Соня подняла на него глаза.
К чему вы мне это говорите? к чему вы оправдываетесь? медленно спросила она.
Иволгин окончательно сконфузился.
Я никогда вас не любила и для меня решительно все равно, будете ли вы со мной жить или нет, продолжала Соня. Я даже очень рада этому случаю и желаю вам всякого счастья.
Но ведь мы так долго жили вместе, ни к селу, ни к городу заметил Иволгин.
А теперь будем жить врозь, засмеялась Соня. Прощайте.
Любезно кивнув головой оторопелому Иволгину, Соня вышла из комнаты.
Иволгину оставалось ретироваться.
Жгучие слезы полились из глаз Сони, когда она осталась одна. В ней говорила не любовь, а оскорбленное женское самолюбие и униженная гордость. На другой же день, распродав и заложив богатые подарки Иволгина, она переехала на новую квартиру.
Скоро к ней перебралась и Адель, также в это время покинутая своим возлюбленным. Они зажили вместе.
В несколько месяцев Адель просветила Соню окончательно: она познакомила ее со своднями, со многими богатыми кутилами. Денег у них было много, жили они весело. В это то время Соня и познакомилась с Посвистовым.
Глава VIIПОВОРОТ К ПРЕЖНЕМУ
Знакомец наш, Посвистов, получил из дома от матери письмо.
«Дорогой мой Коля! писала она. Отец твой болен ужасно. С ним, уже как с месяц, начались припадки прежней его болезни; только припадки эти необыкновенно сильны. Он говорит, что чувствует, что ему недолго осталось жить, и перед смертью хочет видеть тебя. Приезжай, как только получишь это письмо, обрадуй меня и отца. Ты знаешь, как он тебя любит; быть может, ему сделается лучше. Жду тебя. Любящая тебя мать П. Посвистова».
Что делать? спросил Посвистов, прочитавши Соне это письмо.
Разумеется, ехать, решила она.
Да, ехать нужно, со вздохом сказал Посвистов. Ему жаль было оставить Москву и расстаться с Соней.
Сборы Посвистова были недолги. На другой день, попрощавшись с Соней, пообещав приехать как можно скорее, отправился он в дорогу.
Он приехал домой на третий день. Дома все обрадовались ему чрезвычайно. Мать просто носила его на руках. Отец, действительно очень больной, почти не отпускал его от себя.
Старику с каждым днем становилось все хуже, и он не мог насмотреться на единственного сына.
Через три недели по приезде Посвистова, отец его умер. Сильно огорченный, Посвистов должен был думать о том, чем бы развлечь и утешить убитую горем старуху-мать; на него же падали и распоряжения по хозяйству, так как мать ничем не могла распоряжаться и всех отсылала к сыну.
Вместо трех-четырех недель, как Посвистов обещал Соне, он прожил дома два слишком месяца.
Наконец Посвистов собрался.
Накануне отъезда, вечером, он сидел с матерью. Посвистов рассказывал ей историю своих отношений к Соне, описывал ее красоту и ум, говорил о их взаимной любви и, в заключение, просил мать благословить его на женитьбу на Соне.
Старушка крепко обняла сына и заплакала. Слезы выступили на глазах и у Посвистова.
Любишь ли ты ее настолько? любит ли она тебя? тихо спрашивала старушка.
Посвистов молчал. Он только покрывал поцелуями руки матери.
Голубчик мой, говорила старушка, обнимая Посвистова, неужели ты думаешь, что я буду помехой вашему счастью? Женитесь себе, да приезжайте скорее ко мне, чтобы я могла на вас полюбоваться. Ну полно, полно, успокаивала она Посвистова, который все целовал ее руки. Перестань, успокойся. Пора тебе ложиться спать, а то ведь завтра тебе нужно ехать знаешь к кому?
Старушка плутовски подмигнула Посвистову и, поцеловав, вышла из комнаты.
Утром рано, простившись с матерью, Посвистов уехал. Он был угрюм и озабочен. Происходило это от того, что Соня, в начале его отсутствия писавшая чуть не каждый день, теперь что-то замолчала. На письма Посвистова, посылаемые с деньгами, не было ответа уже три недели. Как ни ломал себе голову Посвистов, придумывая оправдания для Сони, молчание ее его тяготило и беспокоило. Угрюмый и беспокойный, ехал он назад в Москву. У него было предчувствие чего-то недоброго.
А что же Соня?
