Что еще?
Я осмотрелась.
Приподняла перевернутую тарелку. Ага! Еще остались мамины блинчики. Пойдут в качестве закуски. Я снова их прикрыла и вытащила из холодильника успевшую стать малосольной форель.
Принюхалась и у самой потекли слюнки. Нежно-розовое мясо в кристалликах соли и присыпке из черного перца и паприки. Еле удержалась от того, чтобы не заглотить весь кусок. Целиком, не разделывая. Но справилась с собой, взяла нож и стала нарезать на тонкие, почти прозрачные полоски.
Когда плотный кусок превратился в горку пластинок, я тоже их прикрыла, чтобы не заветрились, и принялась за зелень. Вскоре к витавшему на кухне аромату чеснока и специй, добавился острый запах укропа, зеленого лука и пробуждающий аппетитбазилика и петрушки.
Я все-таки не смогла удержаться, разогрела в микроволновке блинчик, намазала его сметаной. Сквозь мелкие дырочки сразу же протекли белые капли. Присыпала мелко нарубленной зеленью, сверху положила несколько ломтиков рыбы и, свернув, откусила.
Блаженство.
От удовольствия я закрыла глаза.
Что ты опять лопаешь?раздался над ухом голос, а потом божественно-вкусный блинчик исчез из руки и следом послышалось довольное причмокивание.
Слушай, вкусно,удивленно воскликнул Лёха.Видимо, твоя мама хоть чему-то тебя научила. Если будешь так меня кормить, то женюсь на тебе,торжественно заявил он.
Вот еще, счастье привалило,фыркнула я.Если ты на мне женишься, то я умру с голоду. Ты же у меня все из рук вырываешь.
Слушай, а сделай еще, а,он высматривал составляющие только что сожранной вкуснятины, но я благоразумно успела все убрать.
Перебьешься. Придут оголодавшие катальщики. Чем я их буду кормить?
Я баню топил!в голосе балбеса слышалось неподдельное возмущение.Знаешь как я устал? Мне срочно требуется подкрепить силы.
Представляю как ты устал разжигать приготовленные дрова и наливать воду из крана. Умаялся бедненький. Но в любом случае. Ты уже слопал целый блин. Мой блин. Так что, успокойся.
Вот ты жадина,укоряюще сказал он.Я передумал на тебе жениться.
Ну и слаба богу,вздохнула я.
10
***
Как я и предполагала, баня протопилась, а мясо с овощами протушилось почти одновременно. Наши родители с гостями еще не вернулись, и, оставив горшок в духовке, чтобы не остывал, я с чистой совестью приняла предложение Лёхи попариться.
Сейчас ты у меня будешь верещать как поросеночек,злорадно пообещал он.И розовая станешь такая же.
Мы оставили одежду в предбаннике и вошли в парную. Кожу и горло сразу же обжег раскаленный воздух.
Ложись, скорее,торопил Лёха, окатывая полок холодной водой.
Нагишом я осторожно присела на гладкие доски. Горячо, но не сказать, что обжигает. А вот дышать трудно.
Ложись-ложись. Легче будет,как заправский банщик, распоряжался братец, уже запаривая в кипятке веники.
И я послушаласьулеглась на живот и растянулась.
Что он там делал? Не знаю, но воздух наполнился густым запахом листьев. Я даже не смога разобрать каких. А на спину упали тяжелые горячие капли.
Чего не паришь? Обещал ведь,голос прозвучал как-то непривычно глухо.
Терпение, и ты все получишь,раздался смешок и я поплыла.
Поплыла на теплых ароматных волнах, окатывающих все тело от макушки до пяток и обратно.
Это как легкий массаж, приятный и расслабляющий.
Как хорошо,прошептала я. Напрягаться совсем не хотелось. Я будто растеклась по полку.
Подожди еще,снова короткий смешок, и на задницу тяжело опустился напитанный водой веник.
Леха хлестал меня изо всех сил. Я только попискивала, да чувствовала как кости больно впиваются в доски.
Гибкие ветки обнимали, наверняка оставляя на боках красные рубцы. Кажется, когда Леха закончит, то видок у меня будет будто прошла через строй с розгами. Но удивительным образом с каждым влажным шлепком тело становилось все легче и ленивее.
Переворачивайся,скомандовал мой экзекутор.
Я легла на спину и горячий влажный воздух тут же обжег грудь, а соски встали торчком. Я невольно прикрылась рукамиесли Лёха будет продолжать так же лупить, то ей будет очень больно.
