- Что же, жизнь закончена. Надо как-то по-тихому умереть
Сказав это, он поднялся, пошел в туалет на ощупь, по пути наткнулся на тумбочку Василия Павловича. От грохота сопалатники бедняги проснулись, уяснив ситуацию, понесли его на кровать, уложили, и тут Владимир Васильевич обильно описался. Павловичи принялись искать белье, чтобы переодеть его, но не нашли, как и дежурную медсестру. Впрочем, та скоро явилась, сонная и недовольная, серая лицом от постоянного недосыпа (кроме этой больницы, она работала и в другойей, незамужней, надо было «одеваться», да и сын был оболтусом). Позевав, поменяла матрац и белье и, посоветовав позвонить насчет сменной одежды родственникам Павла Васильевича, удалилась по своим делам, то есть ушла ночевать в своей каморке, стены которой были облеплены ликами святых. Под ее халатом Василий Павлович углядел роскошный бюстгальтер, попахивавший духами «Черная Орхидея» и вспомнил Аллочку: людские жизни шли к своим концам всеми возможными тропами, часто грешными, и потому без изображений путеводных святых мало кто обходился.
Родственников у Владимира Васильевича Веретенников было много, однако дети и внуки жили в США, в самом Сан-Франциско, в Москве же обитала одна набожная сестра Анна, усердно посещавшая все молитвы и проповеди, и потому постоянно занятая для людей. Сообщив ей ситуацию, Павловичи уселись у кровати Веретенникова, и тут Василий Павлович обратил внимание, что правая нога Владимира Васильевича лежит как-то неестественно.
- Да у него перелом головки бедра! - догадался Владимир Павлович и побежал искать дежурного врача. Была уже суббота, и тот нашелся нескоро. Спустя час врач отправил Владимира Васильевича на рентген, перелом головки подтвердился, причем владельцу ее единственный раз за текущий год повезлоперелом оказался хирургически несложным.
Операцию везунчику сделали через три дня. К этому времени появилась сестра Анна со сменной одеждой, яблоками и подсохшими апельсинами. Еще она принесла лик какой-то святой; в тыльной части иконки в особых застекленных витринках находились кусочки смолы и еще что-то. Позже Аллочка, сказав, что это иконка святой Матроны московской, принесла клочок бумажки с молитвой, вот ее текст:
«О блаженная мати Матроно, услыши и приими ныне нас, грешных, молящихся тебе, навыкшая во всем житии твоем приимати и выслушивати всех страждущих и скорбящих, с верою и надеждою к твоему заступлению и помощи прибегающих, скорое поможение и чудесное исцеление всем подавающи; да не оскудеет и ныне милосердие твое к нам, недостойным, мятущимся в многосуетнем мире сем и нигдеже обретающим утешения и сострадания в скорбех душевных и помощи в болезнех телесных: исцели болезни наша, избави от искушений и мучительства диавола, страстно воюющаго, помози донести житейский свой Крест, снести вся тяготы жития и не потеряти в нем образ Божий, веру до конца дней наших сохранити, упование и надежду на Бога крепкую имети и нелицемерную любовь к ближним; помози нам по отшествии из жития сего достигнути Царствия Небеснаго со всеми угодившими Богу, прославляюще милосердие и благость Отца Небеснаго, в Троице славимаго, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь».
Молитву с иконкой Петров сунул в карман и тут же забыл о ней.
Спустя неделю Василия Павловича выписали с условием, что он приедет через месяц на повторное обследование и всякое такое. В фойе больницы он столкнулся с Аллочкой. Та, оглянувшись по сторонам, зашептала:
- Веретенников исчез! Исчез слепой и хромой! Средь бела дня!
- Как исчез?удивился Василий Павлович, млея от воспоминаний о проведенном с девушкой времени.
- В воскресенье. Один наш больной видел, как его без всяких там грубостей усаживали в дорогую легковую машину.
- А в милицию вы заявляли?
- Заявляли. Следователь приезжал, всех опросил, и получилось, что Владимир Васильевич Веретенников давно задумал покончить с жизнью, звонил кому-то, и кто-то слышал разговор, по которому выходило, что он нашел, то, что хотел, премного доволен и даже выпил по этому поводу.
