Джогомайе было около сорока лет. Но годы не состарили ее, только придали ей благородную утонченность. Ее светлое лицо было румяно, волосы, по вдовьему обычаю, коротко острижены, глаза сияли материнской любовью, улыбка была ласковой. Край простого белого чадора был накинут на голову. Красивые, стройные ноги были босы. Когда Омито, склонясь в приветствии, коснулся их рукой, ему показалось, будто на него излилась милость богини.
Покончив с приветствиями, Джогомайя сказала:
Твой дядя Омореш был лучшим адвокатом в нашем округе. Он спас нашу семью, когда нам грозило полное разорение. Меня он звал невесткой.
Я всего лишь его недостойный племянник,ответил Омито.Дядя избавил вас от несчастья, а я доставил вам неприятность, Он принес вам прибыль, а яубыток. Вы были для него невесткой, так будьте же для меня хотя бы маши-ма.
У тебя есть мать?спросила Джогомайя.
Когда-то была,ответил Омито.Теперь мне бы хотелось иметь тетю.
Зачем, сын мой?
Видите ли, если бы я разбил сегодня автомобиль моей матери, она без конца пилила бы меня за мою «медвежью ловкость». Но если бы машина принадлежала тете, она бы посмеялась над моей оплошностью и сочла ее мальчишеством.
Джогомайя улыбнулась:
Ну, хорошо, пусть будет так.
Омито вскочил, коснулся ног Джогомайи и воскликнул:
Вот почему надо верить в судьбу. У меня была мать, я не совершал никаких подвигов благочестия, чтобы приобрести тетю. Но вот столкнулись автомобилиподвиг далеко не благочестивый,и тотчас же в мою жизнь, словно посланница богов, вошла тетя. Подумайте, сколько веков благочестия должно было предшествовать этому чуду!
Чья же судьба этому помоглатвоя, моя или шофера?улыбаясь, спросила Джогомайя.
Омито взъерошил свои густые волосы.
Трудный вопрос! Судьбы одного человека для этого мало. Вся вселенная из века в век, от звезды к звезде должна была готовиться к тому, что произошло в пятницу, ровно в десять часов сорок восемь минут. Но что будет теперь?
Джогомайя искоса взглянула на Лабонно и усмехнулась. Еще как следует не зная Омито, она уже решила, что эти двое созданы друг для друга. Поэтому она сказала:
Вы пока здесь побеседуйте, а я пойду позабочусь о завтраке.
Омито умел быстро завязывать разговор. И он сразу же начал:
Тетя велела нам побеседовать. Но прежде надо представиться. Давайте сразу же покончим с этим. Вы ведь знаете мое имято, что в английском языке называют «именем собственным»?
Я знаю только, что вас зовут Омито.
Далеко не во всех случаях.
Случаев может быть много,улыбнулась Лабонно,но имя должно быть одно.
То, что вы сказали, несовременно. Страна, время, людивсе меняется, и говорить, что имя не должно меняться,ненаучно. Я решил прославиться, пропагандируя теорию относительности имен. И для начала объявляю вам, что в ваших устах мое имя не должно звучать «Омито-бабу».
Вам нравится, когда вас называют по-английскимистер Рой?
Это заморское имя какое-то чужое. Чтобы определить, насколько коротко имя, надо узнать, как быстро доходит оно от ушей до сердца.
Какое же ваше самое быстроногое имя?
Чтобы увеличить скорость, надо уменьшить вес. Отбросьте «бабу» от «Омито-бабу»!
Не торопитесь, для этого нужно время,возразила Лабонно.
Время не для всех одинаково. В мире нет единых часов. Карманные часы показывают время в зависимости от того, в каком кармане они находятся. Это теория Эйнштейна.
Лабонно встала.
Вода для вашего омовения остывает.
Я охотно совершу омовение холодной водой, если вы уделите мне еще немного времени.
Простите, я спешу, и дела не ждут.С этими словами Лабонно вышла.
Омито не сразу пошел совершать омовение. Он сидел и припоминал каждое улыбчивое слово Лабонно, произнесенное ее прекрасными устами. Омито видел много красивых девушек, но их красота напоминала лунную ночь, яркую и в то же время таинственную. Красота Лабонно была похожа на утреннюю зарювсе в ней было ясно, все было озарено светом разума. Создавая ее, творец вложил в эту девушку какие-то мужские качества. С первого взгляда становилось ясно, что она наделена не только способностью чувствовать, но и способностью мыслить. Это и привлекало Омито. Он и сам был умен, но не умел прощать, был рассудителен, но нетерпелив, многому научился, но не обрел успокоения. На лице Лабонно он впервые увидел выражение покоя, порожденного не самодовольством, а глубоким миром серьезного и уравновешенного ума.
