Дозвонилась? спрашивает Марина за спиной. Я от неожиданности вздрагиваю. Протягиваю ей мобильный. Качаю «нет» и оседаю на кровать.
Три, пятнадцатьэто я
Шесть, ноль, восемьэто ты
И двенадцатьэто мы
Мне нужен МОЙ телефон.
Тогда жди следователя, девушка удаляется, но в дверях вдруг застывает, словно что-то вспомнив. Пойдем. Я отведу тебя к психологу.
Обязательно сейчас?
Ты хочешь выйти отсюда поскорей? Или месяц будешь валяться на грязной постели с трещиной в ребре? Дело твое, конечно, но я бы не смогла вот здесь долго жить, она обводит взглядом мою каморку.
А я даже свыклась с ней уже за пару дней, но Марина праванужно сваливать. Да и в душ хочется невыносимо.
А что тут, показываю на себя, трещина?
Два перелома. То я так: аллегорично, девушка, блеснув взглядом, закусывает губу, будто от удовольствия.
Уговорила, встаю и иду за ней.
Аккуратно проходим коридор. Больные снуют по своим делам, тихо перешептываясь между собой. В левом крыле разборки второй медсестры и технички: неинтересно.
Наблюдаю за Мариной.
Она двигается плавно, мерно раскачивает пухлыми бедрами. Девушкакудрявая, маленькие русые завитушки все время выползают из-под головного убора, и она прячет их, запихивая на место. Медсестра прихрамывает, или нога болит или травма. Это почти не заметно, но я хорошо читаю походки, даже очень, и такую в будущем узнала бы с первого раза.
Раз, два, три, четыре в ритме сальсы сбегаю за Мариной по ступенькам. Ох, зря: простреливает под лопаткой.
Ты что? С ума сошла?! пищит она, открывая передо мной стеклянную дверь.
Я иду вперед, а глаза наливаются слезами. Больше не буду так. Больно! Ну, хватит уже!
Марина бурчит:
Распрыгалась тут. Вчера едва с того света вытащили, а теперь вонскачет, как лошадь.
Как мотылек, почему сразу, как лошадь? хрипло оправдываюсь я, выдавливая смех с привкусом горчицы.
Да это я так: к слову. Все. Пришли. Назад дорогу сама найдешь. И не прыгай больше!
Усердно киваю.
Марина идет по коридору, а я слышу, как она все еще возмущается: «Не ну, мало того, что отвечаешь за них головой, так и еще, как коняки тут»
И ее бормотание обрывает скрип двери.
В кабинете Веры Васильевны прохладно и пахнет еловыми шишками. Мне вспоминается Новый год и мандарины.
Обожаю веселые праздники в кругу семьи, жаль, последнее время собирались нечасто. Мы все выросли. У каждого семьи, работа, съемное жилье. Сестры больше в кругу друзей отмечали, брат обычно уезжал с компаньонами в горыкататься на лыжах, а я, как всегда, или работала, или отходила от предновогодней нагрузки. Попадала к родителям только третьего или четверного января, и то, как повезет.
Психотерапевт открывает дверь шире. В проходе она смотрится, как волшебница. Свет из окна оттеняет ее статный силуэт, волосы аккуратно подобраны.
Проходи, Вика, женщина пропускает меня вперед и показывает на небольшой диванчик.
Хочу сесть достойно, но мягкое сидение проваливается, и я чуть ли не закидываю ноги к верху. Хихикаю. Меня эта больница и путаница с суженным-ряженым скоро доведут до истерики. Тело отзывается резким прострелом в ребрах.
Осторожней, улыбается доктор и садится напротив за массивный стол с кипой папок на краю.
Ее лицо мне кажется знакомым. Теплые желтые глаза и слегка выгнутые брови. Бросаю взгляд на ее серьги: камушек-гвоздик переливается на солнце и засвечивает глаза, цепочки колышутся от выверенных движений. Она берет ручку, вытягивает листик из стопочки, а затем листает тетрадь, наверное, мою историю болезни.
Вика, расскажи, как ты себя чувствуешь?
И тут меня начинает трусить. Я осознаю, что наступило время тех самых вопросов.
Как после аварии, бормочу и прячу голову поглубже в шею, будто страус в песок. Рассматривать коверлучший из вариантов поведения, которые мне сейчас приходят на ум. Я не хочу отвечать, не хочу вспоминать, а еще больше, не хочу говорить о Марке.
Ко мне заходил следовательи Вера Васильевна бьет по самому больному, он просил провести с тобой беседу о муже.
