Рано или поздно правда вылезет наружу и тогда
Ты на меня сердишься, Милька? Последнее время я уделял тебе так мало внимания. Я всё исправлю. Так много нужно тебе сказать. Ты самая лучшая, самая-самая. Я так тебя люблю.
И была ночь.
Ночь любви.
Стёпка сгорал в пламени чувств, нежно ласкал свою маленькую девочку.
А Милька
Она ничего, ничего, совсем ничего не чувствовала, кроме стыда.
Она думала о том, что завтра или на днях ей позвонит Илья Викторович, скажет, что оформил на её имя ещё один салон красоты.
Сможет ли она отказаться от щедрого подарка?
А от Стёпки?
В том окне, где не горел свет
Обиженный человек более всего на свете желает насладиться возмездием, но отмщение не дарит успокоения. Оно возвращается бумерангом, круша и калеча как мстителя, так и всех, к кому прикоснётся.
ВиктОр, именно так он себя называл, когда знакомился с женщинами.
ВиктОр Осташков. Программист, интеллектуал, поклонник женской красоты, хорошего вина и доверительных отношений, представлялся он каждый раз, когда на горизонте событий появлялась новая фея, достойная внимания.
Вкус разработчика алгоритмов, интерфейсов и программных движков, создателя и дизайнера виртуального мира, системного администратора, а по совместительству талантливого хакера, способного проникнуть в чьи угодно секреты, был весьма разнообразен.
Мужчина любил женщин незаурядных, раскованных, свободных и желательно страстных. В отношениях не придерживался никаких правил, кроме абсолютной свободы для себя лично.
Те дамы, кто знал этого сластолюбца достаточно близко, могли поклясться, что отказать ему было невозможно.
Как у него получалось, что даже самые стойкие, самые консервативные, недоступные и целомудренные дамы, взволнованные, растроганные до глубины души таинственным обаянием, бежали на свидание с ним, потеряв голову, забывая о скромности и добродетели, по первому зову, было непонятно.
Он смотрел жертве в глаза так, что женщины, не помня себя, бросались в его жаркие объятия.
ВиктОр никого как бы и не бросал, просто однажды сворачивал отношения, как это обычно делают официанты с использованной скатертью, и немедленно начинал новые, оставляя добровольным мученицам неразделённых чувств надежду, что когда-нибудь симфония любви возможно повторится.
Карлсон как бы улетел, но обещал вернуться.
Удивительно то, что даже расставался достопочтенный кавалер настолько учтиво и галантно, так выстраивал сценарий расставания, что все брошенные любовницы считали его едва ли не рыцарем.
А ВиктОр наслаждался их душевными и физическими муками, поскольку некогда испытал подобное.
Он был лёгок на подъём, когда случалась возможность развлечься в любой компании, где можно было встретить новую соблазнительную гетеру, будь та одинока или связана священными узами Гименея.
Замужних прелестниц ВиктОр охмурял даже с гораздо бОльшим удовольствием, чем невостребованных для размеренной семейной жизни, отмеченных печатью безбрачия женщин.
Ему нравились шумные сборища с накрытыми столами, с вышколенным персоналом, с просторными танцевальными залами и живой музыкой, где веселились ухоженные, дорого, со вкусом одетые женщины, которых обхаживали статные мужчины в сшитых на заказ костюмах с бросающимся в глаза материальным благополучием.
В независимых дамах, не имеющих постоянных поклонников, возлюбленных и мужей, у которых не было вкуса и светских манер, он подозревал комплексы скрытых изъянов, поэтому увлекался ими неохотно, лишь в случаях, когда не мог подыскать более интересную партию.
Для ВиктОра весьма важен был фактор опасности предприятия, сложности технологии соблазнения и возможно более глубокая степень греховного падения избранницы.
Он не был охотником за простушками и потаскушкам. Его увлекали женщины с характером, с незыблемыми культурными и этическими принципами, с высокой степенью социальной ответственность, с развитым стремлением к моногамии.
