Марго вздрогнула, потому что поняла, что в коробочках. Кристиан тем временем открыл их и высыпал содержимое по очереди в бокалы. Пузырьки еще больше зашипели, словно рождественские фейерверки.
В одном бокале твоя любимая пыльница мохнатая, в другомобычная сода. Он посмотрел на нее. И пусть судьба сама решит, кому что достанется.
Ты готов рискнуть своей жизнью, лишь бы наказать меня? усмехнулась она, за насмешкой пытаясь скрыть вдруг охвативший ее страх.
Не буду врать, что мне все равно, но я готов принять любой исход. Либо ты навсегда покинешь этот мир, и тогда дышать в нем станет легче всем, в том числе и мне. Даже если Джоанна не простит меня.
Ты что, признался ей? не поверила она своим ушам.
Я не мог ей врать.
Она бросила тебя.
Я ушел, чтобы дать ей время все обдумать. И если она не вернется ко мне, то и второй исход меня не расстроит. Потому что жить без нее, это все равно, что не жить вообще.
А если я не выпью?
Выпьешь, спокойно ответил он, и она тут же почувствовала уткнувшееся ей в бок дуло. Так у тебя хотя бы будет выбор. А если ты откажешься, выбора у тебя не будет. Поверь.
Она верила. Верила, что он нажмет на курок. Верила, что для него жизнь без жены не имеет смысла. Верила каждому его слову и жесту. Черт возьми, когда он перехватил инициативу? Своим неожиданным появлением выбив ее из равновесия, которое она безуспешно пыталась теперь вернуть.
Ты, конечно, не заслуживаешь этого, но я все же дам тебе право первого выбора.
Он придвинул бокалы друг к другу, дуло пистолета еще больше впилось в бок, еле слышно щелкнул затвор.
Тебя тут же арестуют! Ее последняя попытка.
Плевать. Выбирай.
Она отвела от него взгляд, посмотрела на бокалы. Пятьдесят на пятьдесят Чертово благородство! Но так у нее действительно хотя бы есть шанс. Вдох-выдох. Интересно, он видит, как дрожит ее рука. Глоток за глотком. Как только она поставила свой бокал обратно на столик, он тут же взял второй и спокойно выпил.
Прощайнаклонившись к ней, прошептал он.
Она откинула голову на спинку кресла, закрыла глаза. Почувствовала, как он поднялся. Черт! Противоядия у нее нет. И судя по концентрации порошка, один из них не поднимет глаза к теплому солнцу Барселоны.
Отчеты из Лондона уже на вашем столе, господин директор. Вызванные вами начальники отделов соберутся к десяти.
Секретарша едва поспевала за Алексом Фротенбергом, директором Интерпола, стремительно идущим по коридорам штаб-квартиры в Лионе. Утренняя «молния» о смерти Пру разбудила его, еще не было шести, и вынудила выехать в офис раньше привычного времени. Звонком из машины поднял с кровати секретаршу. Благо та жила чуть ли не в квартале от штаб-квартиры и, пока он ехал, она успела прийти и почти все приготовить. И сейчас спешила за ним, отчитываясь об уже сделанном.
Хорошо. Фротенберг вошел в кабинет, бросил куртку в кресло. Кофе покрепче. И вызови мне Шуста прямо сейчас.
Секретарша кивнул, подняла его куртку, повесила ее на вешалку и вышла из кабинета. Фротенберг сел в кресло, не включая компьютера, задумчиво крутился в нем, кусая губы. Думать о том, что смерть Пру очередное звено в серии загадочных убийств, не хотелось. Маньяка им еще не хватало А может, его устранили, потому что он что-то выяснил? И подобрался к убийце слишком близко? Чертова его привычка ничего не говорить, пока не будет уверен.
В дверь постучали.
Звали, босс? в дверном проеме показалась голова Филиппа Шуста, руководителя отдела оперативных разработок особо важных преступлений.
Заходи, кивнул Фротенберг, посмотрел на Шуста. Что тебе известно о Пру?
Пока ничего, еще не успели даже запросить Париж о деталях. Ждем.
Некогда ждать! Ты должен был уже позвонить туда сам, разбудить, если понадобится, хоть самого президента! У тебя что каждый день убивают директора Управления?
