Помню, как мокрые до нитки Эдвард и Уильям решили стянуть с себя футболки. А миссис Моррис, которая жила напротив, даже врезалась в почтовый ящик, пока переходила дорогу.
Они были такими горячими, что капли воды, должно быть, просто испарялись, касаясь их кожи. Я отлично понимаю это теперь, когда мне самой стукнуло столько же, но лишь отдаленно понимала это тогда.
Прошло семь лет, но я помню события того дня также четко, словно это случилось вчера. И эти два лица на экране проектора слишком хорошо отпечатались в моем подсознании.
Это был мой последний день рождения, который я отмечала вместе с мамой и братом.
Больше никогда в жизни я не смеялась так много, как в тот день.
Хьюстон, прием? шипит Эмили мне на ухо. Окаменела от радости?
Все в зале обернулись и смотрят на меня. Проектор уже выключен и в комнате опять горит верхний свет. Замечаю, что Майя Канингем не сводит с меня напряженного взгляда.
Мисс Эммерсон, говорит она с улыбкой. Поднимитесь, все должны вас увидеть. Бюро выбрало вас для работы под прикрытием. Мои поздравления.
* * *
Наши дни
Я вспоминаю долгие рассуждения о тактике, в которых подразумевалось, что я обязательно избавлюсь от бикини. Особенно если моей жизни будет что-то угрожать.
Предполагалось, что федералы успеют с облавой до того, как дело зайдет настолько далеко. Ни в одной из тактик я не должна была оставаться наедине с Медведем и Вороном.
Особенно без одежды.
Но переговоры сорваны. Я все еще здесь, а дверь все еще на месте и ее не вынес ни отряд «Альфа», ни даже «Бета».
И до меня в полной мере доходят все грани новой реальности.
Это не опытная шлюха Луиза, а я в одних чулках лежу на коленях раздосадованных моим поступком мужчин.
И сейчас яих единственная возможность сбросить напряжение.
Мне страшно. А возбуждение кипит в моих венах предсмертной агонией.
Я не знаю, как, но двум парам рук удалось превратить мою кровь в раскаленную лаву, и я боюсь даже представить, какими могут быть ощущения, если эти мужчины зайдут дальше.
Глубже.
Сильнее.
Я словно нахожусь в жерле вулкана, до извержения которого остались считаные секунды. Хватаюсь из последних сил за ненависть, которая привела меня сюда. Но тело подводит. Я знаю, что обречена. Наверняка мое тело покрывается самыми настоящими ожогами, которые совершенно точно должны оставаться после их прикосновений. Не может быть, чтобы на моей коже ничего не было. Слишком сильно я вздрагиваю, когда ладони Медведя накрывают мою грудь, и слишком болезненно-острыми ощущаются касания Ворона на внутренней стороне моих разведенных ног.
Уверена, эти мужчины могут сжечь меня дотла, если как следует постараются.
Очередное прикосновение Медведя к моей груди бьет рекорд по ощущениям, и меня аж выгибает дугой на их коленях. Я никогда раньше не ощущала такого. Сосок горит и пульсирует в его пальцах, а шум в ушах едва позволяет расслышать:
А теперь давай начистоту, девочка. Кто ты такая и что тебе здесь нужно?
Плохой вопрос. Очень плохой.
По ощущениям, эта операция уже давно должна была завершиться. Трусики скинуты, а китаец бежал. Мне обещали и клялись, повторяя тактику, что вытащат меня оттуда, как только переговоры зайдут в тупик. Но никто из федералов не торопится сейчас, когда чересчур пристальный взгляд Медведя и опаляющий черным пламенем взгляд Ворона сосредоточены на моем лице, а в комнате никого, кроме нас, уже нет.
Мне нужно выиграть время, чтобы хотя бы не сгореть к чертям под их руками.
Я здесь, чтобы служить вам.
Я или чокнулась, или пересмотрела «Пятьдесят оттенком серого», если решилась произнести это вслух. В жизни эта фраза звучит еще дерьмовее, чем на экране, и я очень надеюсь на спасительную группу захвата, которая прибудет сюда с халатом для меня и прикроет наконец-то мою наготу.
Но «обслуживание номеров» сегодня явно задерживается.
Как давно ты здесь работаешь? подает голос Ворон.
Два месяца.
Это правда.
Ну почти.
Медведь смотрит на Ворона своим непроницаемо-черным взглядом. Я бы убила за то, чтобы проникнуть в его мысли. Но по их лицам ничего не прочтешь.
