К тому же Мара вдруг ясно увидела в Олечке потенциальную соперницу. Нет, она вовсе не подумала о ней как о потенциальной любовнице Глеба; она просто увидела девушку, у которой еще все впереди. А у нее, у Мары, за плечами было уже многое.
В том числеи отношения с Глебом.
Ну, что ты на меня глазенками своими хлопаешь? зло выкрикнула Мара, нарочно ударив по подносику с кофе так, чтобы горячая ароматная жидкость плеснулась на ослепительнобелую блузку Олечки и на ее наманикюренные ручки. От боли Олечка вскрикнула, на полу, громыхая, запрыгал поднос, осколками рассыпались беленькие чашечки. Криворукая чему вас только в школе учат!
Мара, прекрати! Вадим мог кричать сколько угодно, но угомонил Мару именно Глеб, как раз подоспевший к разворачивающимся событиям. Ухватив ее за воротник, он швырнул женщину к выходу из кабинета, и в первый миг она не поняла даже, как оказалась практически за дверями, спотыкаясь и едва не обламывая каблуки на сапогах.
Пьяная дрянь! взревел Глеб, сжимая кулаки, насилу сдерживаясь, чтоб не ударить женщину в перекошенное от испуга лицо. Ты что вытворяешь?!
Олечка плакала.
От звуков ее рыдания Глебу становилось не по себе, расплывающееся по нежной коже руки красное пятно казалось ему чудовищным, страшным, и ему хотелось удавить Мару тут же, за то, что она посмела притронуться своими когтистыми грязными лапами к его Олечке. Он очень хотел тут же, сию же минуту обернуться к плачущей девушке, обнять ее, подуть на обожженную кисть, как дуют ребятишкам на их нехитрые болячки. Еще больше хотелось увести ее прочь, спрятать ото всех, закрыть, чтобы никто не мог добраться до нее, посадить под замок, пока не кончится этот чертов рабочий день, и вечером отереть ее слезы и утешить.
Вот же чет, подумал Глеб.
А именно этого он сделать и не мог.