Оке-ей, пропел администратор, привычным жестом вытаскивая карточку. Что писать юбиляру?
Пишите, Вадим на миг задумался. «Прекрасная незнакомка предлагает джентльмену интересно провести вечер в комнате номер двадцать пять».
И все? насмешливо поинтересовался администратор, изображая на своем подвижном лице вежливое удивление. Вадим в очередной раз поморщился, ощущая себя гадко. Словно это он приглашает Глеба, вот черт
Ну, добавьте от себя еще красивостей, раздраженно буркнул Вадим, и администратор, взмахнув гладенькой челкой, чтото утвердительно промычал, строча витиеватости в приглашении.
Глава 4. Сессия
Четыре раза.
Четыре, мать их, раза, за один вечер, без стимуляторов и смс, черт их всех дери!
Он не мог насытиться Олечкой, ее свежестью, ее чайным острым запахом, ее нежным податливым телом. Он трахал ее на столечерт, этот клуб умеет читать мысли?! так, как хотел уже давно сделать на работе. В своем кабинете. Завалить на свой стол, сдернуть чулки, порвать трусики и оттрахать. Натискать горячие груди, нацеловать, насосать розовые соски до красноты, и как следует вставить в узкую мокрую киску, тесную до такой степени, что можно кончить в пару движений, едва сдерживая стоны наслаждения, от одного вида, как его член погружается в разгоряченное юное тело меж разведенных в разные стороны стройных девичьих бедер.
Олечка заходилась в стонах, извиваясь под ним, стискивая его бока коленями. И чем жестче, чем яростнее он ее драл, чем резче были его толчки в ее податливое тугое тело, тем громче она кричала, изнемогая и дрожа. И плачастоило подкрасться оргазму, стоило Глебу ощутить, как она внезапно замирает на миг перед тем, как ее горячее нутро отзовется частыми и быстрыми спазмами оргазма, как из глаз ее начинали литься слезы. Они текли по разгоряченным красным щекам из-под повязки, и в этот момент Глебу казалось, что девчонка вопит от боли.
Г осподи боже, шептал он, прижимаясь мокрым лбом к ее часто вздымающейся горячей груди, поймав губами сосокда невозможно оторваться от нее, такая сладкая, такая соблазнительная и желанная, что мозг воспламеняется и требует «возьми, возьми!», ты нереальная, нереальная почему плачешь?
Разговоры были запрещены, но Олечка, горячая, разомлевшая, расслабленная после полученного удовольствия, под ним вся содрогалась от рыданий, жалобно всхлипывала.
Тебе неприятно? спросил Глеб, приподнимаясь и поглаживая ее подрагивающий живот. Больно?
Она замотала головой, торопливо отирая с пылающих щек слезы.
Мне хорошо, шепнула она.
Так почему?..
Губы девушки снова дрогнули, и она застенчиво, даже стыдливо, произнесла:
Я просто никогда раньше. ну, вы понимаете. никогда вообще.
Не кончала?! изумился Глеб, поглаживая ее нежное бедро. Она судорожно вздохнула, кивнула головой и стыдливо сжала ноги. Вообще никогда? Де-евочка ты моя.
«А ведь она не знает, кто с ней, мелькнула у Г леба мысль, яркая как комета и крамольная, как восстание стрельцов. Понятия не имеет. И сюда ходит наверняка чтоб получить от секса удовлетворение. острых ощущений. но ведь можно ж без них обойтись».
Внезапно Глеб поймал себя на том, что вел себя реально как чудовище. В своем стиле, поддерживая созданный в конторе имидж. Грубо лапал, трахал, драл как хотел, не особо интересуясь желаниями партнерши, был занят только своими ощущениями. и делал это нарочито жестоко, словно девчонка видела, знала своего партнера. Так, словно уже завтра в офисе она в темном уголочке может рассказать подружкам, что шеф ее отжарил так, что и подтираться страшно.
А ведь она не знает.
И никому ничего не расскажет.
А если и расскажет, то о ком?.. О незнакомце, которого подцепила в клубе?..
Ее кожа была нежная и мягкая, удивительно гладкая под пальцами, которыми он провел от вздрагивающего от рыданий горла девушки до ее мягкого животика.
Ну, не плачь, шепнул он. Он гладил ее тело, ласкал его ладонями, словно очнувшись от безумия, в котором терзал и мучил это нежное хрупкое создание.