VIПРИЗНАНИЕ
Омито не выносил одиночества. Он не мог долго любоваться красотами природы. Ему необходимо было с кем-либо говорить. С природой нельзя обходиться фамильярно. Если с ней обращаться не так, как должно, наказание не замедлит последовать. Природа подчиняется закону и хочет, чтобы другие тоже следовали закону. Одним словом, природа лишена чувства юмора. Поэтому вне города Омито задыхался, как рыба, вытащенная из воды. Но теперьстранное делогоры Шиллонга словно притягивали Омито.
Сегодня он встал раньше солнца, и это было на него совершенно не похоже. Он взглянул в окно и увидел, как колеблются неясные силуэты деодаров, а за ними из-за гор поднимается солнце и пронизывает золотыми иглами своих лучей прозрачные облака. Омито долго и безмолвно наблюдал за игрой огненных красок.
Торопливо проглотив чашку чаю, он вышел из дому. Дорога была безлюдна. Под старой сосной, поросшей лишайниками, Омито сел на душистый ковер из опавшей хвои. Вытянув ноги, он зажег сигарету, но тут же забыл о ней, и она скоро потухла. Через этот лес шла дорога к дому Джогомайи. Так же как человек перед обедом вдыхает запахи пищи, доносящиеся из кухни, так и Омито, сидя здесь, представлял себе все великолепие дома Джогомайи. Он ждал часа, когда можно будет пойти туда на чашку чая.
Сначала он приходил в этот дом только по вечерам. Но потом репутация знатока литературы дала Омито возможность посещать дом Джогомайи в любое время. Первые дни Джогомайя тоже проявляла интерес к литературным беседам, однако скоро обнаружила, что ее присутствие охлаждает энтузиазм собеседников. Нетрудно было понять, что третий тут лишний. С тех пор у нее всегда находились причины для отсутствия. Эти причины были, конечно, выдуманными, так как хозяйка дома заметила, что интерес, который проявляли к беседам Омито и Лабонно, был чем-то бо́льшим, нежели просто интерес к литературе. Омито, в свою очередь, понял, что, хотя Джогомайя не молода, глаза ее зорки, а душа отзывчива. И его любовь к беседам возросла. Чтобы продлить свое пребывание в их доме, он договорился с Джотишонкором, что будет помогать ему в изучении английской литературычас утром и два вечером. Он взялся за дело с таким рвением, что утренний час неизменно растягивался до полудня, а там начинались всякие посторонние разговоры, и, в конце концов, ему приходилось уступать просьбам Джогомайи и оставаться до завтрака. Так со временем круг его обязанностей в доме постепенно расширился.
Его занятия с Джотишонкором должны были начинаться в восемь утра. Для Омито это было очень неудобное время. Он говорил, что существо, которое провело в утробе девять месяцев, не может вставать вместе с птицами и животными. До сих пор ночной сон захватывал немало утренних часов. Омито любил говорить, что украденное времясамое приятное для сна, так как оно незаконное. Но теперь сон Омито утратил безмятежность: ему самому не терпелось встать пораньше. Он просыпался раньше времени и уже не позволял себе поваляться в постели, опасаясь проспать. Иногда он даже переставлял стрелку своих часов вперед, но делал это не слишком часто, страшась был уличенным в краже времени. Сегодня он взглянул на часы и увидел, что еще нет и семи. Часы наверняка испортились! Он поднес их к уху, но услышал обычное тиканье...
Размышляя обо всем этом, Омито вдруг увидел Лабонно. Она шла по дороге, размахивая зонтиком; на ней было белое сари, на плечах треугольная шаль с черной бахромой. Омито не сомневался, что Лабонно сразу заметила его, но не хочет в этом признаться и взглянуть ему прямо в глаза. Однако, когда Лабонно дошла до поворота, Омито уже не мог удержаться и догнал ее.
Вы знали, что вам не уйти от меня, и все-таки заставили меня бежать,сказал он.Разве вам неизвестно, какие неудобства вызывает всякое расстояние?