Дело в том, что этажом выше над камерами имелся специальный зал, весьма напоминающий Цех Холодной Стерилизации завода «Медполимер». Но адских яичек от птицы Рух в том зале было несколько и их можно было по этому залу двигать. В толстенном полу зала, набитым слоями радиопоглотителей, имелись специальные окошки. Эти «фонарики» располагались прямо над потолками камер. По желанию экспериментатора, для подопытного всегда можно было подобрать нужный «загарчик»от сравнительно «пустякового» бета и альфа-излучения, до серьёзного гамма-луча или совсем серьёзного нейтронного потока. При подобных солнечных ваннах допускались и любые комбинации всех лучей. Ну а на крайняк, можно было к окошечку подсоединить специальный рукав и посыпать радионуклидами прямо на голову подопытной твари. Там даже был сооружен специальный крематорий, где сжигались радиоактивные тельца почивших в бозе питомцев, а также зараженные фекалии пока еще живых страдальцев от военной науки. Хоронить их категорически нельзя по соображениям гигиеныот них больше фонит, чем воняет. Поэтому и жгли до полного неорганического остатка, пропуская дым через специальные фильтры-поглотители. А сухой остатокгорстку пепла, запаивали в свинцовый контейнер и спецдоставкой отправляли в могильник для захоронения с радиоактивными отходами нашей доблестной атомной промышленности.
Как вы поняли, милейшее место выбрал майор для лечения великомучеников Петра и Павла. Военно-врачебная комманда из лучших садюг-энтузиастов быстро приступила к делу. Для начала определились с методикой облучения. Тела людей надлежало плотно заэкранировать, обнажив лишь профили костей с красным мозгом. Иначе точно каюк. Отказались и от нейтронного «супер-загара». Этому лучу всякие экраны побоку, он всепроникающ. Выбрали гамма-излучение. По размерам Петра и Павла изготовили дырявые саваны из освинцованной резины, а по верх них специальные гробы-покрышки с дырками. Затем переоборудовали одну машину Скорой Помощизатянули салон стерильной пленкой, создав мини-бокс на колесах для транспортировки больных на эти физиопроцедуры. Из пары больничных каталок сделали нечто напоминающее фермерские фургоны из фильмов-вестернов, опять же герметичных и изнутри стерильных. Это для того, чтоб пациентов по Клинике и Институту возить.
Потом подобрали доноров. Вначале показалось, что Павлу повезло большебрат у него нашелся. Да только преждевременной радость былау брата оказалась другая группа крови. Для донорства непригоден. Пришлось искать добровольцев на стороне, среди известных на станциях переливания крови доноров-рецидивистов. У того, кто часто сдает кровь костный мозг активней. Обычно за нормальное костно-мозговое донорство 130 рэ платили. Но в данном случае уж очень много мозга предстояло высосать. Нашли пару подходящих смельчаков. Ну бешенное, по тем временам, денежное вознаграждение в размере трехсот-девяноста рублей. Две месячных зарплаты рабочего, плюс спецпаек из сухой колбасы и красного вина «Кагор», пятнадцать дней в клинике и после месяц больничного на дому. Разумеется с полным сохранением зарплаты. Вообще-то на жаргоне трансплантологов доноров называют «проститутками». Ну ведь за деньги дают, а торговля своим телом и есть проституция.
К назначенному дню прошли «проститутки» все необходимые исследования и явились в Клинику. Ну а Петра с Павлом свозили позагорать на Ржевку. Много военно-медицинских генеральских чинов посетило своим почтением те меставсе желали приобщиться к таинству Петра и Павла, ну и урвать мимоходом чего-нибудь для своей научной карьеры. А Петр с Павлом молодцомдержатся! Живыми. Ну понятное дело, опять поблевали под лучом, ну поотключались для вида, ну кожа на открытых местах чуть попортилась, ну все волосы повыпадалимелочи. Доставили их с экспериментального заведения в родные палаты и сразу к ним «проституток». Точнее «проститутских» красных соков. С самими продажными телами совсем в другом месте работалив малом реанимационном зале, точнее малой операционной, как ее местные полевые терапевты называли. Не смейтесьоперационная в терапевтической клинике, дело обычное для военной медицины.
Так вот бухнули по вене Петру и Павлу купленного мозга и стали ждать. Ну пока костный мозг не заработал, подливали цельной крови и её компонентов, да кололи антибиотиками от любой заразы. Время подходитпо расчетам пора подыхать. Не мрут. Весь персонал рад. Потом собственная кровь появилась. Потом иммунитет стал восстанавливаться. Стерильность сняли. Потом даже лечебную физкультуру назначили для физической реабилитации. Потом мужиков выписали, написали кучу научных трудов и получили внеочередные звания, всесоюзные признания, премии-диссертации. А потом Петра и Павла опять вписали
Но не сразу. Радовались Петр и Павел жизни своей спасенной, довольные в кругу семейном с восторгом разглашали государственные секреты военной медицины и всем семейным хором пели оды военврачам. На работу ходили. Полковник вернулся в тот же «ящик», где и был. К своим любимым и сердцу милым ядерным фугасам. А вот инженера Петю назад в цех не пустили. Сказали, ну нет, мужик, раз с того света вытянулихватит с тебя радиации. Стал он непыльно работать в заводоуправлении исключительно с бумажками.
Только вот со здоровьем появились странности. Такие жалобы только крайние симулянты и невротики выдумать могутобщая боль во всем теле. Тяжко стало на работу ходить, да службу тащить. Потом стало зрение садиться. Потом слух и обоняние. Стала исчезать кожная чувствительность. Да как исчезатьсразу по всем направлениям! Помаленьку отрубало и болевое, и тактильное, и температурное восприятиев медицине случай крайне редкий. Потом желтуха напала, и печень стала походить на печень хронических алкоголиков. Потом почки стали отказывать. Затем пошла мышечная расслабуха, как у паралитиков, но с припадками, как у эпилептиков. Ну там про всякие поносы и дрожь в руках, я просто молчу. Когда труба по всем направлениям, то это мелочи на общем фоне.
Доставили их назад в клинику и давай заново изучать. Оказалосьприжился в химерах «проститутский» костный мозг. Освоился. И обнаружил, что окружающее его телочужое. Этакий один большой микроб. Ну а костному мозгу положено с микробами бороться. Вот он и уничтожил окружающее его тело. Стопроцентно уничтожилдомой Петр и Павел вернулись уже в ящиках.
РАДАРНАЯ ТРАВМА
Если Вы думаете, что это такая травма, когда крутящийся радар своей излучающей решеткой по башке задел, то сильно ошибаетесь. Радарная травмаэто травма радарным излучением. Если излучение слабенькое, то травмы нет, а есть хроническая радарная болезнь. Ну там сна и аппетита нет, весь на нервах, голова болит и вес теряется. Тоже, конечно, не подарок, но жить можно. А вот после хорошей радарной травмы оказалось жить нельзя. Радарное излучение считается крайне «мягким»это не проникающая радиация в общепринятом смысле, а «малоэнергетическое» СВЧэлектромагнитное поле сверхвысокой частоты. Как в обычной микроволновой печи. Чего такого бояться? Вот и не боялись
Наиболее мощное поле СВЧ дают радары противоракетной обороны. Их излучающая антенна так устроена, что генерирует излучение подобное невидимому лучу гигантского прожектора. Оно и понятномощности на бесполезное «освещение» пустого пространства меньше теряется. Вначале дежурный радар, тот что весь сектор наблюдения контролирует, засекает нечто чужое, а затем уже это нечто «подсвечивается» узконаправленным пучком СВЧ. По отражению этого пучка и идет ракета-перехватчик. В Советском Союзе такое дело было отработано до уровня балета Большого Театракаждый знал свою партию до мельчайших движений. В 1972 году Никсон с Брежневым договор о противоракетной обороне подписали, тот что Буш через 30 лет отменил. Так вот, советская противоракетная оборона Москвы существовала с 1973 года, правда с ядерными ракетами-перехватчиками, а Америка до 2000-го ничего толком создать так и не смогла. Для офицера ПВО Ленинградского и Московского округов служба медом не казалась, хоть до обеих столиц, северной и официальной, было рукой подать. Радары всегда стояли на боевом дежурстве, и офицер чувствовал себя, как на войне, никакой расслабухи. Это уже при Мишке Горбачеве бардак пошел. В начале того бардака и случилась эта история.
