И вот в этот момент туман, застилавший весь день мои мысли, развеялся, я пошатнулась на каблуках, едва не оправдав насмешливые слова рыжей девушки. От унизительного падения меня удержал Никита. Он стал не рядом, а за моей спиной, позволяя облокотиться о себя, прикрывая меня крепкими объятиями и словно подпитывая энергией теплых ладоней, что легли мне на живот.
Еще чего не хватало, склонившись к моему уху, фыркнул друг и ласково пожурил: Я же тебе говорил, что на этой вечеринке будут одни недоумки. А ты: родня, родня, надо общаться с родней. Мой брат не видел меня несколько месяцев, и, видишь, даже сказать ему нечего.
Брат? Рыжая, собиравшаяся дать отпор наглецу, жеманно поправила конский хвост, заелозила на коленях Филиппа и растянула губы в улыбке. А яАльбина. Давно хотела, чтобы Филипп познакомил меня со своими родственниками, но он постоянно занят!
Ее глаза загорелись. Ну, ясно: она-то думала, что у них все серьезно, и всячески подталкивала парня к дальнейшему шагу. А он не считал нужным вводить ее в ближний круг. И, судя по взгляду, был удивлен, что этот круг неожиданно «ввелся» сам, да еще не один.
Глаза Филиппа оставили брата в покое, взгляд переместился на меня и произвел тщательный и дотошный осмотр за то время, которое девица потратила на заявления о том, как она рада и счастлива. А потом он удивил не только меня, но и успевшего заскучать Никиту.
Аня В бархатном голосе Филиппа не было удивления или вопроса, только уверенность, пришедшая через какое-то узнавание. Не успела я размечтаться, что это наша первая встреча врезалась ему в память, как он кивнул и уже уверенно повторил: Та самая Аня, подруга Никиты.
Понятно.
Рыжую кудрявую девочку, которая вышла к нему на сцену, он не запомнил. Он был уверен, что видит меня впервые.
Подруга! фыркнул Никита, перекрыв мой разочарованный вздох. У нас все гораздо серьезней.
Вижу, Филипп окинул меня долгим взглядом и подарил скупую улыбку. Прости, я был уверен, что узна́ю тебя по волосам цвета топленого молока и меда, но
Это кто же так поэтично выразился? немного ревниво вопросила Альбина и окинула меня критическим взглядом. Хм, поменять волосы цвета меда и топленого молока на махагон сельский, обыкновенный?!
В ее взгляде было столько презрения, что я сама удивилась, когда стала оправдываться:
У меня раньше были обычные русые волосы!
Схватилась за пальцы Никиты, чувствуя, что готова взорватьсяот разочарования в себе и невозможности сказать то, что хочется.
Неужели? Филипп бросил взгляд за мою спину. Другим иногда виднее.
Кому, например?! разозлилась, не смогла сдержаться, заметив, как Альбина смотрит на меня и покусывает ухо парня. Ты ведь меня никогда в другом цвете не видел!
Я бы хотела, чтобы увидел. Мелькнула мысль, что, если бы я была со светлыми волосами, со своим натуральным цветом волос, он бы не смотрел на меня, как на предмет старой мебели. Но потом мелькнула вторая мысль: какая разница? Дело не в цвете волос, а во мне.
Ему нравятся рыжие, и я вижу тому доказательство. Ему не понравилась конкретно я.
Не была ему интересна сама по себе.
Не была ему интересна даже как подруга младшего брата.
Не зацепила, не затронула, не запомниласьтак бывает. Да и зачем ему я? У него есть рыжая с красными ногтями, есть первокурсницы, которые падают от его обаяния.
А я держалась.
Благодаря Никите не сдавалась и не показывала, как мне плохо. Другим не показывала. А мой друг чувствовал сам: неспешно поглаживал мои пальцы, выводил круги на запястьях, дул в разгоряченное ухо.
Не видел, согласился Филипп, когда я уже потеряла нить разговора, забыла, плавая в своих мыслях.
А потом он вдруг улыбнулся мне. Так искренне и по-настоящему, что я поняла: возможный дальтонизм лучшего другане та проблема, на которой стоит заострять серьезно внимание. С этим живут спокойно и счастливо. В то время как мой покой утрачен окончательно и бесповоротно.
