«Да ладно тебе»,фыркнул внутренний голос. Все же хорошо. Из детдома тебя забрали, чего тебе еще надо?».
«Не ты ль меня недавно убеждал, что он маньяк?»фыркнула я на собственное непостоянство.
Внутренний голос тут же заткнулся, скорчив на прощание при этом самую невинную рожицу типа «не участвовало, не привлекалось».
Вам нужно заехать домой? Может, забрать какие-нибудь вещи? спросил Андрей Владимирович, отвлекая меня от размышлений.
Да, наверное,не сразу ответила я.
Автомобиль повернул на знакомое шоссе.
А откуда Вы знаете, где я живу? спросила я.
В школьных данных.
Ну, да, конечно, какая я глупая. Он мой опекун и мой учитель, и я наивно полагала, что он не знает мой адрес.
Заходить в свою квартиру было странно, как возвращаться в прошлую жизнь. Жизнь, которая никогда не вернется. Проходя мимо спальни родителей, я на секунду закрыла глаза, чтобы не разреветься. Рука невольно потянулась к ингалятору, но, переборов рвущиеся из груди всхлипы, я остановила руку. Прогоняя от себя воспоминания, поспешила в свою комнату. Все вокруг покрылось слоем пыли. Слава Богу, у меня нет домашних животных, а то за это время они, скорей всего, умерли бы.
Чем-нибудь помочь? учитель вошел в квартиру вслед за мной.
Да нет, не знаю,пожала я плечами, осматриваясь вокруг.
Все было так же, как и в тот момент, когда меня увезли. Учебники, тетради, ручки, одинокий ноутбук, плюшевый медведь на кровати и лоскутный плед, мои детские рисунки на стене вперемешку с постерами различных музыкантов и актеров. Мне хотелось забрать это все или остаться тут. Иллюзия, что сейчас в дверь войдут мама с папой, была такой реальной И чем дольше я тут стояла, тем острее было это чувство.
Ну, если нет, то я подожду в машине,сказал он, выходя из моей комнаты и оставляя меня наедине со своими воспоминаниями.
Я опустилась на кровать, закрыла глаза, сжимая плюшевого медведя в руках, и позволила себе, наконец, заплакать. Через полчаса чемодан был собран. С одной стороны мне было жаль, что я не могу тут остаться, но с другой мне хотелось поскорее сбежать отсюда, от этого гнетущего чувства потери и одиночества.
Андрей Владимирович ждал меня в автомобиле и, как только я появилась у дверей подъезда, тут же вышел из машины и помог мне уложить чемодан в багажник.
Это все, что Вам нужно? спросил мужчина.
Да,уверенно кивнула я. Но если мне вдруг что-то понадобится, я же могу сюда приехать?
Конечно,тут же подтвердил опекун и улыбнулся. Эта квартира остается вашей, и Вы можете приезжать сюда, когда захотите. Только позвоните, чтобы я знал, где Вы.
Я молча кивнула и села в автомобиль.
Вот Ваша комната,Андрей Владимирович открыл дверь в полутемное помещение.
В комнате пахло затхлостью, сразу было видно, что сюда давно никто не заглядывал. Подойдя к окну, я распахнула шторы. Сразу в воздух поднялось миллион, нет, миллиард пылинок. Я чихнула и, тут же закашлявшись, потянулась за ингалятором.
Тут надо прибраться,сказал мужчина, останавливаясь на пороге комнаты. Ею давно не пользовались.
При этом вид у него был печально-виноватый.
Ничего, я тут приберусь,кивнула я, улыбаясь, и тут мой взгляд упал на кровать, двуспальную, широченную кровать. Сразу вернулись мысли о маньяках и педофилах.
Я пойду поставлю чайник. Вы, наверное, еще ничего сегодня не ели,сказал учитель.
Я лишь кивнула. Он ушел. Я снова посмотрела на кровать и осторожно обошла ее бочком, словно та могла меня укусить.
«Значит, спать на его диванеэто нормально, а двуспальная кровать в комнате, которую, по-видимому, уже «стопятьсот» лет не использовали, нет?»оценила я ситуацию.
«Может, не с кем было, вот и не использовали»,мрачно подумала я.
«О, да! И вот он дождался тебя, прекрасную принцессу»,съязвил голос разума.
«Очнись, девочка, ему в прошлом году половина старшеклассниц на шею вешалось, и некоторые, заметь, посимпатичнее тебя. А может, ты сама этого хочешь?».
