Полгода назад, когда «Изумрудное царство» только открылось, случился прецедент: один из нанятых вышибал приставал к Вендимолодой танцовщице, которая решила подработать в клубе. Девушка дала понять, что не собирается спать с ним за деньги, и лихой Френк зажал её в подсобке, к счастью, он не успел ей навредить, словно сотканный из воздуха за его спиной вдруг появился зеленоглазый владелец клуба, он так его отделал на глазах у всего персонала, что запомнили этот поучительный урок надолго. Локи лично отвёз перепуганную Венди домой, она только и твердила, что очень благодарна ему за то, что он появился.
Лофт правил своим маленьким царством как благородный наследник, к нему медленно приходило понимание, что здесь он может контролировать всё и всех. Локи подстраховался на случай появления нежелательных гостей, ведь его имя, броское и запоминающееся, могло вызвать проблемы, но, к счастью, среди смертных были ненормальные, которые после его налёта на Нью-Йорк сменили имя, и теперь в этом чудесном городе можно было насчитать около ста человек, носящих имя Локи Лафейсон.
Пару раз в клуб наведывались агенты ЩИТа, среди прочих Тони Старк и Черная вдова, для этих особых гостей у Локи было специальное прикрытие, он не скрывал себя иллюзией полностью, только лицо, видоизменял черты. Лафейсон имел сомнительное удовольствие разговаривать со Старком, который, видимо, собирался просканировать его своим испытующим взглядом, но ничего у него не получалось.
Вскоре агенты ЩИТа попривыкли к присутствию очередного «психа-локимана», поскольку у них были и другие дела, и другие люди, именовавшие себя Локи, которых тоже следовало проверить. Всё реже маг видел их знакомые лица в своём клубе, можно даже сказать, что отстали от него даже слишком быстро. Может, что-то подозревали, но ничего не предпринимали. На данный момент его не в чем было обвинить.
Иногда вечерами, потягивая виски, маг осматривал свои владения, слушал живую музыку, доносящуюся с небольшой сцены на первом этаже, равнодушно любовался танцами стриптизёрш, их грация и сила впечатляла, но только его мысли были далеко, где-то за облаками в чуждой Мидгарду вселенной. Там, где правит Тор-громовержец, и куда вернулся его отец Один после вынужденной ссылки. Локи часто думал о брате, он знал, что сделал ему огромное одолжение, исчезнув из его жизни. И, судя по тому, что крышу клуба до сих пор ещё не проломили молотом, Тор не знает, где скрывается его мятежный брат.
Иногда Локи представлял, чем Одинсон занимается: восстанавливает Асгард, разговаривает с отцом, может быть, занимается любовью с Сиф. Воительница всегда засматривалась на Тора, может, сейчас, когда он одинок, она улучит момент и утешит его, а там, глядишь, и станет царицей. Лофт мучил себя этими иллюзиями, размышляя о жизни брата, о его благополучии и свадьбе, детях и друзьях, изводил себя ревностью.
У Тора было всё и всегдадом и родные, а у Локи не было ничего, только ложь, которой его кормили в изобилии. Лафейсон постоянно злился, всё в его жизни происходило не так, как хотелось, совсем не то, чего он заслуживал, но воспоминания о той ночи, проведённой с Тором, он хранил в памяти словно сокровище, единственное и настоящее. Было то проявлением любви со стороны Тора, или они просто изголодались, истосковались друг по другу, даже если и не признавали этого, просто нужно было выплеснуть куда-то нерастраченные эмоции. Та ночь, их необузданная скачка пролетела словно миг, но столь яркой была для Локи эта близость, широкий жест брата. Может, лишь жалость была всему виной, или мнимая вина царя, Локи не знал и не хотел знать. Им было хорошоочевидный факт. Но остаться Лафейсон не мог, как бы они смотрели друг на друга с утра? А что, если Тор пожалел бы? Локи сделал ему одолжение, и брату стоит только порадоваться, что он избавился от обузы в лице мага.
Однажды они снова встретятся, и Лафейсон точно будет в ряду врагов брата, выберет плохую сторону из упрямства и злости, и, когда Тору потребуется помощь, он не останется в стороне, он закроет его своей грудью, отдаст ему свою жизнь, он
Босс?