Василий Павлович размышлял об услышанном, пока ему не сообщили, что ПСА у него угрожающе увеличилось.
*** Простатический специфический антиген (ПСА)опухолевый маркёр, определение которого проводится в сыворотке крови, применяющийся для диагностики и наблюдения за течением рака простаты и аденомы простаты.
3.
Дома было тоскливо. На него смотрели, как на живой труп. Эти жалостливо-тоскливые взгляды убивали быстрее рака, они впрыскивали в него острое желание умереть скорее, скорее исчезнуть, чтобы никого не видеть и чтобы его, Василия Павловича, никто не видел. Чтобы хоть как-то забыть обо всем, он запирался в своей комнате, названивал старым знакомым, друзьям, сослуживцам, рассказывал им о своем счастливом пенсионерстве, о даче, о винограде, который в этом году обильно плодоносил. Однажды он позвонил какому-то Коляну, видимо, когда-то близкому другу. Слово за словом выяснилось, что этот Колян ныне Николай Егорович Копылов, генерал-майор полиции, бывший сослуживец и чуть ли не дальний родственник.
Василий Павлович, не желая заканчивать разговора с бывшим первейшим другом, после обычных слов спросил его о пропаже из больниц и собственных квартир смертельно больных людей. Николай Егорович тут же выложил ему статистику по городу Москве, из которой следовало, что бесследно исчезают ничтожная часть смертельно больных, и эта ничтожная часть в 13,5 раз меньше количества бесследно исчезающих здоровых людей.
Василий Павлович усомнилсяв благодушном голосе Николая Егоровича отчетливо звучала служебная фальшь, изрядно подправленная укорительными нотками («Ну зачем ты об этом! Если бы ты знал, как я занят»). Николай Егорович, застеснявшись этой фальши, сделал небольшую паузу для приведения чувств в нормальное состояние и сказал, что знает, что Василий Павлович серьезно болен, и потому, видимо, боится, что его похитят, чтобы безвременно разобрать в каком-то подвале на шашлыки, начинку для пирожков или просто органы. И потому устроит ему встречу с человеком, а именно полковником Иваном Арнольдовичем Андерсеном из Особого отдела, знающим об исчезновении больных более чем кто-либо, потому что именно этим он занимается в течение более чем двух лет.
Встреча была назначена на следующий день. Василий Павлович всеми фибрами души почувствовал, что она коренным образом изменит оставшиеся десять месяцев его жизни.
4.
Встреча состоялась в узбекской подвальной забегаловке, и никого в ней, кроме них и бармена не было. Иван Арнольдович был коренаст и строен, его улыбчивое лицо привлекало внимание шрамом на левой скуле. Они уселись у стены с пыльным тусклым бра, заказали самсы и стали друг друга разглядывать. Через минуту такого разглядывания Василий Павлович, осел на стуле и знаком попросил принести пару пива. По эволюции выражения глаза Андерсена, он понял, что тот правды, скорее всего, не скажет, а станет рассказывать «сказки». Раковые больные щепетильностью не отличаются, и Петров сразу об этом заявил:
- Решили мне ничего не рассказывать? Изучив мою физиономию?
- Да я с самого начала не собирался вам докладывать служебные сведения. Они под грифом «Секретно» или в лучшем случае «ДСП».
- А что хотели рассказать? «Принцессу на горошине»? Или «Щелкунчика»?
- Нет, конечно. Я просто хотел вам обрисовать ситуацию в интересующей вас области.
- Рассказывайте.
- Как вы понимаете, общество постоянно будоражат самоубийства смертельно больных наших сограждан. В иной месяц в Москве и ближнем Подмосковье из окон выбрасывается по десятку и более человек. К узакониванию эвтаназии наше общество не готово ни морально, ни юридически
- Ну, юридически - это понятно, но почему морально не готово?
- Потому что по нашим сведениям десятки смертельно больных граждан лишают жизни ближайшие родственники, в Интернете полно сайтов, на которых подробно описывается, как простейшими способамихотя бы с помощью аспирина - отправить на тот свет постоянно описывающихся и обделывающихся дедушек и бабушек. Конечно же, вы знаете из прессы и телевидения о медсестрах Запада, которые лишали жизни десятки тяжело больных и престарелых своих пациентов. И многое из них, уверен, делали это из своего рода сострадания