Я немедленно распоряжусь. Шуст направился обратно к двери, но был остановлен Фротенбергом.
Сиди! Скоро подтянутся остальные, сам уже при всех позвоню.
Шуст сел за стол совещаний, то и дело молча посматривая на Директора. Один за другим стали входить руководители Отделов и Управлений.
Ну, что, все собрались? Фротенберг обвел взглядом сидящих за столом, замер на одном пустом стуле.
Месье Дикай просил его извинить, он немного задерживается, ждал какого-то важного посетителя. Прочитав его мысли, сказала секретарша. Он уже идет.
Что за посетители в такой ранний час? удивился Фротенберг, но продолжить мысль не успел.
Дверь открылась, и в кабинет вошел Люк Дикай, руководитель отдела внутренних расследований. На нем не было лица, синяки под глазами выдавали ранний подъем. Люк был другом Пру, и Фротенберг прекрасно понимал его состояние сейчас, а потому не стал ругать за опоздание.
Люк, он кивнул на пустой стул, дождался, пока тот сядет, повернулся к остальным. Итак, я позвал вас
Месье.
Люк прервал шефа, чем немало удивил всех находящихся за столом. Вообще такое не практиковалось и, более того, не приветствовалось и считалось нарушением субординации. И если Люк позволил себе такое, значит, имел на это очень уважительную причину. А потому Фротенберг не стал ругать подчиненного, а с интересом посмотрел на него.
Что такое, Люк?
Месье, у меня есть основания полагать, что к смерти Этьена напрямую причастен один из находящихся здесь людей.
Брови Фротенберга взлетели вверх, по сидящим за столом прокатилась волна.
Вы же знаете, что Этьен до того, как его подключили к делу о гибели агентов разведок, расследовал случаи коррупции в Интерполе.
Заметьте без весомых на то оснований, хмуро вставил руководитель отдела безопасности.
Возможно, вам они и казались безосновательными, но Этьен никогда не кидался напрасными обвинениями, повернулся к нему Люк, просто не выдвигал их, не получив стопроцентных подтверждений.
Этьен был у меня как раз незадолго до его перевода к делу о смертях, кивнул Фротенберг, и говорил о том, что у него скоро будет информация, которая заинтересует меня.
Так вот, кивнул Люк, полчаса назад я узнал, что на приеме в Париже Этьен получил информацию, которая дала бы ему возможность назвать конкретные имена. И я уверен, что покушение на него напрямую связано именно с этим, и он не просто очередная жертва загадочного убийцы.
Люк, это слишком серьезные обвинения. Фротенберг внимательно смотрел на своего подчиненного.
Я знаю, месье. Но готов ответить за каждое свое слово, потому что уверен в них.
Слишком самоуверенно, не находите, месье Дикай? Шуст посмотрел на него.
Ни в коей мере, месье Шуст. Люк был спокоен, словно знал что-то, что позволяло ему так вести себя. Для меня это уже дело принципа. Я знал о расследовании Этьена и то, что мне стало известно, дает мне основания вместо него назвать это имя одного из нас, кто замешан в коррупции, кто покрывал других участников преступной цепочки, включающей не самые простые чины не только Интерпола, но и НАТО. Там, кстати, сегодня утром уже прошли первые задержания после того, как мы поделились с коллегами своей информацией.
Мы? повернулся в его сторону главный безопасник.
Мы, кивнул Люк и посмотрел на Фротенберга. Месье, мне придется вас огорчить, но последние пять лет рядом с вами работал человек, который покрывал убийства, шантаж, вымогательства вместо того, чтобы расследовать их. И более того, получал за это деньги. Вас не смущало, что по результатам отчетов у Отдела оперативных разработок все славно и ладно. Только ли причина в отличной работе по профилактике преступлений, как утверждал месье Шуст, Люк повернулся к Шусту.
Вы всегда любили брать на испуг за неимением конкретных фактов, Люк, спокойно отреагировал тот на его выпад под молчаливый взгляд Фротенберга.
Вам нужны факты?
Было бы неплохо, усмехнулся Шуст.
И тут за его спиной щелкнул включатель проектора, погас свет, и на экране на одной из стен появились кадры. Все сидящие за столом обернулись, и от увиденного слова застряли в горле каждого из них. Фротенберг медленно поднялся из-за стола.
Знакомые цифры?