Эта запоздалая ласка, трогательная нежность заставили девчонку совсем раскиснуть; она неловко перевернулась на бочок, пряча горящее лицо, и Глеб ощутил, что снова хочет еемаленькую, беззащитную, стыдливую, даже после всего того, что здесь только что было, удивительно чистую и трогательную. Поддаваясь внезапному порыву, он приподнял к себе ее зареванное личико и провел пальцем по горячим, вспухшим губам, словно заново начиная игру. Сейчас, немного утолив свой голод, он хотел бы начать все заново, подругому.
«Она ведь не знает, кто я»
Ее горячие губы раскрылись так нежно, так чувственно, и она поцеловала его палец вновь, как тогда, в первый размягко, невыносимо мягко и сладко, чуть прихватив его губами и чуть коснувшись языком, так, словно это прикосновение доставляло ей ни с чем несравнимое удовольствие, ласкало чувствительную глянцевую поверхность губ, влажного языка.
От этой немудреной ласки у Глеба в голове зашумело, он едва не задохнулся от прилившего возбуждения, глядя, как ее язычок осторожно касается его кожи еще и еще. и ее губы, такие горячие, такие близкие, такие сочные и яркие.
Глеб не любил целовать женщин.
Поцелуидаже самые изощренные, выходили каким-то сухими и жестким, и он не чувствовал ничего, не удовольствия, не возбуждения.
Теперь же ему вдруг невыносимо захотелось попробовать эту чуть припухшую розовую влажную мягкость. Он склонился над девушкой, чуть помедлилее горячее дыхание обжигало его щеку, и коснулся ее губ, неуверенно и осторожно, почти робко.
Ничего слаще не пробовал.
От чистого вкуса этой девушки поцелуй вышел крышесносящим, настолько вкусным, что Глебу показалосьон вкусил сочный плод. Прихватив нижнюю губку девушки своими губами, он осторожно провел по ней языком, удивляясь, какая женщина может быть сладкая. Ласкал ее роти чувствовал, как кровь у него закипает от немудрёной ласки, которая в совершенстве была освоена классе в девятом, да там же и позабыта, отодвинута куда-то на периферию желаний, чувств и наслаждений.
Девушка ответила ему; осторожно обняв ладонями его лицо, она пила его дыхание, ласкала его губы своим мягким язычком, и от этих прикосновений он зверел и едва не рычал, прижимаясь к ее телу все плотнее, словно желая в него вжаться, проникнуть в ее кровь и поделить на двоих жгучее, безумное желание, которое дарили эти неожиданные поцелуи.
Ум-м-м, сладкая какая! Глеб даже рассмеялся хрипло, чтобы скрыть свое смущение. Ротик Олечки возбудил его, пожалуй, сильнее, чем все, что происходило до сих пор, член всталсильно, почти до боли от переполняющей его крови, и Глеб со стыдом понял, что его трясет совсем как мальчишку, который дорвался до секса в первый раз. Сладкая.
Он снова поцеловал девушку, уже смело, жадно, поглаживая ее губы своим языком и позволяя ей приникнуть в его рот своим. Черт, это было внезапно и так чувствительно, что он едва не застонал и напрягся, пережидая всплеск возбуждения, от которого едва не кончил на животик Ольге.
«Ну, этого еще не хватало, думал он, опарафиниться как сопляку!»
Однако никакие доводы разума не помогали; от поцелуев горели губы, и Глеб постанывал, растворяясь в блаженстве, запустив руки в растрепанные волосы девушки и целуя, целуя, целуя, задыхаясь от нахлынувшей нежности, давно позабытой где-то на границе юности.
Эту девушку, которая казалась ему недосягаемой, и которая была такой желанной, теперь хотелось обласкать. Все равно, что она не знает, кто онвсе равно! После всего, что только что здесь произошло, Глеб вдруг захотел подарить ей всю нежность, которая лежала где-то в глубине его души, нерастраченная, никому не нужная. Хотелось загладить свою винуподспудно Глеб испытывал странный стыд от того, как вел себя с этой девочкой, дорвавшись до ее тела.
Ему больше не хотелось ее криков и животной откровенной возни; их он получил предостаточно. Хотелось трепетас удивлением Глеб вспомнил о своем странном, ему самому непонятном желании ощутить трепет и волнение, какие испытывают влюбленные по отношению друг к другу. Секс, но больше чем секс; доверительная ласка и желание насытиться удовольствием партнерши, услышать, как ей станет хорошо оттого, что она с ним именно с ним