Я все предусмотрел. До мельчайших деталей.
Он покопался в пакете с кормом, хлопнул в ладоши, топнул ногой, рассыпал комочки корма вдоль дороги до того места, где Басте предстояло упасть и притвориться мертвым.
Немного кетчупа и порядок, объяснил Наполеон. Этот обязательно выйдет из машины.
Ты уверен?
Конечно. Однажды он сказал, что у него была собака. И что он обожает собак.
Действительно, причина веская. Наполеон понимал, что я колеблюсь.
А теперь, если ты ставишь под сомнение мои приказы и мою стратегию
Я просто хотел уточнить и все!
Он погрузился в раздумья, глядя неведомо куда и постукивая пальцем по подбородку.
Как сейчас помню, это было семнадцатого января семьдесят девятого в Валансьене: тогда он и говорил о своей собаке.
У тебя железная память.
Три дня я играл роль ведущего, который выходит из машины, чтобы оказать помощь Басте: тот научился по команде моментально укладываться на обочине. Он высовывал язык и виртуозно притворялся мертвым.
Наполеон подкрадывался сзади и утаскивал меня, зажав мне ладонью рот. Я делал вид, будто отбиваюсь. И в два счета оказывался в багажнике. Наполеон останавливал секундомер и объявлял:
Семнадцать секунд и он в багажнике под замком. Железно! Потом, хлопнув по капоту, говорил: Славная машинка, мой пыжик!
Все эти дни, помогая деду готовиться к великому делу, я испытывал смутное беспокойство. У меня создалось ощущение, будто он идет по канату над пропастью, но все равно мы смеялись и шутили. Организация похищения Этого превратилась в самую увлекательную на свете игру.
В полдень Наполеон открывал банку сардин, одну бросал Басте тот ловил ее на лету, остальные по очереди аккуратно подцеплял ножом и выкладывал на куски хлеба. Мякиш быстро пропитывался маслом, оно капало нам на штаны, но мы не обращали внимания.
Дед, однажды спросил я, мы собираемся запихнуть Этого в багажник, так?
Ты понятливый.
Хорошо, а потом? Что мы с ним будем делать?
Он понимающе улыбнулся с видом человека, у которого все под контролем.
Хе-хе, я же тебе говорил, Коко, я ничего не пускаю на самотек. Все просчитано.
Наполеон указал пальцем на пришвартованные у берега канала баржи.
Видишь вон ту баржу? Мы его на ней спрячем.
Но он же сбежит!
Меня бы это удивило. Ну разве что он любит купаться в ледяной воде. Потом я отчалю.
Он трясся от смеха так, что уронил сардину.
Э-э Ты хочешь сказать, что
Вот именно. Здорово, да? Я смоюсь. О, ненадолго. На несколько недель, просто проветриться. Надо проучить недотыку! Хочет меня закрыть пусть побегает. Что ты на меня так смотришь?
Ты умеешь управлять баржей?
Он пожал плечами:
Подумаешь! Тоже мне проблема! Вряд ли это труднее, чем водить машину.
А куда ты поплывешь на барже вместе с Этим?
В Венецию. Пусть отдохнет от своего транзистора. Увидит что-то еще, кроме трибун спорткомплекса или этих многофункциональных залов, где в сортирах никогда нет туалетной бумаги. Вольный ветер! Вольная жизнь! Думаю, он не станет задавать слишком много вопросов.
Я улыбнулся. Воображение унесло меня ввысь, я увидел баржу Наполеона на венецианском Большом канале, услышал, как ведущий донимает деда бесконечными вопросами, написанными на зеленых, красных, синих карточках. Он прав, это великое дело. Игра ва-банк, которая войдет в историю. Мне так нравилось, когда он ощущал себя сильнее всех на свете.
Дед посмотрел на часы:
Итак, раз уж мы заговорили об Этом
Наполеон нашел нужную радиостанцию. Голос ведущего, поначалу невнятный и далекий, зазвучал яснее. Вопросы следовали один за другим, вязкие как повидло. Может, он и вправду нас ждет?
Потерпи немного, приятель, произнес Наполеон, совсем скоро ты сорвешь банк. Мы идем!
