и тады сокращали
«щали» сокращаю Хрррр!..
Ну, уснул!.. Замотался, сердешный! Тоже и ихнюю должность взять: и из умного человека фашиста сделают, как пить дать!
Московское
(Рассказ об одном повешенном)
Сам я живу в сарае по доброте дворника; жена на чердаке, где прачки вешают белье на предмет копчения; а сын имеет резиденцию между двумя поленницами.
Москва, ничего не поделаешь. Жителей стало впятеро больше, а домов в десять раз меньше. Географическая пропорция.
Если и дальше так будет, то, вероятно, дома будут жить в людях И правильно! Будя! Попили мы ихней кровушки!
* * *
Жена просунула голову в дверь.
12 червяков просят.
Кто?
Какойто беспартийный. Со всеми удобствами. От центра всего 14 верст, через картошку.
Комната или квартира?
Цыгане хозяина увели, так помещение освободилось. Очень хвалят: хороший был пес.
Отказать! Мелочи, мол, нет
А мне крупных дай: шесть гривен.
Крупных нет. Всего гривенник!
Хлопнула дверью, ушла. Головушка сынка в дверь.
Родитель! Рюпь можешь подкинуть?
На какой предмет?
После вчерашнегомалокровие на почве наследственной дегенерации.
Тю-тю! Мать последнего гришку аннулировала.
Мамашу, господь послал!.. Эх!
Митрофан! Почитай родителей, веди благонравственную жизнь Вчера в трамвае ты вытащил кошелек с семью рублями. Поделился ли ты с отцом и матерью? Нет! Ты не поделился. Ты их один пропил! Митрофан, исправься!
Партия не дозволила.
Плюнь на партию.
Плюнешь! А ты знаешь, как я ее просадил? Тринадцатый в лузе завяз, Колька его ррраз, дуплетом восьмогодддва, мне киксом по мордетрри, пожалуйте денежки четыре. Давай, родитель, рюпь, пять!
Нет!
Ну, тогда я твое пальтишко конкретизирую. А ты дома посиди до лучших времен.
* * *
Так жить нельзя! Ни квартиры, ни дензнаков; семья вразброд. Будущего никакого. От кареты прошлого одна ось, и тахоть брось.
Повешусь!
Достал из-под Дворниковой кровати веревку, нацепил на крюк, поставил табурет.
..Погоди, погоди! Минуточку!
Гляжу из петли вниз: жена.
Ты всамделе повеситься хочешь?
А что это тебе? Кабарэ? Или правов| не имею?
Да я ничего. Теперь свобода: самоопределяйся. Только я о Митрошке беспокоюсь: отнимет он у меня все. Ты мне, пока жив, отдай пиджак, брюки и ботинки.
Это не жирно будет?
Где ж жирно? Да тебе ведь и все равно, на том свете форсить не для кого.
Разделся. Разулся. Полез снова.
До свиданья!
Ушла.
* * *
Родитель! Стой!
Сынка черти принесли. А сынок разного харчу принес.
Вешаться или закусить?
Ты серьезно повесишься?
Да уж надо полагать.
Ну, ладно, валяй. Только отдай мне рубашку и носки.
На
* * *
Стойте, стойте, гражданин Клецкин! Дворник, словно лама кровожадная, глазами сверкает.
Никак этого невозможно. Вы хоша и не вполном теле, одначе, веревка и оборваться может. Мне терять из своего достатку никакого резону нетути.
Дозвольте раньше получить, а потом с господом
Бери корзину. В ней барахло разное, на полтинник наберется.
И то. Я эту корзинку к куму отнесу, а то наследники явятся, суд да дело До увиданья-с
Дай вам бог
Не успел уйти, окно настежь, и Митрошкина голова, а за Митрошкиной головой штук пятнадцать неизвестных голов. Разговор.
Видите? Стоит на тубуретке и голова в петле.
А и верно. Лысый, а самоубийствами занимается.
Он у меня такой.
А он вам кто приходится?
Отец единоутробный. Беспартийный. И ехидный старичишка А насчет веревки будьте безсумления. Как только крак, так сейчас я по куску каждому Играете!..
Запись тут на веревочные угрызения?
Здесь. Здесь. Семь вершковчервяк; а если больше, то скидка.
Мне поларшина, пожалуйста.
Господин товарищ, сажень беру. Получи вперед, штоп без омману.
Не могу дать без очереди, встаньте в хвост.
