Соцсети.
Понятно.
Он отвернулся, чтобы высыпать кофе в турку, а я сидела, поджав под себя ноги, и думала, что вот сейчас точно показала себя совершенно безумной, абсолютно сумасшедшейв психдиспансере он бы уже, наверное, нажал кнопку вызова охраны. На его месте я бы побоялась и дальше жить в такой близости друг от друга.
Что жМаксим помешал ложкой кофе, принюхался и осторожно всыпал щепотку мускатного ореха.Зато я тебя не знаю. Ничего, кроме того, что у меня встает каждый раз, как я тебя вижу. Поэтому приходится придумывать о тебе всякую глупую хрень. Например, что ты грызешь ногти
Не грызу,вмешалась я.
ешь каждое утро головку чеснока, вытираешь сопли о занавески
Не ем и не вытираю.
обожаешь французские комедии, где кто-то падает и ему швыряют тортом в лицо
Вообще-то я больше криминальные драмы люблю.
слушаешь русский шансон
Обожаю классический рок-н-ролл.
спишь в бабушкиной ночнушке
Голой.
Максим бросил на меня быстрый взгляд.
Зачем ты мне все это говоришь?
Чтобы не только я мучилась, когда смотрю на тебя.
Он отвернулся от плиты и строго посмотрел на меня. Точнеехотел, наверное, строго. Даже пристыдить собиралсяя уверена. С упреком посмотреть.
Но вместо этого его взгляд соскользнул с моего лица, прошелся горячей волной по декольте, спустился к краю платья и прикипел к бедру, где из-под подола было видно резинку чулка.
Не осознавая себя, Максим сделал шаг вперед, другой.
Его ладонь легла на мою ногу и медленно поползла вверх.
У тебя холодные руки,сказала я полушепотом.Ты все-таки замерз.
Да,ответил он, нащупывая выше края чулка полоску голой кожи.Очень.
Согреть?..спросила я, пользуясь тем, что он наклонился ко мне, и обвивая его шею руками.
Нинамучительно выдохнул Максим.Почему ты не хочешь меня понять? Это ведь не прихоть. Нельзя спать со своими пациентками. Они влюбляются в психиатров и психологов, потому что им кажется, что мы их понимаем лучше других.
Что за ерунда, Максим? Я была твоей пациенткой пять минут.
Нет, Нина. Нет.
Один раз?предложила я.Просто чтобы больше не мучиться. Получить, что хотим, и забыть друг о друге.
Один размедленно, раздумывая, повторил Максим. Его пальцы под платьем поглаживали внутреннюю сторону моего бедра, забирались все выше и выше.И я перестану постоянно думать о тебе?
Ага,пообещала я.Перестанешь. И я перестану.
Он резко выдохнул, замер на бесконечно длинное мгновение, а потом время понеслось вскачь.
Максим подхватил меня под бедра, прижимая к себе, перенес на широкий подоконник и рывком развел мои колени, вставая между ними.
Пальцы дернули ворот платья, обнажая грудь в невесомом кружеве бюстгальтера, губы впились обжигающим поцелуем в шею.
Я только и успела, что ахнуть и вцепиться в его плечи, позволяя делать с собой все, что он захочет. А он хотел многого! Платье мгновенно оказалось задранным до пояса, грудь освобождена из оков, трусики стащены. Максим прикусывал то один твердый сосок, то другой, то лизал их, то дул, заставляя покрываться мурашками все тело. Ловкие пальцы хозяйничали между ног, поглаживая, потирая, скользя кругами. Он следил за выражением моего лица и, когда я почувствовала накатывающее тепло, судорожно вздохнул, вгоняя пальцы внутрь меня. Подушечка большого осталась скользить по клитору, растирая по нему смазку.
Я вскрикнула, почувствовав первые искры оргазма, но он не дал им превратиться в обжигающее пламя. Отступил, скинул футболку тем самым ловким и быстрым движением, рванул вниз спортивные штаны, высвобождая немаленьких размеров член.
Господи, он был еще больше, чем мне запомнился. Слишком, слишком большой. Таким хорошо любоваться, но я не уверена, что смогу вместить его в себя! Тем более после двух лет перерыва!
У Максима сомнений не было. Он снова развел мои колени так широко, как сумел, и толкнулся внутрь набухшей головкой. Я закусила губу, предчувствуя, как сейчас будет мучительно больно. Но я так текла, что член входил в меня гладко и легко. А Максим не торопился, надевая меня на себя медленно, растягивая так осторожно, что последние сантиметры я преодолела сама, резко двинувшись к нему и почувствовав, что заполнена до упора.
