел на северянина, замершего у его ног.
Мне нравится касаться тебя, признался Льеф, немного смущенный этим взглядом, не могу себе отказать.
Кадан закусил губу. Ему не терпелось остаться с Льефом вдвоем.
Эта поездка подействовала на него как свежий ветер, ворвавшийся в замшелую избу, прогнала все горестные мысли и воспоминания из головы. И только на краю сознания теплилось понимание того, что вечеромсегодня или завтраему снова предстоит вернуться в рабский дом, где опять будут говорить о нем и о его сапогах.