Дура ты, Вер! Лечиться тебе надо! подхватываю дочь на руки и выхожу из кухни, оставив сестру одну пыхтеть от своей злости.
В зале светло и просторно. Идеальный порядок. Большой плоский телевизор занимает столько места, что, мне кажется, если бы его повесить на стену в нашей квартире, то и обои бы под ним не нужно было клеить.
Устроившись на краешке кресла, сажаю Алису на колени и прижимаю к себе.
Нужно было все же не поддаваться натиску сестры и уехать домой.
Как я понимаю, Вера теперь во всех видит только соперниц. И не важно, кто ей сестра, кто подруга. Все зло.
Иди пить чай, Надя, кричит с кухни Вера, и Алиса, только успокоившись, слышит ее голос и снова начинает хныкать.
Тише, моя крошка, глажу дочку по головке, поднимаюсь на ноги и иду обратно на кухню.
Вер, не нужно строить из себя того, кем ты не являешься, облокотившись о косяк, смотрю на сестру. Чай я не буду. Просто хочу отдохнуть. И, прошу, не нужно кричать. Ты Алису пугаешь.
У Веры вытягивается лицо то ли от возмущения, то ли от яда, который она, не успев выплюнуть, проглатывает.
Знаешь, а я не собираюсь подстраиваться под твою Алису и под тебя! шипит она, проходя мимо. Вы в моем доме и будьте добры подстроиться под меня!
Она фурией влетает в детскую комнату. Я за ней не иду. Наоборот, возвращаюсь на кухню; пока сестра не видит, выливаю тот чай, что она мне налила, и делаю себе новый. А то в таком нервном состоянии, в котором сейчас находится Вера, от нее можно ожидать, чего угодно. Конечно, мышьяк не подсыплет
Передергиваю плечами. Вот это меня завели размышления! Никогда бы не подумала, что о родной сестре такие думы в голову забредут.
Как и говорила, поживешь пока в комнате Сони, влетает на кухню Вера.
Спасибо, делаю глоток обжигающего чая, и Алиса, пугаясь, цепляется за кружку и случайно выбивает ее.
Кухню будоражит звон бьющегося стекла. И плачь моей малышки.
Господи! вскидывает руки Вера, а я в спешке перешагиваю через осколки и пролитый кипяток и выхожу из кухни. Свалились же вы на мою голову! Все, не могу больше! Я пошла за Колькой и Сонькой! А ты сама тут за собой убери! И успокой уже своего ребенка! Нервов на вас никаких не хватает!
Я снимаю мокрые носки у входа в комнату Сони и, переступив порог, попадаю в спальню принцессы. Глаза начинают слезиться сами собой. На сердце становится тяжело. В свои два годика племянница столько всего имеет, чего мы с Верой за всю жизнь не видели!
Сажаю Алису на мягкий ковер, а сама с замирающим дыханием прохожусь по комнате, разглядывая необычные игрушки, которыми заполнена спальня. Я так увлекаюсь исследованием комнаты, что даже вздрагиваю, когда слышу, как громко хлопает входная дверь. Вера ушла.
А дочка не теряется: как и я, тоже принимается исследовать спальню. Такая смешная, она топает по комнате, как медвежонок. И хватая все ручками, тянет в рот. Такое разнообразие она видит впервые. Я Алисе, конечно же, тоже покупаю игрушки, но так как наша комнату была в два раза меньше, чем эта, захламлять ее лишними вещами мне было несподручно.
Опустившись на пол, сажусь по-турецки и смотрю на дочь. Такая маленькая и одновременно взрослая. Она, немного по покружив по комнате и остановив свой выбор на кукольном домике, направляется к нему.
А у меня в этот миг почему-то перед глазами картинка возникает из прошлого, как Димка, Верин жених, когда освобождал для Коленьки угол в моей (именно в моей, а не в их с Вериной) комнате, безжалостно разбомбил мой кукольный домик, который мне папа подарил на день рождения. Домик я не разбирала, оставив на память, а он взял и сломал его. Помню, как ругалась с ним. Звала Веру. Плакала. Он только зло оскорблял меня, обзывался и больно толкал. Потому что я до последнего защищала то, что принадлежало мне. Я помню, что именно в тот вечер мне пришлось расстаться с детством и повзрослеть. Потому что именно в тот вечер я впервые ощутила невыносимую ненависть в сердце. Я ненавидела Диму так, что готова была его убить.
Встряхиваю головой. Не люблю вспоминать тот период жизни, когда с нами жил Дима.
