Внутри меня шла борьба, как же поступить. Ромео только что ударили, на него напали. Выглянув из-за большого дуба, я несколько минут смотрела на несчастного парня, впитывая все его южное великолепие, истекающее кровью и страданиями. Сердце болело за него, и, прежде чем мой мозг смог осознать происходящее, мои ноги понеслись в сторону Роума.
Парень не слышал, как я подошла, и я присела перед ним на корточки, отчего мой черный летний комбинезон запачкался в засохшей грязи. Я тихонько достала из своей коричневой сумки бутылку воды и старый розовый носовой платок. Роум поднял голову на звук: из его рта капала кровь, а идеальные белые зубы купались в алой ванне.
Ромео, господи прошептала я, борясь со слезами. Он ничего не сказал, лишь тупо на меня уставился.
Отвинтив крышку с бутылки «Эвиан», я подняла его грязную руку; его пальцы были вялыми и израненными. Я полила водой ссадины и глубокие порезы, полные древесной коры и грязи, затем приложила носовой платок к содранной коже. Роум даже не вздрогнул.
Больно? тихо спросила я. Он покачал головой.
Вымыв его руку, я подалась вперед, оказавшись на коленях между согнутыми ногами Роума. Я осторожно поднесла носовой платок к его рту и вытерла кровь, обнаружив большую открытую рану в уголке его красивой верхней губы. Я надавила на нее и промокнула кровь. Затем мой взгляд переместился к его карим глазам. Я почувствовала всю его боль, увидела, как в них вспыхнули непокорность и отчаяние.
Когда его губа перестала кровоточить, я передала ему бутылку воды.
Ополосни рот, Роум. Вряд ли кровь приятная на вкус.
Он словно робот взял бутылку и выполнил мои указания. Я присела рядом с ним на землю, облокотившись о дерево. Я ничего не говорила, боялась сделать только хуже, но и не хотела оставлять его в одиночестве.
В конце концов он расслабился и уставился куда-то вдаль. Я не могла больше выносить это напряжение и, видя, что Роум нуждается в утешении, наклонилась и взяла его здоровую руку в свою. Он взглянул на наши сплетенные пальцы и еще ближе прижался к моему плечу. Я знала, что у нас есть нерешенные проблемы, особенно после нашего что бы там ни было в коридоре, но сейчас я могла думать только о том, как поддержать его, потому что он в этом нуждался.
Наконец, после, казалось, вечности, Ромео заговорил:
Привет, Мол.
Привет тебе.
Как много ты видела?
Я опустила голову на его плечо, уловив, что у него сбилось дыхание.
Достаточно.
Он откинул голову, прислонив к коре дерева, и закрыл глаза.
Что это за мужчина из «Бентли»?
Мой папочка.
Твой отец? в крайнем изумлении переспросила я.
Роум снова опустил голову, избегая смотреть мне в глаза. Я не понимала почему: то ли от смущения, то ли от унижения.
Снова воцарилась тишина.
Ты в порядке?
Он напрягся и тоскливо на меня посмотрел.
Нет.
Ты хочешь поговорить об этом?
Он решительно покачал головой.
Он часто тебя бьет?
Чаще не удается, пожав плечами, хмыкнул Ромео. Ему не понравилось мое поведение, он позвонил, назначил мне тут встречу и ну, остальное ты видела.
Я поменяла положение и села к нему лицом.
Что такое произошло, что он тебя ударил?
Деньги, разочарование, непослушный сын. Как обычно. Но он никогда не заходил так далеко на публике. Еще не видел его настолько взбешенным.
Но ты же его сын! Как он может так с тобой обращаться? Что, черт возьми, ты сделал, чтобы заслужить удар?
Ромео сидел с поджатыми губами и явно не собирался ни отвечать, ни обсуждать случившееся. Я снова взяла его за руку, и он сжал мою ладонь.
Парень выглядел таким потерянным, его обычная суровость спала, обнажая уязвимость. Мне нужно было срочно сменить тему.
Как прошла игра в Арканзасе?
От перемены темы разговора на его лице промелькнуло облегчение.
Мы победили. Но не моими стараниями.
Неудачная игра?
Он облизнул губы и потрогал пальцами свежий порез, затем поднял валявшуюся ветку и сломал ее.
Долбаный кошмар, а не игра.
Ну, ты всего лишь человек.