Маг резко вынырнул из своих размышлений, и мир грёз остался где-то в недосягаемости. Лафейсон судорожно выдохнул и обернулся. Он сидел за барной стойкой в самый разгар веселья, музыка лилась со всех сторон, постояльцы наслаждались разгулом его дьявольского заведения. Справа обозначился Дюк Рейнольдличный помощник по важным вопросам, в частности безопасности, можно сказать, управляющий, сильно смахивающий на уголовника, судя по накаченному телосложению и манере себя вести, с ним мало кто вступал в спор, охрану он держал как начальник тюрьмыэдакий второй Локи. К тому же Лафейсону он нравился, поскольку его принципы лежали на поверхности: Дюк был благодарен своему благодетелю и соблюдал все правила и предписания босса.
Что? отозвался Локи, при этом подхватил свой бокал и сделал глоток виски.
Там парочка ребят пришли, Дюк замялся, нахмурился.
Каких ребят? маг задумчиво потёр подбородок.
Ну, ты хотел разнообразить ассортимент, деловито отозвался бритоголовый американец.
Лафейсон не сразу понял, к чему тот ведет, как вдруг вспомнил, что действительно пустил слух, что в «Изумрудном царстве» открылся набор ребят, всё-таки некоторые клиенты клуба имели нетрадиционную ориентацию и предпочитали мужчин, Локи, наконец, решил исправить своё упущение.
О да, Локи засмеялся и облизнул губы, без задней мысли демонстрируя свою заинтересованность. Нам нужна свежая голубая кровь.
Рейнольд ничего не сказал. Локи в принципе знал, что к таким ребятам Дюк относится предвзято и не особо жалует. Но с Локи спорить сложно, просто нужно привыкнуть.
Не хмурься, Дюк, весело подбодрил Лафейсон. Твою задницу никто не тронет, кому только может в голову прийти к тебе приставать.
Мало ли, босс, кисло отозвался Рейнольд, слабо веря в увещевания Лафейсона.
Твоя задачав первую очередь обеспечить им безопасность, мне ли не знать, как в этом мире относятся к мужеложству, отозвался Локи и поднялся с высокого барного стула. Но, приятель, о вкусах не спорят. Идём, посмотрим на них. Как они на твой взгляд?
Я не специалист в этом деле, нехотя отозвался помощник.
Вдвоём они покинули бар и неторопливо двинулись к запасному входу. Соискателей Лафейсон встретил радушно, препроводил в свой кабинет на втором этаже, где привык вести дела. Дюк неотступно следовал за ним. Когда же все четверо оказались в кабинете, и дверь захлопнулась, Лафейсон бегло взглянул на ребят, ничего особенного или крайне выразительного он не увидел, два совершенно обычных парня: оба светловолосые, немного за двадцать, приятные черты лица.
Они коротко переговорили, Локи не допытывался, почему ребята решили торговать собой, это не его дело, он предложил гостям прогуляться по его угодьям, взглянуть на его клуб, оценить размах. Мэт и Джонни ему понравились, наверное, потому что пришли вдвоём, словно опасались явиться сюда поодиночке, неизвестно какие опасности их ждали. Ребята ещё пока не знали, что попали в хорошие руки, никто им здесь не навредит, да и похожи они были, словно братья, готовые заступиться друг за друга, и эта схожесть отчего-то тронула сердце Локи.
Пару недель спустя штат мальчиков добрали последней троицей, и Лафейсон решил, что на этом пока хватит. От клиентуры не было отбоя, каждую ночь клуб был забит любителями дорогого секса и комфортного уединения. За парнями следили даже пристальнее, чем за принцессами Локи. Дюк самолично выносил мозг вышибалам и охране, чтобы те вели себя повнимательнее, всё же извращенцев в Нью-Йорке полно, впрочем, все и так знали, что от них зависит безопасность, а от их расторопностичеловеческие жизни и здоровье.
Локи правил спокойно: каждый вечер обходил свои владения и давил в сердце затаённую надежду, что Тор найдёт его и явится собственной персоной. Вот только для чего? Забрать в Асгард? Попросить о помощи в грядущей войне миров? А может, обвинить его в том, что сбежал? Локи упрямо твердил себе, что поступил честно: сообщил Огуну, что в темнице сидит Тор, и его нужно выпустить, он ничего не разрушил и даже поцеловал Тора в щёку на прощание. Уже не говоря о том, что вернул память Одину. Отдохнувший от бремени власти и воспоминаний всеотец, должно быть, уже набрался сил. Единственное, что Лафейсон позволил себе сделать, это слегка обокрасть казну, асы от этого не обеднеют, ему всего-то надо было на первое время. Да и не так уж много золота он взял. Пускай радуются, что не обчистил сокровищницу по ходу дела!