Повезла Эдди и его родителей осматривать деревенскую церковь. Мисс Латимер недовольно скривила губы. Она решила, что хочет венчаться именно там. Довольно забавно, учитывая, что Лондон был бы более удобен для всех. Но ей удалось убедить Эдди и всех остальных, что лучше устроить тихую загородную свадьбу в кругу семьи и друзей, добавила она многозначительно.
Дана пропустила ее намек мимо ушей.
Только небо знает, что подумают Марчвуды, капризно продолжала тетушка. Я пыталась вразумить девочку, но почему-то итальянский племянник Серафины принял ее сторону. Мими недовольно фыркнула. Конечно, он всегда портил Николу, поощряя ее действовать по-своему. Я только удивлена, что он сам не женился на ней.
Дана почувствовала, что ее сердце замерло в груди, а горло будто сжали. Она сделала глоток чаю.
Зак Белисандро едва ли вообще когда-нибудь женится.
«Итак, я скоро его увижу», подумала она.
Перед ее мысленным взором предстал мужчина с развевающимися на ветру светлыми волосами и с почти мальчишеской внешностью. Добрые синие глаза, и губы, всегда готовые растянуться в улыбке. Любая женщина хотела бы оказаться рядом с Адамом, и Дана это знала.
И она держалась за этот образ. Во многом для того, чтобы ее мысли не занимал другой образдругого мужчины, чье лицо было смуглое и угрюмое, и глазатемные и непроницаемые, как беззвездная зимняя ночь.
Девушка аккуратно поставила чашку с недопитым чаем на стол.
Было приятно с вами поговорить, но я хотела бы прогуляться после долгой поездки.
Дана вышла через двери на террасу. В голове все время крутилось имяЗак Белисандро.
Единственный наследник огромной международной империи Белисандро. В настоящее время он весьма успешно работал в Австралии и на Дальнем Востоке.
Именно он вынудил ее покинуть Мэннион на семь лет. Ее враг, который и сейчас поставил бы преграды, если бы смог.
«Не думай о нем, сказала она себе. Сконцентрируйся на Адаме. Он единственный, кто по-настоящему важен для тебя».
Но разум не повиновался. Она все еще думала о Заке, он заслонял все вокруг, словно тень, набежавшая на солнце.
Несмотря на жару, Дана содрогнулась.
«Надо просто держаться от него подальше. Избегать встреч. По крайней мере, пока я не получу того, что хочу, чтобы он не смог помешать мне во второй раз. Пока я не стану женой Адама Латимера, и Мэннион не будет принадлежать мне. Как это и должно быть».
«Капитан Джек Латимер, подумала она, сын Серафины, солдат и мой отец. Если бы он не был убит в той засаде в Северной Ирландии, жизнь моей матери и моя были бы совсем другими. Они поженились бы, и Серафине пришлось бы смириться с этим».
Спустившись с террасы, она направилась через лужайку к аллее, обсаженной кустами. С тех пор как она поселилась в Мэннионе, это было ее любимое место, где можно было укрыться, особенно когда она скучала по матери и хотела поплакать. Тетя Джосс была очень добра, но всегда ужасно занята, чтобы уделять племяннице достаточно внимания. Тем более что присматривать за племянницей была навязанная ответственностьмать Даны часто попадала в больницу, а бродить вокруг без присмотра маленькой девочке тетя не позволила бы.
Да, она часто оставалась одна. Она ощущала себя не просто одинокой, а покинутой. Особенно остро она испытывала это чувство, когда, сидя под дверью комнаты, слушала, как надрывно и горько плачет ее мать.
Это тоскливое чувство было с ней все время, даже тогда, когда они с матерью возвращались в их убогую квартирку. После выписки из больницы ее хрупкой и раньше времени увядшей матери приходилось отбивать атаки службы опекиобещать бойким женщинам, приходившим к ним по вечерам с проверками, что теперь-то она соберется с силами, найдет работу и будет бороться, хотя бы ради Даны.
Девушка остановилась, сжав руки в кулаки. Будучи ребенком, она видела, что это невыполнимо. К тому времени все, о чем мать могла думать, был Мэннион.