Неслышно скриплю зубами. Охаю от нового прострела в ребрах. Дышать становится тяжелей, вместо вдоха неприятный булькающий свист.
Виктория, ты точно в порядке?
Кажется, отвечаю с усилием.
Послушай, все что ты здесь скажешь, будет только между нами. Только если, конечно, ты не убила кого-то, сквозь улыбку женщины пробивается серьезный настрой. Лишь тогда я буду вынуждена дать показания. Так как у нас не стандартное посещение, я обязана открывать следствию нужные детали.
Замираю от ее слов. Что она несет? Кого убила? О чем речь? Женщина продолжает:
То есть врачебная тайна не полностью в твоем распоряжении, но личные темы я не буду выносить из кабинета. Понимаешь меня?
Не понимаю. То есть: я скажу личное, о том, что не помню мужа, и, если это окажется важным для расследованиямоя тайна будет раскрыта? Хорошенький расклад. Тетенькая, вы, наверное, не в своем уме!
Вика? переспрашивает меня психотерапевт и ласково улыбается. И я не верю этой улыбке. Не. Ве. Рю!
Что? хочется зарычать, но я смахиваю на дурочку: притворяюсь, что не поняла вопроса.
Расскажи мне о Марке, она слегка отклоняется на спинку кресла. Оно скрипит.
Ябукашка в банке. Мне не хватает воздуха.
Онхороший, выговариваю, а сама ищу за что зацепиться взглядом, чтобы не показывать этой мучительнице глаза.
Ты говоришь как-то не уверено.
Я не знаю, что еще сказать
Ты любишь его?
Незримый удар под дых, который выбивает остатки воздуха. Тут же простреливает от спины до груди, отчего хочется сложиться пополам.
Вика, ты не можешь уклоняться от вопросов. Ты должна отвечать.
Наверное, бормочу, а сама едва ли нахожу силы сделать вдох. Неужели она не видит, как меня ломает?
Если ты думаешь, что сможешь избежать этоготы заблуждаешься. У меня история болезни на столе, и я знаю, что у тебя ничего серьезного, так что, не ломай комедию, Вера Васильевна говорит странно, резко и надменно. Она совсем не похожа на врача, который помогает душам.
Меня бросает в пот. Вытираю пальцами крылья носа. Заношу руку, чтобы просушить лоб, но вспоминаю о порезе и оставляю затею.
Вика, ты любишь Марка? настойчивей спрашивает психотерапевт.
Я решаю, что кивка будет достаточно. Так не хочется слышать собственное вранье.
Женщина улыбается:
Хорошо. Расскажи самое яркое впечатление, связанное с мужем.
Дыхание все еще затруднено, я хриплю, немного откашливаюсь и понимаю, что мне нечего сказать. Придумать? Но это же выяснится. Это будет потом. Как я хочу домой! Там все станет ясно. Есть родители, которые подтвердят эту путаницу, братья, сестры, друзья Стопорюсь на последнем. У меня нет друзей: только коллеги, партнеры и конкуренты. Я не подпускаю к себе чужаков. Есть еще он. Но его просить о помощи я не буду.
Мы ходили в кино, начинаю я.
Женщина кивает, улыбается одними губами.
На какое?
Не помню название, плаксивая романтическая комедия, в душе я заливаюсь истерическим смехом, даже ресницы подрагивают, но я сдерживаюсь, чтобы не захохотать вслух.
Вера Васильевна щурится. Внимательно смотрит мне в глаза, затем снова кивает. Она ждет, молча. Значит, мне нужно еще что-то говорить. Ладно, сочиняю дальше:
Мы ели попкорн, пили колу, а потом гуляли по Набережной.
А почему тебе этот день запомнился?
Марк сделал мне предложение, тихо говорю я, и сама сжимаюсь от этой лжи. Доктор, видимо, воспринимает это, как смущение. Она уводит взгляд и быстро что-то пишет в тетрадь.
Вика, сейчас будет трудный вопрос.
Я нервно сглатываю. Наверняка, спросит о личной жизни или что-то подобное. Что тут трудного? Если первая ложь прошла, пройдет и вторая.
Давайте, уже бодрее отвечаю я.
Ребра, не переставая, ноют. Малейшее движение и меня пронизывает невидимой стрелой боли. Что-то я нарушила, когда прыгнула на лестнице. Вот дура! Не хватает еще самой же затянуть выздоровление.
Куда вы ехали, перед тем как случилась авария?