А еще я презирала себя за то, что позволила ему стать свидетелем моей истерики, что вообще истерила. Не то, чтобы моя реакция, как и реакция любой другой матери на факт исчезновения ребенка, была такой уж неожиданной или же вообще с точки зрения мужчины действительно истеричной, может даже вызывавшей отвращение и смех вместо жалости и сочувствия, но ни Астахов, ни кто-либо другой не должны были видеть меня слабой, разбитой, в горе и в океане беспомощных слез. Это было мое личное. Мое и только мое.
Из последних сил скинув обувь и курточку, я доползла до кровати и провалилась в сон в надежде не столько даже на отдых, а сколько на то, что мне приснится Никита, но усталость и напряжение задавили надежду в корне и, проснувшись около шести утра без сновидений, напоминание о сыне пришло в виде молока, которое некуда теперь было девать.
Я заставила себя встать и прошла в ванную. К моему удивлению в доме сохранилась подача воды и, смочив полотенце под холодным краном, я сняла футболку и бюстгальтер, и приложила его к груди. Облегчения это не принесло, и я неумело начала сцеживать молоко.
Во время остановок, я заходила в аптеки, если таковые попадались, и спрашивала про молокоотсос, но такой роскоши посреди захолустий, через которые гнал на мотоцикле волкодав, конечно же, не было, так что приходилось рассчитывать на собственные умения и надеяться, что их будет достаточно, чтобы не началось воспаление. Хотя я даже и не была уверена, что поступала правильно, сцеживая его, чем могла только стимулировать его выработку, а мне нужно было, чтобы оно пропало совсем, ведь иллюзий о том, что через неделю я снова буду с Никитой, у меня не было. Я вообще не могла что-либо загадывать и даже совсем уж в отчаянные минуты допускала, что мы Что мы могли и не быть вместе в будущем.
От мыслей о сыне стало больно дышать, но от них меня отвлекло появление рыжеволосой девушки, которую я видела накануне, и чье имя я забыла.
Вы рано встали, отметила она звонким голосом и бодро принялась наполнять ванную горячей водой, будто и не заметив, чем я занималась над раковиной. Тетя Роза уже готовит завтрак. Она вылила в воду чуть ли не пол бутылки пены, и запах фрезии распространился по ванной, будоража воспоминания. Я Марта, кстати, между тем напомнила девушка, хлопая длинными ресницами.
Черт, Алешу она с первых секунд начала бы страшно раздражать, но уже через минуту, другую он бы наверняка влюбился в нее, но это было только мое мнение.
Вспомнив Алешу, я с грустью вздохнула, но тут же вспомнила, что Роза сунула мне что-то в джинсы и достала из заднего кармана сложенную бумагу.
Почерк, конечно же, был не Алешин. Видимо, Роза просто записывала под диктовку скромные знания моего верного друга, предвидевшего мои шаги и позаботившегося даже на расстоянии, чтобы у меня были все необходимые подсказки, информация и ресурсы.
Да уж Несмотря на то, что Алеша целый год в тайне от меня поддерживал связь с Астаховым и вступил с ним в сговор, забрав моего ребенка, волкодаву он не особо доверял, поэтому и передал мне то, что будучи при Борисе не один год, знал. В моем нынешнем положении его знания были для меня очень ценными, хотя и далеко не все мне понравились.
Как следует откиснув в горячей воде, которой мое тело сразу же сказала "да", "да", "да" и еще раз "да", я тщательно вымыла в душе из волос всю пыль, собранную в дороге, зачем-то побрила ноги и подмышки лезвием, когда-то оставленым здесь Борисом.
Намотав на голову полотенце, я пробежала взглядом по баночкам, расставленным в ванной, каждая из которых обещала красоту и молодость.
Надо же Ни один продукт, купленный мною при Борисе, спустя год даже запаха не изменил. Вот, что значило качество, которое было выше цены.
Подумав, я сделала пятиминутную маску антистресс для лица и, смыв ее, нанесла увлажняющий лосьон на все тело, высушенное южным солнцем.
Вот так Еще один шажочек к той Кире, которой я была в свое прошлое пребывание в этом проклятом доме, бывшем еще и моей тюрьмой.
А, может, и нет. В смысле, так ли уж я была другой, даже когда ничего не помнила? Тогда мне казалось, что я менялась, но не существовало ли это только в моей голове, в то время как в реальности я всегда была одной и той же Кирой?