Как тебя зовут? теперь спрашивает Медведь.
Луиза.
Два месяца, значит Тебя предупредили о том, что тебя ждет здесь, с нами?
Киваю. Это чертово собеседование нравится мне все меньше.
Тогда на колени.
Моргаю.
Что не ясно? хмурится Медведь.
Неловко подтягиваю голые ноги, убирая их с колен Ворона. И снова седлаю Медведя так же, как сделала это, когда я только сюда вошла.
Мне очень не хватает моих трусиков, особенно теперь, когда мои ноги так широко и бесстыдно разведены. Возбужденные соски почти царапают твердую грудь в темной футболке, а все еще болтающийся под грудью лифчик не вызывает ничего кроме раздражения. Распаленная их прикосновениями кожа все еще слишком чувствительна. А яслишком на взводе.
Я должна их ненавидеть.
Мужчины снова обмениваются взглядами.
Вижу, как Ворон едва заметно прикусывает губу. Черт. Кажется, я сделала что-то не то.
Я сижу так близко к Медведю, что вижу вкрапления зеленого в его глазах. Но он, в отличие от Ворона, не улыбается.
Неужели я похож на Санта-Клауса, который позвал тебя посидеть у него на коленях, чтобы ты могла рассказать, какой хорошей девочкой была в этом году? Я сказал: встань на колени, Луиза.
Твою мать.
Я неверно его поняла.
Стекаю на пол, радуясь хотя бы тому, что больше не должна сидеть, широко раздвинув ноги. Пульсация между бедер сводит с меня с ума, и я сжимаю мышцы, надеясь, что это принесет хоть какую-то разрядку. Мое тело не должно ощущать того, что сейчас приносит мне такое острое наслаждение. Не здесь и не с этими мужчинами.
Они хотя бы больше не прикасаются ко мне, но мы по-прежнему одни в этой комнате. А снизу не доносится ни звука, который мог бы приободрить меня, что все идет по плану федералов.
Медведь шире расставляет ноги, и я понимаю, что он хочет, чтобы я подползла ближе, все еще оставаясь коленями на жестком ворсе стоптанного ковра.
Он нависает надо мной грозной тучей, широкоплечий мужчина в черной футболке с черными от татуировок рукавами, когда внезапно перехватывает пальцами подбородок и сильно задирает мою голову.
Я вынуждена смотреть ему в глаза, и мне совсем не нравится то, что я в них вижу.
Так, значит, ты работаешь в этом борделе целых два месяца, Луиза? повторяет он мои слова, и по тону чувствуется, что он ни верит ни названному сроку, ни даже моему имени.
Фальшивое имя для шлюхи для Медведя не новость, но вот уровень моей профпригодностисовсем другой вопрос.
Он мне не верит, как и Ворон, я полагаю.
Если не верите, спросите мадам Лу, она принимала меня на работу.
Это правда, и в этом смысле бояться мне нечего. Никто не допустил бы незнакомку с улицы к боссам клана, поэтому мне действительно пришлось примелькаться в этих стенах к моменту заключения сделки.
Другой вопрос, как именно я работала, но об этом никто не знает и знать не должен.
Зачем же мне куда-то идти и кого-то спрашивать? Ты здесь и уже стоишь на коленях передо мной. Я должен сказать, что делать тебе дальше, Луиза? Или ты сама догадаешься?
Он все еще держит мой подбородок жесткой твердой хваткой. Я вдруг понимаю, что относилась к ним, как к старым добрым знакомым из детства, но, черт возьми, прошло семь лет, а эти двое мужчин держат в страхе половину Чикаго.
От них волнами исходят власть и сила, а явсего лишь голая и очень наивная женщина на коленях перед ними, которая почему-то решила, что снова увидеться с ними спустя столько лет, отличная идея.
Страх проносится по моим венам, и теперь в моей крови дикий коктейль ужаса и возбуждения. Я полностью в их власти, и если в ближайшее время ФБР не вломится в эту комнату, понятия не имею, чем этот вечер кончится для меня и переживу ли я его вообще.
Медведь отпускает меня, откидываясь назад, и еще шире расставляет ногитак, чтобы я могла уместиться между ними.
Перехватываю тяжелую пряжку и тяну на себя ремень на поясе. Он следит за мной, как профессор на строгом экзамене. Деваться некуда. Проклиная весь наш отдел до пятого колена, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и тяну молнию.