Для какой причины народ собрамши?
Веревку, который повесился.
Тебе, бабушка, помирать, а ты насчет макао. Тут и без тебя нехватит.
Товарищи! Граждане! Господа! Не напирайте, всем достанется. Родитель, скоро ты там? Публика ждет, нервничает!
Раздумал я, отвечаю из петли.
Побелел мой сынок.
Ну это, говорит, мошенство! Свинья ты, а не отец! Никакой в тебе сыновьей любви нет. Одумайся! Прими во внимание: одежи у тебя нет, денег нет, квартиры нет, женаведьма, сынмошенник. Подумай, родитель! Вспомни бога! Пожалей сынка!
Уговорид, собачий сын. Поправил я петлю, перекрестилсярраз!
* * *
Сначала из глаз искры посыпались. Потом по затылку словно кто пудового леща дал, а потом темнота. А разом за темнотойкто- го под микитки наподдал, потом по носу сездил, по скуле прокатился, да так будто и по черепу стукнул для апофеоза. И началось мое благожеланное загробное житие. Не то я в раю, не то поблизости. Слышу, словно во сне, гармонь будто надрывается, кто-то пляшет и кто-то песню поет:
Эх, шарабан мой американка,
А я девченкада хулиганка
А в общем такой гул стоит в раю, что хоть иконы выноси. Открыл я один глаз, глянул. Глянувши, удивился. А удивившись, выразился.
Жена сидит в переднем углу и «шарабана» поет. Митрофан гармонь терзает, а дворник кикапу пляшет.
А на столе колбаса, яичница, закусь и бутылки всевозможные. Веревки на мне нет, а лежу под столом, голова потрескивает, шею больно Но, ничего: жить можно
* * *
Сынок меня заметил, обрадовался.
Папаша! кричит:Сорвамшись вас! А я на вас 470 рублей сделал. На-ка!
И подносит.
С товарищеским приветом! говорит.
Все на производство! отвечаю.
Поехало И жена радуется, и дворник целоваться хочет.
Теперь, говорят, заживем. Денег куры не клюют.
* * *
Ничего не поделаешь!.. Жить надо.
Двадцать два несчастья
Начало несчастий моей жизни было при покойном Николае. Непокладистый он был человек, и разногласия у нас вышли. Жили мы тогда богомским кружком в Николаеве в «Николы, что на мокром месте». Народ все молодой, а денег нет.
Но ничего! Завелись у нас потом деньги. Большие! Живем мы во-всю! Николай-то и обиделся. А, обидевшись, позавидовал. Позавидовал и посадил:
Чьи у вас деньги?
Николаевские!
Не врите, кошкины дети!
Сущая правда! Хоть на костер!!
И вот за то, что сущую правду ему говорили, за эту правду первый раз я здорово пострадал. Но Керенский меня выпустил.
Ладно! Ну, думаю, теперь свобода, демократия, всеобщее, равное и тайное, и вообще. Но и эти начали зубы точить.
Ты, говорят, большевик! Это я-то! Тихий, смирный человек! А тут Корнилов идет. Я к нему! Обласкал он. меня, пригрел, паспорт дал, но только насчет питания слабо было, так я обратно Тут и закрутила меня политика! И там плохо, и тут нехорошо! И опять я за «правду пострадал». Напечатала она, будто я и то-то и то-то. Запичужили нас несколько в титы. Сидим, ждем, ляскаем.
За что, мол?
Без паспорта поймали.
А ты за что?
Паспорт фальшивый из волости прислали.
А ты?
Паспорт у меня настоящий, только я, говорят, не тот.
А ты за что? меня спрашивают.
Я, говорю, не беспаспортный какой: у меня вот два паспорта и еще один есть, только ключ в новых брюках, а брюки в сундуке этим ключом заперты, никак отпереть невозможно.
Так разве они разбираются! Три месяца клопов своей кровушкой кормил, поил, обувал, одевал Но, тем не менее, еду я в Тамбов за мукой, а для товарообману кокаин везу. А там Антоноватаман. Наскочил на меня, спрашивает:
Как читается символ веры?
Я, говорю, по эсэрскому паспорту жительство имею.
Это, говорит, напрасно! У меня другой лозунг: «Земля и воля народу, казначействомне!»
Сто шомполов отрапортовал, но отпустил. Еду я за вышеизложенной мукой по Катеринославщине. Попадаются.
Дрясти!
Дрясти!