Никогда в жизни у меня не было такого плохого начала сезона. Мой выпускной год, тот, в котором я выставляюсь на драфт, и все это полетит в чертово помойное ведро.
Почему все так плохо?
Потому что я не могу сделать ни один пас. Я подвожу команду и болельщиков. Мои родители и Шелли ни за что не отвалятты только что была свидетелем настойчивости моего отца в этом вопросе. Шелли же присосалась ко мне как пиявка, сильнее, чем обычно, и мне постоянно приходится с ней цапаться. У меня голова кругом идет: я не могу ни заснуть, ни сосредоточиться, а мысли об одной англичанке не дают мне покоя каждую ночь. Каждую долбаную ночь. Она преследует меня во снах.
Он притянул наши руки к своей небритой щеке и провел ими по жесткой щетине.
Да, я тебя понимаю, прошептала я, наблюдая, как мои пальцы скользнули мимо его рта. У меня перехватило дыхание от его признания.
Я постоянно думал о нашей последней встрече, пока меня здесь не было. Голос Роума был почти неслышен, как будто он исповедовался в совершении страшного греха. Он, казалось, нервничал, в чем еще не был мною замечен. Полагаю, симпатия к девушке стала целым открытием для короля бессмысленного секса.
Да. Я тоже. Это по-другому. Голова забита неким красавчиком из Алабамы, а не Данте, Декартом или Кантом.
Он подтолкнул меня коленом, и веселье осветило его глаза.
Считаешь меня красавчиком?
Я покраснела и толкнула его в ответ.
Можно сказать и так.
Взглянув на меня из-под длинных ресниц, он выдавил улыбку.
Куда держала путь в столь раннее время, когда увидела, как эту красоту избивают?
Роум
Отвечай на чертов вопрос, Шекспир.
Я покачала головойдерзкий Ромео начал пробуждаться от сна.
В библиотеку. Мне нужно выполнить несколько заданий для профессора Росс. Там есть кабинет, где я могу спокойно работать. Я видела что произошло между тобой и твоим отцом, и подумала, что ты нуждаешься во мне больше, чем захватывающий мир академических наук.
Похлопав меня по ноге, он дал знак, что пора вставать. Но мы по-прежнему держались за руки.
Пойдем.
Куда?
В библиотеку. Я собираюсь тебе помочь. Мы же не можем подвести академический мир, верно?
Ромео ты уверен, что не хочешь пойти домой или заняться чем-нибудь еще? Мы могли бы поговорить еще, если хочешь. О чем угодно.
Потеряв прежнюю веселость, он подчеркнул:
Мы пойдем в библиотеку, и я помогу тебе с исследованием.
Он не был настроен шутить, скорее был близок к тому, чтобы сорваться. Я видела этоего невыплеснутую агрессию, которая нетерпеливо кипела, ожидая шанса выйти наружу. Ему нужно было отвлечься, и мне показалось, что лучше взять его с собой, чтобы спасти какого-нибудь бедного сокурсника от встречи с кулаком Ромео, когда он наконец выйдет из себя.
Ты собираешься помочь мне с философией?
Роум обиженно надул губы.
Эй, если я спортсмен, это еще не значит, что дурак. Он закинул руку мне на плечи. К твоему сведению, я знаю этот предмет. Может быть, даже смогу тебе кое-что подсказать.
Чуть отодвинувшись, он прижал палец к щеке, делая вид, что глубоко задумался.
Например, «Иммануил Кант тот еще плут. Бывало, пил он из двух рук».
Огромная улыбка расплылась на моем лице, и я громко рассмеялась, напевая:
«Хейдеггер пропойцей стал и под столом друзей искал».
Ромео расхаживал передо мной, как лектор.
«Аристотель любил бутылку. Для Гоббса виски не в новинку». Он игриво поклонился, чтобы я продолжала.
«Рене Декарт был выпить рад. Итог: я пью, а значит, живу».
Я расхохоталась, прикрыв рот рукой, чувствуя себя легкой и кокетливой, а Роум с потрясающей улыбкой поднял руку, чтобы дать пять. И я от души отбила.
Значит, ты фанат «Монти Пайтона»? взволнованно спросила я.
Ну, нельзя изучать философию и не знать «Песню философов».
Согласна, но никогда бы не подумала, что ты помешан на британских комик-группах.
Это же «Пайтон», фыркнул он. Как все просто. Так что пошли. Однажды я удивил тебя своими познаниями в философии и почти уверен, что смогу сделать это снова.