Соня очень скучала первое время после отъезда Посвистова. Она решительно не знала, что ей делать. Гулять одной было скучноне гулялось, работать Соня и не любила и не умела; хотя их в пансионе и обучали разным рукодельям, но Соня не усвоила себе ни одного. Читать, но ведь день целый читать не будешь, захочешь с кем-нибудь перемолвить словечко. Одиночество ее пугало и мучило, как пугает оно вообще малоразвитого и не занятого никаким делом человека.
Так прошло недели две.
Единственной отрадой Сони были письма, получаемые от Посвистова: она их читала и перечитывала. Ответы на них занимали у ней все утро. Но вечер! Что делать, как провести этот долгий, убийственный вечер? Соня решительно не знала, что делать и скучала ужасно.
Ей вздумалось раз проехаться в Сокольники. Прогулка развлекла ее: природа, сравнительно чистый воздух и зелень подействовали успокоительно на ее раздраженные нервы. Она воротилась домой веселая и спокойная.
Горничная подала ей письмо от Посвистова. Соня слишком устала, чтобы тотчас же читать его: глаза ее слипались, она чуть не заснула, читая письмо и отложила его, решившись прочесть его завтра.
На другой день, прочитав письмо, она только что было собиралась отвечать на него, как к ней кто-то постучался.
Соня отперла.
В комнату взошла нарядная и расфранченная Адельи бросилась на шею к Соне.
По-своему, Адель очень любила Соню. Ей было скучно без нее, в отсутствие ее ей чего-то недоставало и она уже давно искала случая увидеть ее.
Что этоты законопатилась, душечка? по своему обыкновению, звонко начала Адель. Нигде тебя не встретишь. Я так рада, что твой-то уехал, чтобы хоть разок тебя повидать.
Ты от кого же узнала, что Коля уехал? спросила Соня.
Да ко мне товарищ его один шляется, отвечала Адель. Ну что, как ты поживаешь? допрашивала она.
Как видишь.
Адель оглядела комнату. Комната действительно была не очень презентабельна: с полинявшими обоями и вытертой мебелью, она глядела очень непредставительно.
Так вот ты как живешь, протянула Адель. Ну, я бы ни за какие деньги здесь не поселилась.
Соня покраснела.
Всякий живет, как может, просто заметила она.
Ну да, конечно, насмешливо продолжала Адель, я про это и говорю. Я сказала только про себя, что я бы ни за что здесь не стала бы жить.
Соня не отвечала.
Адель переменила тон.
А я за тобой заехала, душечка, начала она. Сегодня мне дурак мой прислал коляску. Хочешь, куда-нибудь поедем за город.
Нет, merci, не поеду.
Поедем!
Нет, не могу.
Адель захохотала.
Не могу! Это ты своего, что ли, боишься?
Соня отвернулась и не отвечала.
Ну, не сердись, не сердись, душечка, начала ластиться Адель, поедем, мы превесело проведем время.
Нет, не поеду.
Как ни настаивала Адель, Соня уперлась и не поехала, но как только коляска Адель, запряженная четвериком в ряд, гремя позвонками, отъехала от крыльца, Соня пожалела о том, что не поехала.
Дня два спустя, Соня вздумала от скуки поехать к Адель. Та обрадовалась ей чрезвычайно: оставила у себя пить кофе и обедать. Вечером к ней приехали гости. Некоторые из них знали Соню прежде, с новыми Адель ее познакомила. Пошли разные вопросы и сожаления об участи Сони. Та отвертывалась, как умела. Тем не менее, вечер был проведен сравнительно гораздо веселее, нежели проводила его одна. Часов в 9-ть вечера Соня, несмотря на все упрашиванья и уговариванья Адель, уехала к себе домой.
Скучно и неприятно показалось ей у себя. Неприветно глянули на нее стены неуютного номера. В первый раз пожалела Соня о своей прежней хорошенькой и комфортабельной квартирке, из которой переехала к Посвистову.
Свидания приятельниц продолжались каждый день. Соня, хотя все еще вспоминала Посвистова и скучала по нему, но в то же время все более и более попадала под влияние Адель.
Прошло еще две недели. Однажды Соня, приехав к Адель, застала у ней Мащокина.
Толстый блондин так искренне обрадовался, увидав ее, так вежливо и мило обошелся с нею, не вспоминая ни одним словом о ее вспышке, что Соня осталась ему чрезвычайно благодарна и была с ним весь вечер необыкновенно любезна.