И как давно стала такой стеснительной?
Я открыла глаза. Лёха стоял надо мной как великолепная статуя. Кожа блестела от воды и пота, и братец походил на натертого маслом греческого атлета или римского гладиатора. Такие же идеальные пропорции, выразительный рельеф мышц, лишний раз подчеркнутый влажным блеском. А на прокачанном прессе можно было рассмотреть и посчитать каждый кубик.
Что так смотришь? Кажется, ты уже видела голого мужика,карие глаза ехидно сверкнули из-под упавшей на лоб мокрой челки. И, усиливая впечатление, паршивец поиграл грудными мышцами. И прилипшие к коже листочки игриво запрыгали.
Только когда Лёха засмеялся, громко и заразительно, я поняла, что у меня приоткрыт рот, и поскорее его захлопнула.
Больно будет,пискнула я и крепче прижала ладони к груди.
Не будет, я обещаю,сладко пообещал искуситель.
Жара плавила не только воздух, смолу в бревнах сруба, но и мои мозги, и я убрала руки.
Сначала Леха, не прикасаясь к коже, просто водил надо мной веником и разгонял горячий воздух так же, как над спиной. Так вот что он делал, от чего мне было так приятно. Я расслабилась и закрыла глаза. Потом листья осторожно коснулись живота, ног. Они не хлестали, а поглаживали.
Лешка и правда был осторожным. Даже когда перестал гладить, он осторожно похлопывал, не причиняя боли нежной коже. Кажется, лупить со всей дури по заднице ему больше нравилось.
Давай, теперь я тебя,попросила я, когда уже достаточно понежилась, и даже представила, как темный тяжелый веник опускается на широкую спину, как она краснеет, расслабляется. Да. Я хочу это сделать.
Кто сказал, что я с тобой закончил.
Не понимая, что он задумал, я распахнула глаза, и только от одного многозначительного взгляда сквозь потемневшие пряди и нагловатой ухмылки живот скрутило спазмом желания.
Лёха взял меня за ноги и развернул так, что спиной я уперлась в горячую и влажную стену, а ноги свесились с полка, и братец оказался между ними.
Я удивленно наблюдала как он опускается на колени, а когда коснулся меня губами, охнула, выгнулась и откинула голову, со всей дури врубившись затылком в бревно.
Из глаз тот же час полетели искры. Фиговенькая замена оргазму, но долго ехидничать я не могла, потому что язык Лёхи, проникнув в меня, снова заставил выгнуться и застонать.
«Господи, что он творит?»это была последняя мысль, которая пронеслась в мозгу, прежде чем его затопило волнами наслаждения.
Лёха то осторожно, словно перышком, касался разгоряченной кожи, и тело покалывало от россыпи маленьких искорок; то втягивал, посасывал, и я подавалась ему навстречу, поощряя быть смелее; то вжимался, вторгался в меня, и я извивалась, требуя большего.
Один за другим спазмы скручивали живот, мышцы дрожали от нетерпеливого ожидания, в горячем влажном воздухе, смешиваясь с крепким запахом мокрых листьев, разливался острый аромат желания. Я безумно хотела его и знала, что Лёха это чувствует, но он продолжал играть со мной, все больше уделяя внимания набухшему бугорку, пока пружина, донельзя скрутившаяся внутри, с силой не распрямилась, и меня от кончиков пальцев до макушки пробил сильнейший разряд освобождения.
Я последний раз вскрикнула, выгнулась и обмякла, но еще продолжала дрожать и слабо поскуливать.
Здорово, правда?довольный братец поднялся и, опираясь о полок, весело смотрел на меня.Теперь можешь и меня попарить.
Нне мо-гу,слабо промямлила я. Сил не было даже чтобы пошевелить пальцем не говоря уже о том, чтобы поднять веник.
Сейчас ты у меня быстро придешь в себя,пообещала Лёха, схватил меня за руку и стащил с полка. Потом обнял и потащил на улицу. А я напоминала себе тряпичную куклу.Ну как, хорошо?как были нагишом, мы кружились, овеваемые мартовским ветром, но не чувствовали холода.
Инн, смотри, кажется, Алешенька затопил баню. Как хорошо сейчас будет попариться,услышали голос тети Лиды, но ничего не успели сделать, как она появилась сама, а следом за ней и моя мама.