«Глупости!тормознула я свой внутренний голос, который, по ходу, решил меня совсем доконать. Просто мне интересно, с чего такая доброта. Взять под крыло малознакомую девчонку, пусть и свою ученицу. И дело тут не в том, что я хорошо готовлю».
«Так за чем дело стало, иди и спроси его прямо»,пожала плечами моя рациональная половина.
Самойлова, чайник вскипел! услышала я с кухни.
Глубоко вздохнув, я направилась на кухню. На столе стояли две чашки с чаем и даже тарелка с круассанами. Сразу было видно, что съестного в доме прибавилось. Минут пять мы просто сидели молча, каждый смотрел в свою сторонуон в окно, а я сосредоточилась на круассане. Первым заговорил он:
Вы еще не думали, когда собираетесь вернуться в школу?
Завтра,пожала я плечами,я уже и так много пропустила. В детдоме, конечно, была школа,я невольно поморщилась, вспоминая тех учителей и их методику преподавания,но, сами понимаете
Он кивнул:
Тогда я позвоню и сообщу о Вашем возвращении.
Спасибо,поблагодарила я. И еще, Андрей Владимирович, давайте хотя бы дома Вы будете обращаться ко мне на «ты» и называть просто Камилла, а то у меня будет ощущение, словно я целыми сутками в школе.
Хорошо,согласился он. Тогда я
Нет! Нет! Нет! перебила я его. Вы так и останетесь Андреем Владимировичем.
Называть своего преподавателя, даже вне школы, каким-нибудь дядей Андреем или просто Андреем мне казалось просто диким, во всяком случае, сейчас. Я еще раз посмотрела на мужчину, сидевшего за столом, такого домашнего: в потертых джинсах, футболке «Рокнавсегда!» и домашних тапочкахнет, пусть лучше так и остается Андреем Владимировичем.
Все еще не решаясь задать главный вопрос, я встала из-за стола и пошла мыть чашку. Это дало мне время, чтобы решиться. Я вернулась обратно к столу.
Андрей Владимирович?
Да? учитель поднял на меня взгляд.
Я хотела Вас спросить.
Спрашивайт Спрашивай, конечно,стал серьезным мужчина.
Я села напротив него и сцепила пальцы в замок. Облизнув ставшие сухими от волнения губы, наконец подняла на преподавателя взгляд:
Я уже задавала этот вопрос, но хочу уточнить: нет никаких других причин того, что Вы стали моим опекуном?
Он откинулся на спинку стула и снова посмотрел в окно. Молчание затянулось, и я уже, не ожидая ответа, хотела извиниться и убежать в свою новую комнату, как он заговорил:
Когда мне было чуть меньше, чем тебе, я потерял родителей и тоже оказался в детдоме,его голос звучал удивительно равнодушно, даже тему урока он объясняет более эмоционально. Так что я просто знал, каково тебе
И пожалели,закончила я за него, внимательно рассматривая узор столешницы.
Меня просто пожалели. Бедную девочку-сиротку. Отчего-то стало очень противно и обидно, хоть обратно в детдом беги. Хотелось отмыться от прилипшего ко мне чувства жалости и презрения. Что ж он раньше меня не приютил? Или тогда еще не так жалко было?
«Может, он не только сирот подбирает, но и бездомных зверушек?»думала я с какой-то злой обидой, что поднималась у меня в душе.
Меня никто никогда не жалел, исключая, конечно, детские годы, когда я набивала себе шишки и ссадины на коленках, но и тогда жалели нечасто и по минимуму. Не потому, что мои родители такие черствые люди. Просто мама всегда говорила: «Жалостьэто последнее чувство, которое можно испытывать к человеку. Значит, он скатился в самую глубокую пропасть и ничего больше не заслуживает, ни уважения, ни любви, лишь жалость».
«Поздравляю, Камилла, теперь ты тоже на самом дне, и единственное, что люди могут тебе предложитьэто пожалеть тебя»,вынесла я себе вердикт.
Нет,услышала я голос Андрея Владимировича сквозь свою обиду. Жалости в моем решении было не много. Скорей, я был удивлен твоей стойкостью и смелостью.
Я подняла на него удивленный взгляд, не уверенная в том, что не ослышалась.
В мире сирот, детдомов, ты либо ломаешься, смирившись с системой, с остальными детьми, которые намного сильнее и старше. Которые любыми способами утверждают свою власть над тобой.
Я тут же вспомнила мои стычки с Лариской и нервно поежилась. Он продолжал говорить: