Это совсем не трудно. Просто протяни руки и возьми ее.
Что, если я ее уроню? Или причиню ей боль? Или
Джулия, все будет хорошо. Ты не уронишь ее и не причинишь ей вреда.
Джулия кивнула и наконец протянула руки. Я положил в них Симону, и Джулия тут же прижала ее к груди.
Ох, она тяжелее, чем я думала.
Я завис рядом с ней, наблюдая, справится ли она, но Джулия смотрела только на Симону. Она выглядела испуганной и немного потерянной. Затем Симона сделала то, что делала всегда, когда кто-нибудь, кроме меня, моих сестер или матери, держал ее; начала плакать, ее крошечные ручки и ножки дергались, пытаясь вырваться от незнакомца.
Глаза Джулии расширились от страха, обратившись ко мне за помощью.
Вздохнув, я подошел к бутылочкам.
Постарайся успокоить ее. Ей необходимо привыкнуть к тебе.
Симона никогда не любила Сибиллу и других служанок. Если бы то же самое случилось с Джулией, месяцы бессонных ночей превратились бы в годы, и моя дочь осталась бы без матери в своей жизни. Это вариант, который я не хотел принимать.
Тссс тссс.
Джулия укачивала Симону, но даже издали я видел ее тревогу, и Симона, вероятно, тоже это чувствовала. Плач не прекращался. Если это было возможно, он стал еще более интенсивным. Я двигался быстрее, готовя смесь, стараясь не позволить крикам сломить мое терпение. Прямо сейчас я хотел позвонить Феликсу и сказать ему, что он пожалеет, солгав мне, и что я найду способ заставить его заплатить. Конечно, лучшим способом отплатить ему было бы аннулировать наш брак за обман, лишив обещанной материнской фигуры. С бутылочкой в руке я подошел к Джулии, которая сама находилась на грани слез. Но было бы абсолютно бесчестно отменить брак в этот момент, и не только это. Ничто теперь в этом мире не заставит меня отказаться от Джулии, когда она у меня есть. Возможно, она и не была матерью, в которой нуждались мои дети, но, черт возьми, она была тем, чего я жаждал.
Как только я забрал Симону у Джулии, ее плечи облегченно опустились. Симона притихла в моих руках и взяла бутылочку, глядя на меня полными слез глазами, ее пухлые щечки покрылись пятнами.
Мне очень жаль, сказала Джулия. Чувство вины заполнило ее лицо.
Я ничего не сказал. Я медленно поднялся по лестнице и вошел в комнату Симоны. Джулия молчала. Я должен был что-то сказать ей, сказать, что все наладится, но я не был уверен, что это правда.
Джулия наблюдала за мной все время, пока я кормил дочь. Симона была спокойна, когда я прижимал ее к своей груди.
Может, мне снова попытаться взять ее на руки? неуверенно спросила она.
Нет, отрезал я. Я не мог вынести еще одного приступа слез.
Джулия медленно кивнула, глядя в сторону. Над нами воцарилась тишина, нарушаемая только звуками Симоны, пьющей из своей бутылочки. Когда она наконец закончила, мои глаза горели от усталости. Я попытался уложить Симону обратно в кроватку, но как только я это сделал, она снова начала плакать.
С легким вздохом я подошёл к креслу-качалке в углу и опустился на него. Мебель застонала под моим весом.
Можешь идти спать. Ты мне не нужна.
Джулия поморщилась, как от пощечины. Она повернулась, вышла и тихо закрыла за собой дверь. Я покачнулся, наблюдая за дочерью, которая выглядела совершенно бодрой. Это будет еще одна бессонная ночь.
***
Симона в конце концов заснула, так что я успел поспать два часа, прежде чем будильник дал сигнал в шесть часов. Застонав, чувствуя, что усталость ломила до костей, я выпрямился в постели. Джулия тоже села. Как и после нашей первой совместной ночи, ее глаза опухли от слез. Возможно, наша связь была обречена так же, как и моя связь с Гайей.
Доброе утро, сказала она, заправляя прядь волос за ухо и поправляя челку. Я не слышала, как ты лег спать.
Было уже поздно. Симона не могла заснуть.
Джулия закусила губу.
Сибилла будет здесь сегодня, верно?
Я кивнул.
Тебе не о чем беспокоиться. Тебе пока не придется оставаться наедине с моими детьми. Сибилла покажет тебе, как ухаживать за ними, пока ты не будешь знать, что делать. Но главная работа Сибиллыубирать и готовить.