Накинув халат, я охотно приняла предложение Марты накрасить мне ногти на руках и ногах единственный лаком нюдового оттенка, который я когда-то с тоски покупала, и пока он высыхал, а Марта ходила за завтраком, я внимательно осмотрела свою комнату.
Все в ней осталось именно таким, каким и было в тот роковой день, когда я ушла из нее с уверенностью, что больше никогда не вернусь.
Когда мы приехали я не особо осматривалась внизу, но под ногами точно не хрустели осколки и щепки, оставленные после побоища. На покареженных взрывом воротах, может, где-то и была приклеена ментовская печать, но на входе в дом не было желтых лент, а на полу я не видела очерченных белым контуров тел, что было странным. Не могла же Роза все это прибрать?
Осторожно, чтобы не зацепить еще не высохший лак, я приоткрыла один из ящиков туалетного столика: в бархатном чехле так и лежала оставленная мною парюра с голубыми бриллиантами, поверх которой я клала набор с красными бриллиантами, которые мне дарил Борис. Разве не чудеса, что они были на месте?
Неужели за домом кто-то присматривал целый год? Но кто? И зачем?
Борис занял его после того, как организовал убийство моего отца, но новый хозяин города в нем не жил.
Брезговал? Или же нового хозяина не было?
Я так многого не знала и вообще сильно рисковала, возвращаясь именно в этот дом. Если меня смогли найти на другом конце страны, то здесь тем более могли найти.
С другой стороны я не собиралась прятаться. Не то, чтобы я собиралась просто ждать, когда ко мне придут, что вообще в мои планы не входило, но если кому-то так нужна была вдова бывшего хозяина города Что ж, он или они ее получат в лучшем виде.
Этот дом Эта комната Они хранили отголоски многих моих слов, обещаний, мыслей, и я не собиралась углубляться в них, анализировать, как и не собиралась бросаться новыми словами и обещаниями. Разве что мыслями Они будут. Много, но в этот раз иные.
Тогда с Борисом я в чем-то играла, в чем-то подыгрывала, в чем-то была собой. Я за что-то боролась, чему-то сопротивлялась, чему-то уступала, но теперь все было иначе: мне было за кого бороться, было ради кого жить или умереть. Однако, как бы я не била себя в грудь и не говорила, что в этот раз не собиралась ни играть, ни тем более подыгрывать, все-таки я понимала, что сыграть придется, причем максимально жестко и с теми картами, что были у меня на руках и теми, что я собиралась получить.
До возвращения Марты я успела переложить из курточки выключенные телефоны, документы, пистолет и футляр с алмазами в ящик под чехол с парюрой, оставив себе только один камень.
Позавтракав и выпив крепкий кофе, который пришелся, как нельзя кстати, я нанесла макияж с акцентом на глаза, вновь с удовлетворением отметив про себя качество всего, что я покупала при Борисе.
Волосы укладывать я не стала. Они так отросли, что требовали больше времени и сил, чем я готова была отдать, поэтому я просто расчесала их и, побрызгав средством для блеска, прошла к гардеробной.
Черт! Как же я усиралась когда-то за эти тряпки, за всю эту роскошь! Прямо противно!
Сколько у вас красивых вещей! присвистнула Марта, заглядывая в битком набитую гардеробную.
Если бы я еще смогла хоть в одну из них влезть, пробормотала я, прикидывая про себя, сколько у меня уйдет времени, чтобы подобрать Кого я обманывала?! Я поправилась хоть и немного, но в вещи той девушки, что была тростинкой в свои двадцать пять, я вряд ли могла поместиться.
Вы на себя наговариваете! возразила Марта. Я вас, конечно, раньше не знала, но не похоже, что вы стали в два раза больше! НуОна спустила взгляд на мою грудь. Разве что в некоторых местах, хихикнула она.
Ты меня утешила! с наигранным облегчением вздохнула я и шагнула вглубь гардеробной.
Первые числа июня в городе были теплыми, но совсем не жаркими. Температура при солнечном дне едва превышала двадцать градусов, а ветерок охлаждал градуса на четыре, и, надев черные кружевные трусики, я сняла с тремпеля черные зауженные брюки с высокой талией и карманами, стильно, но незамысловато отороченные кожаными вставками.