Отсюда не возвращался с золотом ни один человек, поэтому он считал, что все осталось по-прежнему и в его каньоне. Правда, несколько оптимистично настроенных старателей пытались искать здесь счастья, но о них с тех пор никто не слышал. И все же Билли решил испытать судьбу. В конце концов, кроме Сэлли, у него на белом свете никого не осталось, а двое его внуков заслуживали лучшей доли, чем оказаться бездомными. Сэлли хорошая девочка. И красивая. Слишком красивая, чтобы быть вдовой в двадцать два года.
День медленно тянулся, и только тени на берегах сухого русла свидетельствовали, что время движется. Скоро Данбар знал каждый кустик, каждый пучок травы, каждый камень по всей длине русла.
Он стер со лба пот и опять стал ждать. Почти в полдень его пытливый взгляд вдруг зацепился за что-то на берегу. Он лежал, не двигаясь, внимательно изучая откос перед собой. И тем не менее чуть не просмотрел. Билли нахмурился, пытаясь догадаться, в чем дело. И вспомнил.
В одном месте рос куст со слегка обнажившимися корнями — будто кто-то хотел его выдернуть, да так и оставил. Теперь корней он не видел. Напрягая глаза, старик всматривался, но ничего похожего на силуэты людей не разглядел. То место располагалось в тени, и на песке плясали солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь листву.
Затем ему почудилось движение — такое неразличимое, что он едва уловил его. Вдруг земля и часть корней показались опять. Индейцы вернулись. Их поведение говорило о том, что они знают о его присутствии. А самое удобное место для укрытия — то, что он выбрал.
Теперь никуда не денешься. К счастью, у него есть еда, вода и патроны. Их должно быть восемь человек, если не подоспели другие. Вероятно, они нашли его шурфы и проследили до лагеря.
Апачи никак не могли разглядеть его в убежище и выстрелить в него, не добравшись до узкого входа, устланного камнями и заросшего кустарником. Скрытого подхода к его норе не было. Билли немного подкопал перед собой землю и насыпал что-то вроде бруствера.
Его не стоило предупреждать о серьезности положения. До Фремонта сто пятьдесят миль, до ближайшего жилища — шестьдесят. Оно принадлежало Сиду Бартону, бывшему ковбою, а теперь владельцу ранчо, который взялся разводить скот на самой границе территории апачей. Стало быть, помощи ждать неоткуда. Никто не знал, куда он отправился, кроме Сэлли, да и та лишь приблизительно представляла район, где находился отец. Старатели не раскрывали мест, где им попадалось золото.
Данбар уже давно расстался с тем милым возрастом, когда зеленый, нетерпеливый юнец очертя голову ввязывается в драку с апачами. Он умел ждать. И он будет ждать в тени, пока индейцы станут поджариваться на солнце. Ночь его не беспокоила. Апачи ночью не воевали.
Внезапно перед ним возник один индеец с винтовкой и выстрелил. Пуля ударила в камень над головой. Старик хихикнул.
— Стараются вызвать ответный огонь и обнаружить меня, — проворчал, ухмыляясь в бороду. — Старайтесь! Старайтесь!
Раздался еще один выстрел, и опять наступила тишина. Он лежал без движения. В поле зрения показалась рука, затем нога. Он перекатил во рту табачную жвачку и сплюнул. Неожиданно ниоткуда возник индеец и пропал, будто его и не было. Билли скептически смотрел на откос. Снова появился апач, на этот раз на мгновение дольше, но Билли ждал.
Вдруг в двадцати футах от того места, где лежал Данбар, вниз по склону скользнул краснокожий и с пронзительным криком ринулся ко входу в овраг. Промахнуться он не мог, хотя цель и двигалась. И Билли дал ему!
Старый «шарпс» рявкнул, как разъяренный бык, и подпрыгнул в его руках. Апач дико завизжал и грохнулся на спину, сметенный силой удара крупнокалиберной пули. В ответ над оврагом взметнулись гневные крики.