Между Калининым и Ленинградом стояла секретная часть ПВО (противовоздушной обороны). Как и везде на рубежах обороны Москвы, в той части начались снятия, служебные несоответствия и выговоры. А лишь потому, что месяц назад на Красную Площадь приземлился на своем маленьком самолетике немецкий пилот-любитель по фамилии Руст. Такое издевательство над горбачевской «новой политикой и мЫшлением» привело войска ПВО в страшную опалу. Новый министр обороны Язов (тогда расшифровывали его фамилию как «я заставлю обуться всех») любивший начищенные сапоги и парады, отменил вывод радаров на ТО (техобслуживание) без видимых поломок. Вот и пришлось офицерам-технарям пускаться во все тяжкие, чтоб радар без снятия с дежурства в исправности поддерживать. Ну с установками постоянного излучения такое не получалось, а вот с «пучками» запросто. Достаточно было позвонить сослуживцам-смежникам: «Ну как там у вас, чисто? Ну хорошо, тогда мы полезли» Полезли в зону излучения временно неизлучающего радара. Однако если вдруг Короче, если радар не отключен, а лишь «спит», то пробудить его может любой подозрительный сигнал, поступивший с других станций слежения. Для техника в излучателе ситуация напоминала русскую рулеткуэто когда один патрон в барабане револьвера и ствол к виску. Крутнем и бухура, пусто. Живите на здоровье до следующего раза.
Прапорщик Иванюк, капитан Лыков, рядовые Альмухамедов и Синягин проводили «текущее малое ТО без снятия установки с боевого дежурства». Капитан копался с электрикой, рядовые просто что-то мыли-чистили, а прапорщик контролировал, чтоб все мылось-чистилось хорошо, ну и помогал капитану. Операторская находилась далеко от излучателя, да еще под землей, поэтому для экономии времени и снижения риска технари добирались до «пучка» на машине. Соответственно пятым участником мероприятия был сержант Ляховецкий. В целях безопасности сержант подвозил группу прям под излучающую антенну, а затем отъезжал метров на триста в безопасном направлении. Его задачей было неотрывно смотреть на дверь радарной и держать двигатель своего 66-го «Газона» со спецкунгом постоянно включенным. Это был не совсем простой «Газон». Его кабина и кунг (будка на месте кузова) были отделаны экранирующими материалами, а на стеклах имелись щиты с мелкими дырочками. Электрическая часть двигателя тоже имела специальную защиту от перегорания под мощным полем. Перед носом у водителя на шнурке вместо обычных безделушек болталось нечто, напоминающее большую авторучку с лампочкойиндикатор СВЧ. Как только лампочка на индикаторе загоралась, водитель обязан был опустить щиты и мгновенно мчаться к дверям радарной, при этом непрерывно сигналя. Персонал прыгал в кунг, и машина неслась подальше от радара в направлении, противоположном позиции излучателя. Обычно малое ТО не занимало больше 15 минут и всегда заканчивалось мирнотехперсонал спокойно выходил из дверей установки, приветливо махая водиле рукой. Никаких щитов опускать не требовалось, а требовалось спокойно подъехать и забрать людей. Если же персонал махал красным флажком, то требовалось сделать тоже самое, но быстро, а вот уезжать надо было заэкранированнымзначит на радар «звякнули», и он сейчас заработает. За месяц этого дурацкого нововведения, что случилось после посадки Руста, подобных ЧП не было ни разу. Все ПВО ждало отмены осадного положения, надеясь, что гнев министра вот-вот кончится, и служба войдет в нормальное русло. А пока технари лазили в «спящий» радар, проклиная немца-авантюриста, глупый приказ и начало перестройки, которая явно понеслась куда-то не туда.