Максим накрыл мой рот своим, врываясь в него языком, стиснул пальцы на моей заднице и принялся трахать так, как обещал когда-то своими поцелуями. Яростно, быстро, почти полностью выходя и вновь врываясь на полную длину, завоевывая мой рот, завоевывая мое лоно, подчиняя всю меня своему бешеному напору и пульсирующему ритму.
Я только царапала его плечи, вскрикивала, стонала, шептала: «Мамочки!», забывая дышать, дрожала от невыносимости наслаждения, которая волнами прокатывалась по моему телу.
Первый взрыв огня внутри не заставил себя ждать. Я откинула голову и зарыдала во весь голос от забытых ощущений, когда страстный мужчина доводит тебя до пика наслаждения своей дорогой, точно зная, куда идти.
Еще, пожалуйста, ещешептала я, зарываясь пальцами в светлые волосы, но Максим даже не думал останавливаться. Его не нужно было упрашивать. Он ускорил темп, зарычал и стал вбиваться в меня так, что все тело содрогалось от глубоких толчков.
Нина, Нина, Нинакак заведенный шептал он мне на ухо, пока я кончала второй раз, а потом и третий. Когда я почувствовала, что внутри совсем уж горячо и тесно, Максим резко вышел из меня, и я скользнула на пол, на колени, без сомнений и колебаний обхватывая губами пульсирующую головку. Он бы все равно не поместился целиком, но это не понадобилосьчерез мгновение Максим застонал, наполняя мой рот своим терпким вкусом.
Две-три-четыре-пять секундя глотала и глотала, он стонал и выгибался, сжимая пальцами край подоконника.
Кофе!
Кофе, блять!
Мы вспомнили о реальности одновременно.
По кухне растекался запах жженого кофе, выкипевшего и залившего плиту коричневой жижей, на столе вибрировал телефон, требовательным звонком напоминая о вызванном такси, а в голове стучало: «Один раз, один!»
Вина и сожаления растекались по венам ледяными реками, усмиряя кипящую кровь.
Один раз.
И мы забудем друг о друге.
Яркая весна, горячее лето и многообещающая осень
Один раз Всего один раз.
Утром я видела в окно, как Максим с Катюшей обнимались у подъезда.
Все правильно. Все как надо. Они помирились, а у меня своя жизнь.
Скандалы в квартире этажом ниже, правда, стали чаще, но я включала музыку погромче и делала вид, что ко мне это не относится.
У меня тоже была своя жизнь. Вечеринки, повышение на работе, новые друзья, старые друзья, настоящая весна, которая пришла уже в середине апреля,яркая, теплая, такая как надо. Все вокруг удивлялись: бывало, что и лето было холоднее этого апреля. Я знала, что эта весна для меня. Даже воздух пах иначе: жизнью и счастьем.
И совсем неважно, что мы с Максимом, пару раз столкнувшись у лифта на первом этаже, не сговариваясь, расходились в стороны и ехали по отдельности. На лестнице он больше не сидел, у мусоропровода не грустилчестно выполнял свою часть договора.
Хотя может быть, и сидел, но я так редко стала появляться дома, что даже коммуналка за воду и электричество стала стоить копейки.
Летом отправилась в отпуск со старой подругойи отлично оторвалась на дискотеках в отеле. Несмотря на то что подруга меня активно подбивала, курортных романов заводить не стала.
После того как попробовала настоящий швейцарский шоколад, соевая подделка не вызывала аппетита. Пожалуй, это было единственное, что расстраивало меня в странном эпизоде с моим Сантой-психиатром. После него моя планка выросла до небес, и я сомневалась, что в мире могло найтись много мужчин, которые бы до нее допрыгнули.
Ну что, Нина,сказала Инга Семеновна как-то на исходе лета.Начинаем потихоньку уменьшать дозу лекарств. На психотерапию ходишь?
Хожу!кивнула я.Выполняю все домашние задания, веду себя хорошо.
Почти перестала вспоминать своего бывшего.
А что терапевт говориткакие успехи?
Говорит, что если я и дальше буду хорошей девочкой, то есть шанс, что депрессия больше не вернется.
Вот и отлично!Инга Семеновна даже просияла.Нечего тебе здесь делать.