Победа над прелестницей, никогда не переступившей черту супружеской верности, у которой понятие измена означало предательство и духовную смерть, искушение её сладострастием, пошловатыми чувственными наслаждениями, обманчиво романтическим бредом, низвержение в бездну греховности и пошлости, именно этот процесс дарил ВиктОру вдохновение.
Для него не существовало понятие греха. В извращениях и непристойностях он находил смысл существования. Унижая любовницу, ВиктОр вырастал в своих глазах, возвышался над ней и что ещё важнеенад её статусным мужчиной.
Чем более ревнивым, состоятельным и социально знаковым был супруг или любовник, тем большее удовлетворение испытывал этот удивительный персонаж.
Однако он никогда не был разоблачён, опозорен или бит.
Использованные и униженные им женщины ни за что не хотели признавать себя жертвами.
Более того, они боготворили обесчестившего и бросившего их на произвол судьбы любовника, мечтали о продолжении похотливых приключений.
Женщины, которых он намеренно страстно заключал в объятия, забывали о том, что когда-то гордились добродетелью.
Впрочем, непорочных женщин ВиктОр не встречал ни разу, кроме одной единственной, той, что не поддалась его тщеславному, весьма безнравственному обаянию, хотя и она испытала в полной мере эгоистичную сущность его псевдоромантической настойчивости.
Мужчина так долго и безуспешно добивался благосклонности той удивительной женщины, что обозлился на весь мир, особенно на обеспеченного, отмеченного печатью публичного таланта элегантного господина, который посмел нагло перейти ему дорогу.
ВиктОр умолял её, пытался купить, взять силой, преследовал.
Тщетно.
Это была его единственная настоящая любовь. Всех прочих женщин ВиктОр попросту использовал.
У дамы в том окне, где не горит свет, оказалось больше ума, характера, самообладания и сообразительности, чем у любой из тех респектабельных красоток, которые готовы были ублажать беспринципного героя любовника, цинично превращаясь в легкомысленных и подлых изменщиц.
Осташков убеждал себя в том, что стал сексуальным монстром из-за неё, женщины, которая посмела его отвергнуть.
Это неприятное событие, сокрушительное поражение, с которым он так и не смог смириться, случилось давно, но вызывало душевные страдания до сих пор.
Каждый раз, когда ВиктОр со злорадством и ликующей мстительностью прерывал очередную пикантную связь, когда процесс завоевания и порабощения низвергнутой любовницы переставал питать его эго энергией, мужчина приходил в этот двор оплакивать единственное, но весьма чувствительное фиаско.
Он тихо сидел на скамеечке в глубине скверика, скрытый отросшими деревами, и страдал, глядя на окно третьего этажа, где почти никогда не горел свет.
Проникнуть туда, в темноту загадочных комнат, но не как вор, а в качестве единственного любимого, вот о чём ВиктОр грезил, вот чем жил, забывая о том, сколько женщин, возможно мечтают о том же, безнадёжно заглядывая в его окна.
Жил и понимал несбыточность сокровенного желания, смутно сознавая, что наказание низменных деяний заключено в ткань самого преступления.
ВиктОр, увы, так и не научился любить никого, кроме себя.
Собеседование
Случаются иногда дни, когда события в очень личном, можно сказать интимном пространстве происходят в довольно странном порядке, в не совсем обычном ритме, не свойственном обычному течению жизни: словно тыэто вовсе не ты, и чего бы ни захотелвсё исполнится.
Декорации и событийные сцены плавно, гармонично разыгрываются независимо от личных усилий, естественно и просто перетекая из одной в другую, вызывая у актёра, по совместительству зрителя уверенность в том, что сегодня получится всё-всё-всё, чего бы ты ни задумал.
Всё-всё-всё и даже больше.
И ты счастлив. Ты беспредельно доволен собой, окружающими, жизнью.
Сегодня случился именно такой удивительный день.