Но это длилось недолго. Они с сестрой меня технично выжили из квартиры. Сославшись на то, что в двушке для четверых места мало, Вера договорилась с бабой Клавой о том, чтобы я пожила у нее, и в скором времени я переехала. Оставив сестре и ее мужу родительскую квартиру.
В душе ерзает неприятное чувство обиды.
А ведь Вера уже тогда пошла против меня ради мужчины, а я-то, глупая, жалела ее. Думала, что у сестры действительно с Димой проблемы лишь только потому, что я не могу с ним найти общего языка.
Вскакиваю на ноги. Алиса, испуганно вздрогнув, поворачивает головку ко мне, лепечет что-то недовольно.
Сейчас мама придет, моя хорошая, обещаю дочке и, выйдя в коридор, иду к прихожей.
Как и ожидала, на крючке висят связки ключей. И среди них я нахожу те, что от родительской квартиры. Быстро забегаю в кухню, забираю сумку. И возвращаюсь обратно в спальню племянницы за Алисой.
Нам надо идти, милая.
Сунув мокрые носки в боковой карман сумки, поднимаю дочку на руки и направляюсь к выходу. А Вера сама свою кухню пусть моет, ничего с ней не случится.
На босую ногу одеваю кеды и, больше ни минуты не задерживаясь в этой роскошной, но не приветливой квартире, покидаю ее по-английски.
* * *
Надя! Ты ли это? останавливает меня возле подъезда тетя Лиля со второго этажа.
Ага, я, улыбаюсь.
Такси мне обошлось недорого. Поэтому уже через полчаса мы с дочкой стоим возле подъезда, где находится родительская квартира.
Какая красавица стала! А ребеночек твой? соседка с любопытным прищуром смотрит на Алису.
Я киваю.
Похожа-похожа. Красавица! Вся в тебя! А ты замуж успела выскочить?
Я густо краснею. Если бы!
Но соседке я говорю совершенно другое:
Да вот вышла, но не удачно. Опускаю голову. Прости, Господи, я знаю, что врать нехорошо, но Военный он у меня был. Уехал в командировку и не вернулся.
Ох, ты бедняжка моя! восклицает тетя Лиля, и от ее громкого голоса Алиса пугается.
Вот и пришлось приехать обратно домой
Ужас, мне так стыдно за саму себя, что, кажется, я вот-вот сгорю вся до корешков волос!
А вот нечего за чужих ходить, Надя, журит меня соседка, Игната бросила. А он вон до сих пор в бобылях ходит. Так и не нашел себе девку. Может, судьба, а, Надь?
Я смотрю на женщину. У меня складывается такое впечатление, что я вовсе никуда не уезжала, а так, вышла за хлебом и, вернувшись, как обычно встречаю соседку возле дома.
Ладно, теть Лиль. Я пойду. Устали мы с дороги. Хочется уже отдохнуть, я разворачиваюсь и уже почти делаю шаг, как мне на плечо ложится рука женщины.
Надя. Я рада, что ты вернулась. А то тут этот-то, ну, москвич, муж новый Верин уж больно разхозяйничался. И ремонт дорогущий сделал, окна поменял во всей квартире и двери. Продать, может, ее задумал, доверительно шепчет она. А Верка-то она девка наивная. Все подпишет. И останетесь вы без квартиры.
Не волнуйтесь, теть Лиль. Без моего согласия они не смогут продать квартиру. Вы же знаете, что она принадлежит нам двоим.
Знаю, конечно, знаю, кивает женщина, но я еще помню те времена, когда тебя Верка бабке Клаве сплавила.
Это было давно. И тогда я была совсем маленькой. А сейчас я уже выросла, теть Лиль. И в обиду нас не дам. Не волнуйтесь, успокаиваю соседку.
Надь. Ну ты, если что, обращайся. И присмотрись к Игнату. Он парень видный стал, напутствует меня она до тех пор, пока за мной не закрывается подъездная дверь.
Ага, видный. Что до сих пор не женат, бурчу под нос.
Оглядывая старенький подъезд, понимаю, что ничего не изменилось. Обшарпанные стены так и никто не привел в порядок, как и потрепанный плиточный пол. Расписанные краской из баллончика двери лифта точно так же продолжают выполнять свою функцию, впуская и выпуская жильцов.
Хотя нет. Маленькая кабинка традиционно служит хранителем анонимных признаний. Пока доезжаю до своего этажа, успеваю найти несколько новых надписей. «В+К». «М+Р» и «Пошли вы на» под чертой. Очень красноречивое пожелание влюбленным!
Двери лифта разъезжаются, и я выхожу на этаж. Останавливаюсь, упершись в дверь тамбура.