Между радарщиками была негласная договоренностькак наблюдающий радар начинает выдавать что-либо подозрительное, то первым делом надо не боевую тревогу объявлять, а на «пучок» звонить, если там люди в зоне. Вот после тревоги радар уже неконтролируемыйон начинает слежение в автоматическом режиме. А так 20-30 секуднд достаточно, чтоб из зоны выйти. Успеют и радар навести и людей сберечь. Конечно подобная мера боеспосбности никак не содействовала, но давала какой-то выход из сложившейся дурацкой ситуации. В тот день «на секторе» сидел майор, от которого подляны ожидать никак не могли. Офицер был грамотный и порядочный, жизнь сослуживцев и подчиненных ставил куда выше мнения проверяющих.
А гады проверяющие свалились на голову абсолютно внезапно. И если бы это были простая пара полковник-майор из дивизии, то можно было бы им все объяснить или даже послать на худой конец, пусть и с риском для карьеры. Но полковников была куча, да с генералами, и называлась эта шайка комплексной проверкой из Министерства Обороны. Это когда паркетные полководцы устраивают запуск холостой ракеты где-нибудь из-под льда Северного Ледовитого Океана и смотрят, как эту ракету сбивать будут. В реале. Хотя по своему желанию они этот «реал» могут несколько усложнитьприблизить к боевым условиям. Вот и усложнилиобъявили майору, что он давно убит, потому как в его радар секторального наблюдения десять минут назад попала крылатая ракета противника. Дергай рубильник, вырубай установку, связь уже отключена. Посмотрим на боевое взаимодействие «подсветки» с радарами других частей, мол нас не одна дивизия, а боевая готовность всего ПВО интересует. Майор хвать телефона там и гудка нет. Рад бы ребятам позвонить, а как? Собственный излучатель не работает, хотя контрольный экран «на прием» включенным остается, да ничего на том экране уже не видно. И вдруг на экране пятнышко цели появляется. Это значит, что его «пораженный» сектор перекрыли соседи, вычислили цель, навели и врубили «подсветку». Только от ее мощного пучка сигнал смог на его экранах появиться. А еще это значит, что «подсветка» уже ведет ракету-перехватчика, понятно, учебную, а не ядерную. О том, какая это ракета, радарной автоматике и дела нет; если цель поймана, то станция работает сама по себе с единственным желанием примитивного робота на уничтожение. А там пускай хоть пожар, хоть потоп, хоть люди в зоне или убиение младенцев в операторскойжелезные мозги этим уже не интересуются, на кону тридцать вражьих мегатонн, летящих на Москву. Их надо сбить, а остальное мелочи.
Капитана Лыкова убило в моментпросто шарахнуло током в 27 киловольт. Никакой радарной травмы, смерть как на электрическом стуле. Дежурный оператор сказал «одни тапочки остались». Ну это он несколько загнул. Тапочки действительно остались, но на ногах скрюченного, обугленного тела. Прапор и солдаты за контакты не держались, поэтому им напряжение ничего плохого не сделало. Почувствовали они внезапный жар да страшную головную боль и выскочили из дверей радарной. Надо сказать, что никто из них непосредственно под прямым пучком не был, иначе результат был бы совсем иной. Они всего-навсего были рядом и СВЧ их задело очень легко.