И буду ли я счастлива, уже зависит не от меня. Не только от менятак будет точнее. Еще и от светловолосого парня, который, наконец, рассматривал меня внимательно, хотя пока только как чужую подругу. От парня, на котором нетерпеливо ерзала не я, а другая. От парня, которого эта другая, взяв за руку, заставила подняться с кресла и теперь уверенно уводила в другую комнату.
Так легко.
И прочь от гостей.
Прочь от брата, которого он не видел два месяца.
Но самое главноепрочь от меня.
Я видела, прочитала по ее взгляду, когда она проходила мимоона догадалась, поняла, она только потому и уводила Филиппа. Она готова была подарить ему быстрый секс, опасаясь, что его заинтересует нечто большее, нечто более значимое, и не с ней.
Она ревновала, да.
Но ее чувства не были сравнимы с тем, что ощутила я, когда Филипп, по-приятельски подмигнув мне, поддался ее уговорам и неспешно удалился из комнаты. Я долго смотрела на дверь и ждала, что Филипп поймет, что вот сейчас он одумается и вернется, что он что-то такое почувствует
Не почувствовал.
А вернулся лишь спустя полчасавзъерошенный, немного шальной, без рубашки и со следами коготков на груди.
Стоило представить, что он проделывал с рыжей, как меня затошнило. Он не мог. Когда я здесь, он не мог
И тем не менее, я видела свидетельства того, что он это сделал.
Была ли это измена? Нет. Всего лишь удар по самолюбию и странным чувствам девушки, которую он не знает.
Жизнь.
Такая, как есть.
Уходим, заметив мое состояние, Никита схватил меня за руку и стал выводить из комнаты, наполненной музыкой, гостями, смехом, а теперь и запахом похоти.
В дверях он обернулся, но, не задерживаясь, прошел дальше. Я тоже бросила взгляд назад и зависла на долю секунды, встретившись глазами с Филиппом. Готова поклясться: он смотрел на меня как угодно, только не равнодушно. А потом обнял подошедшую к нему девушку и отвернулся.
Загораживаясь.
Отталкивая меня.
Я перешагнула через порог, но вопреки тому, что духота и люди остались позади, почувствовала сильную дурноту.
Тошнит, пожаловалась Никите.
Он стал моим проводником в этом доме. Провел по петле коридора, открывая одну дверь за другой, нашел ванную комнату и позволил остаться одной.
Только отойди от двери, попросила его.
Обещание в глазах увидела до того, как закрылась дверь и я свернулась калачиком над дорогущим фаянсом. Меня выкручивало, выжимало, выворачивало наизнанку с такой силой, что на глаза навернулись слезы. А когда стало легче и я смогла просто сесть, поняла, что плачу.
Плачу не потому, что плохо физически. А потому, что раздавлена морально. Зря я пришла. Зря стояла безмолвной куклой.
Рыжая
Увела его от меня.
А он и поддался.
Он
Всхлипнулагромко, отчаянно, а потом вдруг меня осенило, что зря именно этослезы.
Вот слезызря. Они мое настоящее и разрушают.
Хватит!
Кое-как поднявшись на ватных ногах, вычистила зубы пастой, обнаруженной у зеркала, умылась холодной водой, стоически всмотрелась в свое заплаканное отражение и вышла из ванной, не обращая внимания на горечь уже не во рту, а в душе.
Благодарно выдохнула, что Никиты не было у двери, и направилась к выходу. В какой-то момент поняла, что забрела не туда, что довольно давно петляю по коридору, а потом услышала приглушенные голоса и пошла на них, чтобы спросить, чтобы они подсказали, чтобы
Подошла к приоткрытой двери одной из комнат и замерла, не в силах поверить тому, что увидела.
Сделала шаг назад, прищурилась, закрыла глаза, а потом еще раз окинула взглядом картину, которую мне щедро показывал этот дом.
Альбина. Я сразу узнала ее, несмотря на то, что она стояла спиной с задранным платьем, демонстрируя не только длинные ноги, но и попку, часто посещающую тренировки. Машинально отметила: да, таких мужчины хотят. Тонкая талия, стройная, но не худаяпозвонки не просвечивались. Ее почти совершенное тело извивалось красивой дугой, а по плечам огненной плетью хлестал ее рыжий хвост. От страсти. И возбуждения. Потому что перед ней, точнее, у самых ее широко расставленных ног, на коленях стоял какой-то мужчина и активно работал пальцами и языком.
Еще, стонала Альбина.