Глава 9
И мы пошли. В ту среду Наполеон, свежий как горный ручей, бросил прощальный взгляд на свой дом. Ночью я плохо спал, и у меня немного слипались глаза. К нетерпению примешивалась легкая тревога, и я спрашивал себя, правильно ли я поступил, никому ничего не сказав. Но непоколебимая уверенность Наполеона развеяла все сомнения:
Мы на финишной прямой, Коко!
Наконец мы отправились в путь к буксирной тропе, на верном пежо, с запасом собачьего корма и несколькими бутылками кетчупа. Баста вальяжно расположился на заднем сиденье, словно голливудская звезда. Наполеон дернул ручной тормоз и постучал по часам на приборной доске, проверяя, нормально ли они работают.
Все просто супер! радостно воскликнул он. У нас еще полчаса.
Мы вместе обошли машину. Дед попинал шины, чтобы удостовериться, что они не спущены. Я проделал то же самое. Он остановился у багажника, задумчиво трогая подбородок.
Я тут кое о чем подумал, Коко. Так, ерунда, но все-таки Этот сколько он весит, на твой взгляд?
Откуда я знаю? По радио не очень-то поймешь.
Вот будет смешно, если он окажется слишком длинным и его лапы сюда не влезут. Надо бы проверить.
Сказано сделано. Он открыл багажник.
Я туда заберусь, Коко, и мы прикинем. Быстрее, надо поторапливаться.
Он залез в багажник и поджал ноги. Наискосок в самый раз.
Закрой, Коко, хочу посмотреть, как тут внутри.
Хлоп. Молчание. И все. Прошло несколько секунд.
Дедушка, ты там?
А где, по-твоему, я могу быть? Ушел танцевать джерк? Открывай.
Баста посмотрел на меня. Мне стало смешно. И я сказал:
Не могу. Ключи у тебя.
На несколько секунд воцарилась тишина. Потом из машины раздался рев:
Твою мать!
Оценив таким образом свое положение, дед занервничал, заворочался внутри багажника, стал бить ногами и молотить кулаками. Бесполезно. Ловушка захлопнулась.
Пропустим! кричал дед. Мы же его пропустим! Еще чуть-чуть и мы сотворили бы шедевр!
Машина раскачивалась. Амортизаторы жалобно попискивали. Текли минуты. Прошло четверть часа. Потом полчаса.
Рассчитал же все до миллиметра, жалобно стонал он. Пропало дело! Такой план и все псу под хвост!
Придется вызвать подмогу! сказал я. У папы, скорее всего, есть дубликат ключей.
Ни за что. Ты слышишь меня? Никогда!
Но ведь ты скоро проголодаешься!
Здесь полно собачьего корма.
В любом случае оставаться в таком положении было невозможно. Сначала прохожие и велосипедисты стали подозрительно посматривать на десятилетнего мальчишку, разговаривающего с багажником пежо, потом Наполеон стал кашлять, хрипеть и задыхаться.
А мне хотелось есть и пить, к тому же было страшно. В довершение всего Наполеон заявил:
Я писать хочу.
Спустя еще немного времени ситуация накалилась: два жандарма остановили машину на обочине шоссе, и их фигуры замаячили в конце дороги. Баста тут же рухнул на бок и притворился мертвым.
Я рассказал об этом деду, у которого случился приступ нервного смеха.
Ты почему смеешься?
Потому.
Почему потому?
Он с трудом проговорил между двумя всхлипами:
Попытаются меня посадить а я уже сижу!
* * *
Жандармы сочли, что мы с дедом выбрали очень странную игру, и мне было приказано продиктовать телефон отца. Или телефон или нас отправят в участок.
Отец примчался через несколько минут, размахивая дубликатом ключей, и вступил в переговоры с жандармами, которые постепенно смягчились. Один из них в конце концов сказал:
Да, у меня отец тоже стареет.
Отец повернул ключ в замке, но багажник не желал открываться. Наполеон явно держал его изнутри.
Выходи, приказал отец.
Ни за что! завопил Наполеон. Тебе на работе делать нечего?
Дел выше крыши, только я никуда не уеду, пока ты не вылезешь оттуда.
Проваливай, говорю тебе.
Это что ж такое! завопил отец. Я все бросаю и лечу сломя голову, чтобы тебя спасти, а ты в ответ велишь мне проваливать!
Дед расхохотался:
Меня спасти? Ты шутишь?
Именно так, тебя спасти. Извини, но ведь это ты попал в историю.
И сам бы выпутался, без тебя. Мы просто играли, вот и все.