Наш дом, снова и снова шептала ей на ухо мать перед сном. Наша крепость. Наше будущее. У нас все отняли, потому что я всего лишь сестра экономки. Я думала, твоя бабушка обрадуется, когда я пришла к ней. Будет рада увидеть ребенка Джека. Я думала, что мы могли бы оплакивать его вместе. Вместо этого, она прогнала нас обеих прочь. Мое сердце разбилось, когда не стало твоего отца, и Серафина добила его осколки. Мэннион был наследием твоего отца, дорогая, так что теперь он принадлежит нам. И однажды он будет наш. Скажи это. Скажи сейчас.
И, послушно закрыв затуманенные сном глаза, Дана шептала:
Однажды он будет наш.
Но и это не помогало. И вскоре Дана снова слышала всхлипывания или видела, как мать смотрит в одну точку невидящим взглядом и никак не реагирует на происходящее.
Тогда Дана быстро убегала в Мэннион, к тете Джосс, чувствуя себя в большей безопасности, поскольку она воспринимала этот дом как свою собственность. Такие всходы дали семена, посаженные матерью
Миссис Браунлоу, одна из тех дам, что навещали мать, теперь регулярно наведывалась в Мэннион, для консультаций с тетей Джосс.
Иногда до девочки доносились обрывки их разговоров: «такая сложная ситуация», «не вина ребенка», «очень способная, но страдает от этих перебоев»
И снова и снова она слышала от тети Джосс: «Такая нездоровая одержимость»
Однажды миссис Браунлоу сказала:
Линда выглядит гораздо более жизнерадостной, это хорошая перемена. Мы надеемся, что отъезд подействует на нее благотворно. Кажется, она с нетерпением ждет этого.
Две недели в Испании? В голосе тети Джосс звучало сомнение. Без Даны?
На первый разда. Чтобы увидеть, как она справляется. Возможно, позже мы сможем организовать совместную поездку.
Дана была рада отъезду матери. И не только потому, что теперь ей не придется пропускать школу, из-за ее частых отсутствий дети относились к ней как к аутсайдеру. Тогда она даже не вполне понимала, где находится эта Испания. Наверняка далеко от Мэнниона, единственного места, где ей хотелось быть. И она была готова бороться, чтобы остаться тут.
Но мать Даны, похоже, отказалась от борьбы. Потому что по истечении двух недель тетя Джосс получила письмо, в котором Линда сообщала, что нашла работу в местном кафе и останется в Испании еще на какое-то время.
Ее решение вызвало возмущение среди социальных работников, которые занимались ее делом. Но тетя Джосс заверила их, что для Даны так будет даже лучше, а ее воспитание она берет на себя.
Девочка скучала по матери, но также была рада, что ей не придется быть свидетельницей ее нервных срывов и затяжных депрессий. Так Дана поселилась в доме, которым жаждала обладать ее мать. Оставалось надеяться, что со временем отношение Серафины к ней изменится и она примет ее как внучку.
В жизни Даны произошли изменения к лучшему, когда на все лето приехала Никола. Родители Николы развелись, ее и брата суд определил жить с отцом, тогда как мать отправилась в дебри Колумбии со своим любовником-миллионером.
А меня даже не спросили, хочу ли я поехать в Колумбию, поведала Никола, когда Дана довольно неуверенно показывала ей окрестности по указанию Серафины.
Никола тяжело переживала развод родителей.
Папа сказал, что на выходных мы можем пройтись под парусом, но я не умею плавать и потом, меня обязательно укачает, так что с ним поехал только Адам, а меня отправили к тете Серафине.
Здесь чудесно, заверила Дана, тебе понравится.
И они обменялись осторожными улыбками.
В огороде мистер Годстоу специально для девочек посадил зеленый горошек, в саду поспевали малина и крыжовник. Все это они собирали и уносили в свое убежище, устроенное в кустах. Это была странная дружба, но она была, пока Зак Белисандро все не испортил.
«Я отомщу, подумала девушка, когда Мэннион станет моим, то тебе будет запрещено приезжать сюда».
Так и будет. Когда-то Дана уехала отсюда, и у нее было много времени, чтобы подготовиться к встрече и заполучить объект своего вожделения.
После осмотра квартиры и отъезда Эдди Никола с неподдельной радостью обняла старую подругу.
Эдди пришлось вернуться на работусказала Никола, так почему бы нам не найти бар и не отметить двойное событие.
Двойное?
Конечно, как когда-то, широко и искренне улыбнулась Никола. Мы нашли наш будущий дом и тебя! Одновременно!