Хорошо, тихо сказала она.
Пойду собираться. Твои телохранители придут в семь, чтобы я мог представить тебя перед уходом на работу.
Это телохранители твоей покойной жены?
Ярость загорелась в моей груди.
Нет.
Что в основном было правдой.
Джулия встала с кровати, но не сводила с меня глаз.
Во сколько ты вернешься сегодня вечером домой?
Не знаю.
Я направился в ванную и закрыл дверь. Горячий душ никак не мог рассеять тяжелое чувство усталости.
Пока Джулия собиралась, я надел свой обычный костюм-тройку и направился в комнату Даниэле. Как и ожидалось, его там не оказалось. Я нашёл его на кровати Гайи, все еще в пижаме, уставившегося в свой планшет.
Даниэле, ты же знаешь, что тебе нельзя здесь находиться.
Он никак не отреагировал, только расправил свои маленькие плечи и выпятил подбородок. Я подошел к нему и взял на руки. Он извивался в моих руках, но я не опустил его на пол.
Достаточно, отрезал я. Мое терпение было на исходе после прошлой ночи.
Он только сильнее начал сопротивляться. Моя грудь сжалась в смеси отчаяния и разочарования.
Даниэле, прекрати сейчас же!
Он замер, и Джулия тоже, наблюдавшая за ним со своего места в дверях нашей спальни.
Симона заплакала у себя в комнате. Через несколько секунд собака внизу начала громко лаять. Я остановился на мгновение, уверенный, что сорвусь. С трудом сглотнув, я подошёл к Джулии и поставил Даниэле перед ней.
Одень его и не позволяй ему проводить весь день за планшетом. Я позабочусь о Симоне.
Я не стал дожидаться ее ответа. Повернувшись спиной к ней и маленькому обвиняющему лицу сына, я направился к дочери. Оказавшись в ее комнате, я на пару мгновений прислонился лбом к прохладной двери, прежде чем наконец-то смог успокоить свою маленькую девочку.
Джулия
Я застыла, глядя на маленького мальчика. Что только что произошло? Даниэле вырывался из рук Кассио, словно боялся его. И на мгновение показалось, что Кассио вот-вот потеряет над собой контроль.
Лулу продолжала лаять внизу, но Симона в конце концов успокоилась, вероятно, потому, что Кассио достал ее из кроватки. Вспомнив вчерашнюю неразбериху, я расправила плечи и присела на корточки перед мальчиком.
Привет, Даниэле. Я Джулия.
Даниэле посмотрел на меня несчастными молочно-шоколадными глазами. Его светло-каштановые волосы были взъерошены и даже кое-где выглядели спутанными, будто их давно как следует не расчесывали.
Как насчет того, чтобы подготовить тебя к этому дню?
Он не отреагировал, только уставился на меня. Мой желудок сжался. Этому мальчику было больно. Его мать умерла всего несколько месяцев назад, и отец был явно подавлен этой ситуацией. Я не знала, что произошло, не имела понятия о степени травмы Даниэле, но было очевидно, что ему необходима помощь. Он так же выглядел худым.
Я выпрямилась и протянула ему руку.
Ты проводишь меня в свою комнату?
Ничего. Он посмотрел в свой планшет, зажатый в руке, и включил его. Что-то вроде игры с разноцветными воздушными шариками. Мне не хотелось силой тащить его в комнату, как это сделал бы Кассио. Это не поможет мне завоевать доверие мальчика.
Даниэле, пожалуйста, помоги мне. Я здесь не так давно, и мне нужно, чтобы ты показал мне свою комнату. Ты мне поможешь? я ждала с протянутой рукой.
Даниэле не взял мою руку и не поднял глаз от планшета, но направился в свою комнату. Я последовала за ним внутрь. Он опустился на кровать, положив планшет на колени.
Оглядевшись, я заметила шкаф с правой стороны. Все было выдержано в нейтральных тонах: стены, мебель, коврыза исключением разноцветных плюшевых динозавриков на полках и на кровати. С этим надо что-то делать. В своих исследованиях о детях я обнаружила красивые картины для детских комнат.
Немного порывшись, я наконец нашла пару джинсовых брюк и толстовку. Большая часть одежды в ящиках была для более теплой погоды, и пребольшая часть зимней одежды, выглядела слишком маленькой для Даниэле. Я вернулась к нему и опустилась перед ним на колени, наклонив голову, чтобы видеть его лицо. Он был сосредоточен на экране, но на мгновение его ресницы затрепетали.